Эмма Орци - Коварство и честь

— Ваши мысли, — со смехом парировал сэр Перси, — всегда так оригинальны, мой дорогой месье Шамбертен! Как ни странно, мои направлены на одну цель, весьма логичную, как вы сами признаете: вытрясти дух из вашего тщедушного тела, раздавить, как крысу.

— Осторожнее, сэр Перси, осторожнее, — ответил Шовелен, прекрасно изображая спокойствие. — Пусть я, по-вашему, жалкая крыса, но даже если буду лежать бездыханным и изуродованным на этом каменном полу, леди Блейкни по-прежнему останется нашей пленницей.

— А вы по-прежнему будете носить на редкость отвратительно скроенные панталоны, самые мерзкие из всех, какие я только имел несчастье видеть! — невозмутимо парировал сэр Перси. — Господи помилуй, неужели вы гильотинировали всех приличных парижских портных?

— Предпочитаете держаться дерзко и непочтительно, сэр Перси? — сухо откликнулся Шовелен. — Но хотя последние несколько лет вы играли роль безмозглого щеголя, я понял, что за внешним легкомыслием кроется вполне здравый и немалый ум.

— О, дорогой месье, вы мне льстите! — жизнерадостно воскликнул сэр Перси. — Клянусь, в прошлый раз вы не были обо мне столь высокого мнения! Это было в Нанте. Помните?

— Там, как и везде, вы ухитрились обвести меня вокруг пальца, сэр Перси.

— Нет-нет, — запротестовал тот, — не обвести. Заставить вас выглядеть чертовым дурнем!

— Называйте это так, если хотите, сэр, — кивнул Шовелен, равнодушно пожав плечами. — Удача много раз была на вашей стороне. Вынужден признаться, что в прошлом вы немало посмеялись над нами и, вне всякого сомнения, находитесь под впечатлением, что и на этот раз вам удастся то же самое.

— О, я свято верю впечатлениям, дорогой месье. И теперь у меня такое ощущение, что ваша чарующая особа навсегда запечатлелась в моей памяти.

— Сэр Перси Блейкни считает хорошую память одним из своих великих достижений. Поскольку в их число входит дух авантюризма и благородство, то это неизбежно заведет вас в сеть, с таким трудом раскинутую на вас. Леди Блейкни…

— Не смейте произносить это имя! — бросил сэр Перси. — Иначе, уверяю вас, через минуту вы будете мертвы!

— Значит, я недостоин произносить ее имя, — с притворным смирением произнес Шовелен. — Тем не менее, сэр Перси, именно вокруг этой достойной персоны парки сплетут свою пряжу в ближайшие несколько дней. Вы можете убить меня, конечно. В этот момент я целиком в вашей власти. Но прежде чем вы осуществите столь гибельное предприятие, не позволите ли объяснить ситуацию более связно?

— Боже, именно для этого я сюда и пришел, — расхохотался сэр Перси. — Неужели воображаете, будто я искал вашего милого общества ради одного лишь удовольствия смотреть в ваше дружелюбное лицо?

— Я всего лишь хотел открыть, какой опасности вы подвергнете леди Блейкни, если расправитесь со мной! Помните, это вы искали встречи. Не я!

— Вы, как всегда, правы, дорогой месье, и я больше не стану перебивать вас. Умоляю, продолжайте.

— Позвольте мне выразиться прямо. В этот момент в комнате над вашей головой находится десяток национальных гвардейцев. Каждый отправится на эшафот, если позволит пленнице сбежать. Каждый получит награду в десять тысяч ливров в тот день, когда они захватят Алого Первоцвета. Хороший стимул для бдительности, не так ли? Но это еще не все, — спокойно продолжал Шовелен, заметив, что сэр Перси притих. — Гвардейцами командует капитан Бойе, а он знает, что каждый день в определенный час, в семь вечера, я прихожу к нему и расспрашиваю о состоянии здоровья пленницы. Если — слушайте меня внимательно, сэр Перси, — если я не появлюсь в назначенное время, ему приказано пристрелить женщину на месте…

Последнее слово он прохрипел: сэр Перси уже держал его за горло и тряс, как трясут пойманную крысу.

— Негодяй, — зловеще прошипел он, приблизив лицо к лицу врага. Теперь в обычно веселых глазах горел огонь нескрываемого гнева. — Вы подлый и наглый негодяй! Клянусь небом!..

Внезапно его хватка ослабла, лицо изменилось, словно невидимая рука стерла с него свирепую маску ярости и ненависти. Глаза под тяжелыми веками мгновенно смягчились, сжатые губы раздвинулись в издевательской улыбке. Отпустив шею Шовелена, он отступил, и тот, задыхаясь и хрипя, тяжело привалился к стене. Он пытался успокоиться, но колени тряслись. Сэр Перси выпрямился, с самым невозмутимым видом отряхнул изящные руки, словно от пыли, и с мягким, добродушным сарказмом произнес:

— Поправьте галстук! Выглядите омерзительно!

Он подтащил скамью вперед, уселся на край верхом и с поразительным хладнокровием вертел в руках подзорную трубу, пока Шовелен машинально одергивал одежду.

— Так-то лучше, — одобрил сэр Перси. — Теперь этот бант на затылке… немного вправо… манжеты… Вы, дорогой месье Шамбертен, снова выглядите достаточно прилично, само воплощение элегантности и рассудительности.

— Сэр Перси! — злобно прорычал Шовелен.

— Умоляю, примите мои извинения, — с безупречной учтивостью ответил сэр Перси. — Я едва не вспылил, что в Англии считается чертовски дурным тоном. Больше этого не повторится. Умоляю, продолжайте. Так интересно, чертовски интересно! Кажется, вы говорили о хладнокровном убийстве женщины!

— О нет, не хладнокровном. Моя кровь пылает при мысли о справедливой мести!

— Простите! Моя ошибка! Итак, вы говорите…

— Это вы напали на нас! Вы вечно суете нос в чужие дела, вы и ваша проклятая шайка! Мы защищаемся как можем, используя любое оружие, которое только окажется под рукой.

— Такое, как убийство, насилие, похищение и, главное, привычка носить панталоны, покрой которых и святого бы вывел из себя.

— Но и вы пользуетесь тем же оружием. И если бы прекратили вмешиваться в дела Франции, когда впервые избежали наказания за свои махинации, не попали бы в такой переплет, куда вас завели собственные интриги! Оставь вы нас в покое, мы давно забыли бы о вас!

— Какая бы это была жалость, мой дорогой месье Шамбертен! — серьезно заявил Блейкни. — Не хотелось бы, чтобы вы обо мне забыли. Поверьте, за эти два года я так наслаждался жизнью и не отказался бы от этих удовольствий даже ради того, чтобы видеть, как вы и ваши друзья хоть раз в жизни примут ванну или станут носить приличные пряжки на туфлях.

— В следующие несколько дней вам придется не раз насладиться этими удовольствиями, сэр Перси, — сухо пообещал Шовелен.

— Что?! — воскликнул сэр Перси. — Комитет общественного спасения в полном составе примет ванну? Или Революционный трибунал? Который из двух?

Но Шовелен твердо решил не терять терпения. Он настолько не выносил этого человека, что не чувствовал к нему ни гнева, ни неприязни. Только холодную, расчетливую ненависть.