Вольф Серно - Странствия хирурга: Миссия пилигрима

Продавец приказал одному из надсмотрщиков развязать веревки и крикнул:

— Давай, давай, голову вниз! Сиди Маруф хочет заглянуть тебе в задницу!

— Совершенно справедливо, именно это я и хочу сделать, — важно кивнул толстяк. — Я не раз встречался с тем, что у раба весь зад в трещинах.

Однако на этот раз Альб, сносивший процедуру с кротостью ягненка, заупрямился. Он ожесточенно затряс головой.

Продавец рассвирепел. Все так хорошо складывалось, и вдруг парень заартачился. Сиди Маруф был зажиточный господин, почему к его имени и прибавляли «сиди», и, похоже, он был заинтересован в покупке. Реда Али зло крикнул:

— Давай, наклоняйся, а не то отведаешь плетки!

Альб продолжал упираться. Анальный осмотр казался ему чересчур унизительным.

Теперь вмешался Витус, лицо его покраснело от гнева. Он и так слишком долго молчал.

— Оставь человека в покое, Реда Али! Представь, что ты был бы на его месте. Не унижай его!

Его поддержал Магистр:

— Прекрати эту недостойную процедуру!

Нгонго хранил мрачное молчание, зато Вессель заорал:

— Хватит! Перестань, в конце концов!

Энано возмущенно открыл свой рыбий ротик, но не успел он выпятить вперед губы и что-то вставить, как громкий щелчок перебил его. Доверенный Шрамоглаза нанес удар девятихвосткой. Не изо всех сил, чтобы не попортить товар, однако достаточно крепко, чтобы на спине Альба появились красные полосы. Удар был хорошо дозированным, что выдавало в Реде Али мастера в искусстве телесных наказаний.

Плетка-девятихвостка была на море самым распространенным инструментом, если нужно было выпороть строптивого матроса. Она состояла, как говорит само название, из девяти веревок, каждая из которых заканчивалась узлом. Провинившийся должен был собственноручно сплести ее перед экзекуцией, чтобы с самого начала у него появилось к ней особенное отношение. Для этого приговоренному надо было расплести канат на три шнура, и каждый из них еще на три, а потом завязать на конце каждого из девяти шнуров мощный узел, чтобы при порке его как следует проняло.

Альб по-прежнему стоял прямо. Он не боялся плетки, он к ней привык. Вообще-то германец был человек кроткого нрава и все в жизни принимал как ниспосланное Богом, но если что-то было ему не по нутру, он становился упрямым, как ишак.

Продавец изготовился для нового удара, но сиди Маруф остановил его.

— Не надо, Реда Али. Я полагаю, что его зад также не вызывает нареканий. Может быть, я куплю его. Впрочем, я еще не уверен, не несет ли немой раб в себе больше недостатков, чем достоинств. Разумеется, многое зависит от цены…

— О цене мы договоримся! — поспешно заверил торговец.

— Да-да, возможно. — Заплывшие глазки толстяка прошлись по жалкой кучке рабов и остановились на Витусе. Белокурый парень, без сомнения, был видным товаром. Фигура его, правда, не так впечатляла, как у негра, но о черномазом не могло быть и речи. Еще недавно у него их было трое, и ничего, кроме неприятностей, они ему не доставляли. Это были строптивые, воинственные забияки, с которыми ему пришлось расстаться. К сожалению, с материальными потерями. Нет, черномазого ему больше в доме не нужно.

То же самое относилось к низкорослому человеку, который постоянно щурился. Что толку от самого лучшего раба, если он ничего толком не видит! Вон стоит еще один мужчина, тоже белокожий и тоже слишком маленького роста. Плохой материал. А уж горбун — купить его было бы непростительной глупостью. Наглый, бесполезный едок, и больше ничего. Да и остальные выставленные на продажу рабы производили довольно жалкое впечатление. Нет, если подумать, купить можно было бы лишь немого да белобрысого. Толстяк направился к Витусу и принялся ощупывать его.

В душе у молодого человека бушевали противоречивые чувства. Как ему вести себя? Разумеется, он мог бы оказать сопротивление и оттолкнуть гнусного толстяка, но тут же вмешается один из надсмотрщиков, если раньше плетка Реды Али не пресечет попытку не подчиниться. Нет, это бессмысленно. К тому же, если он сделает хорошую мину при плохой игре, вполне возможно, толстяк купит его и возьмет к себе в дом. В этом случае появилась бы надежда когда-нибудь бежать, а там, глядишь, и освободить из рабства своих друзей. Он вел себя тихо.

— Ты довольно пропорционально сложен, — заметил сиди Маруф, рассматривая Витуса, словно картину, — хотя блохи покусали тебя особенно сильно. Наверное, у тебя очень сладкая кровь. Ну… — Он захихикал, отчего его масленые глазки еще больше заплыли. — Может, ты весь сладкий?

Витус собрал всю свою волю в кулак. Он, не мигая, смотрел прямо перед собой, сконцентрировавшись на одной точке над левым плечом купца.

— Любишь ли ты предаваться мужской любви, выяснится, когда я тебя возьму. Если я тебя возьму. Но сначала дай я тебя дальше осмотрю. Не люблю покупать кота в мешке. — Пальцы сиди Маруфа по-деловому занялись ощупыванием живого товара и вскоре очутились в паху. Толстяк сдвинул в сторону фартук раба и осмотрел то, что предстало его глазам.

— Ну, конечно, и эта колбаска в кожуре. Отвратительно! Впрочем, довольно солидная колбаса. — Он опять захихикал и собрался обследовать мошонку, но этого сделать ему уже не удалось.

— Руки прочь! — рявкнул Витус, не в силах больше сдерживаться. — Хватит ощупывать меня, как свинью!

— Что-о-о-о? — Толстяк отскочил назад, словно налетел на стену. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя от неслыханной дерзости. Потом его прорвало: — Что ты сказал, пес неверный! Ты, ублюдок, сын шлюхи! Сатанинское отродье! Запомни: я никогда бы не притронулся к свинье, ни за что! Тем более не стал бы есть такую мерзость, как свинина, кровь или падаль!

Вновь раздался резкий щелчок — Витус вздрогнул. Реда Али ударил плетью. На этот раз со всей силой.

Амина Эфсанех стала невольной свидетельницей событий на невольничьем рынке. Она оказалась неподалеку от злосчастных друзей, скрытая, однако, от их глаз, потому что сидела в паланкине, который двое крепких слуг как раз медленно проносили мимо. Увидев краем глаза жирного Маруфа, она сразу узнала его и с любопытством наблюдала, как тот увивался вокруг раба и похотливо ощупывал его. Он был купцом, как и ее муж Шакир, хотя далеко не таким удачливым.

Толстяк как раз пытался ухватить какого-то блондина за фаллос, который… Стойте-стойте! Это же был… как же она его сразу не узнала! Ведь это мнимый лорд! Мужчина, нанесший ей в постели смертельное оскорбление. Посмевший в ее объятиях произнести имя другой женщины.

— Стойте! — громко крикнула она и глубоко втянула воздух через тонкие породистые ноздри. Пламя ее ненависти, почти угасшее за прошедшие недели, вспыхнуло с новой силой, словно ее опозорили только вчера. Она-то считала, что парень вместе со своими дружками на галере, а он невредимый стоит тут, да еще толстый Маруф, купив его, может обеспечить ему безбедное существование в своем доме. Так не бывать этому! Амина резко выбросила руку из носилок и схватила за плечо Рабию, шагавшую рядом с ней. Испуганная неожиданным прикосновением, служанка тихо вскрикнула.