Эмма Орци - Коварство и честь

— Для меня удовольствие состоит в том, чтобы употребить всю силу своего ума против неизбежного, — холодно пояснил он.

— Вот как? — жизнерадостно осведомился сэр Перси. — Неизбежное всегда было для меня хорошим вызовом.

— Боюсь, не в этот раз, сэр Перси.

— Так вы действительно считаете, что скоро… — Он красноречиво провел ребром ладони по своей шее.

— Самое большее, через несколько дней, — подтвердил Шовелен.

Сэр Перси встал.

— Вы правы, друг мой, совершенно правы. Проволочки всегда опасны. Если хотите лишить меня головы, делайте это быстро. Лично меня проволочки всегда утомляли до слез.

Он широко зевнул и потянулся.

— Что-то я и в самом деле чертовски устал. Не считаете, что этот разговор длился достаточно долго?

— Не я его затеял, сэр Перси.

— О да, это моя вина, абсолютно моя. Но, черт возьми, старина, я должен был сказать, что покрой ваших панталон невыносимо плох.

— А я со своей стороны сделаю все, чтобы закончить наше дельце как можно скорее.

— Имеете в виду… — Сэр Перси снова провел ребром ладони по горлу и содрогнулся. — Брр! Понятия не имел, что вы так чертовски спешите.

— Мы ждем вашей капитуляции, сэр Перси. Леди Блейкни не может долго находиться в неизвестности. Скажем, через три дня…

— Сойдемся на четырех, месье Шамбертен, и я вечный ваш должник!

— В таком случае через четыре дня, — саркастически ответил Шовелен. — Видите, насколько я сговорчив! Четыре дня, говорите? Прекрасно, мы продержим пленницу в комнате наверху еще четыре дня. А потом…

Он не договорил, пораженный дьявольской мыслью, неожиданно пришедшей в голову, внезапным вдохновением, несомненно, подсказанным нечистым духом. Сейчас он смотрел прямо в лицо врага. И хотя сознавал его силу, больше не боялся. Теперь самое главное — не увидеть, как самая легкая тень подозрения притушит издевательский свет в этих насмешливых глазах, как дрожь пройдет по тонкой руке, обрамленной бесценными мехельнскими кружевами.

На несколько секунд в комнате воцарилось полное молчание, прерываемое только учащенным дыханием человека, казавшегося задетым этой ситуацией. И не сэр Перси Блейкни был этим человеком. Он оставался недвижим: подзорная труба в руке, добродушная улыбка на губах.

Где-то вдалеке церковные часы пробили час. Только тогда Шовелен облек свой злодейский план в слова.

— Четыре дня, — медленно выговорил он, — мы будем держать пленницу в комнате наверху. Капитану Бойе будет отдан приказ пристрелить ее на пятый.

И снова воцарилось молчание. На этот раз не больше чем на секунду. Только далеко, у реки Стикс, где не существует времени, злые духи и лукавые демоны взвыли, восторгаясь адской подлостью человека.

Пока Шовелен ожидал ответа врага на это чудовищное заявление, казалось, все вокруг замерло в ожидании. Сверху доносились тяжелые шаги. И неожиданно по приемной пронесся искренний веселый смех.

— Вы действительно самый дурно одетый человек из всех, кого я знал, мой дорогой месье Шамбертен, — добродушно заметил сэр Перси. — Вы просто должны позволить мне дать вам адрес прекрасного портного, которого я нашел в Латинском квартале. Ни один порядочный человек не пойдет на гильотину в таком жилете, какой носите вы! Что же до ваших башмаков…

Он снова зевнул.

— Но вы должны извинить меня! Вчера я поздно вернулся из театра и не успел выспаться. Поэтому должен сейчас уйти. Желаю всех благ.

— Разумеется, сэр Перси, — довольно кивнул Шовелен. — Пока что вы остаетесь на свободе, потому что я один и безоружен, а кроме того, у этого дома толстые стены и мой голос не услышат наверху. К тому же вы настолько ловки, что, вне всякого сомнения, ускользнете от меня до того, как капитан Бойе и его люди придут на помощь. Да, сэр Перси, в эту минуту вы свободный человек. И вольны уйти отсюда живым и невредимым… Но даже сейчас вы не настолько свободны, как считаете. Можете презирать меня, обливать пренебрежением, оттачивать остроумие на мой счет, но не свободны вышибить из меня дух, тряхнуть меня как крысу. И сказать почему? Потому, что теперь знаете: не явись я в назначенный срок к капитану Бойе, он без всяких угрызений совести пустит пулю в пленницу.

На это заявление Блейкни откинул голову и заразительно рассмеялся.

— Вы просто бесценны, дорогой месье Шамбертен! — весело воскликнул он. — Но все-таки нужно следить за своим галстуком! Он опять сбился набок, в процессе пылкой речи, разумеется. Позвольте предложить вам булавку.

И он с неподражаемым дружелюбием вынул булавку из собственного галстука и протянул Шовелену, который, не в силах сдержаться, вскочил.

— Сэр Перси! — прорычал он.

Блейкни мягко, но решительно надавил ему на плечо, вынуждая сесть.

— Легче, легче, дорогой месье. Не теряйте самообладания, которым вы так славитесь. Ну вот, позвольте мне поправить вам галстук. Немного потянуть здесь, осторожно щелкнуть по узлу, и ваш галстук может считаться самым идеально повязанным во Франции.

— Ваши оскорбления не трогают меня, сэр Перси, — яростно прошипел Шовелен, безуспешно пытаясь вырваться из этих тонких сильных рук, скользивших в опасной близости от его горла.

— Вне всякого сомнения, — кивнул Блейкни, — они так же бесплодны, как ваши угрозы. Невозможно оскорбить подлеца, как и всерьез угрожать сэру Перси Блейкни.

— Тут вы правы, сэр Перси. Время угроз миновало. И поскольку вас это так забавляет…

— Забавляет, и очень, дорогой месье Шамбертен! Ну разве я могу сдержаться, видя перед собой жалкий отброс человечества, который даже не знает, как содержать в порядке галстук и прическу, или почти спокойно говорит о… так о чем вы говорили? Будьте добры, напомните.

— О заложнице, сэр Перси, которую мы будем удерживать в ожидании того счастливого дня, когда благородный и отважный Алый Первоцвет станет нашим пленником.

— О, да он уже и был когда-то пленником. Вы и тогда строили грандиозные планы его захвата.

— И нам это удалось.

— Вашими обычными методами — ложью, обманом, подлогом. Последний вы применили и на этот раз, не так ли?

— О чем вы, сэр Перси?

— Для ваших интриг понадобилась помощь прекрасной дамы. Она, похоже, не слишком стремилась вам помочь. Поэтому, когда ее совершенно неуместный любовник Бертран Монкриф был так кстати устранен с ее пути, вы подделали письмо, которое леди справедливо посчитала оскорблением. Из-за этого письма она затаила на меня немалую злобу и помогла вам в гнусном замысле, за который вы должны быть наказаны.

В продолжение разговора он слегка повысил голос, и Шовелен обернулся и бросил тревожный взгляд на дверь, за которой, вероятно, подслушивала Тереза Кабаррюс.

— Милая история, сэр Перси, — кивнул он с деланным спокойствием. Именно та, что воздает должное вашему воображению. Но это лишь одни предположения с вашей стороны.