Джоржетт Хейер - Саймон Холодное Сердце

Генрих глубоко вздохнул.

— Да, ты действовал превосходно! — воскликнул он, с восхищением глядя на Саймона. — А что Амазонка? Расскажи мне о ней.

Ответил королю Алан:

— Мне, пожалуй, не доводилось видеть более очаровательной женщины, сир. И более отважной. Тигрица.

— Но она капитулировала, покорилась?

— Да, — сказал Саймон, — потому что я спас ее от Рауля. Позвольте мне уйти, сир, хотелось бы снять доспехи.

— Да, конечно. И ты, Алан, тоже иди. В доспехах Алан мне не очень нравится. Кстати, как там милорд Монтлис, благополучно добрался до вас?

— Все в порядке, — улыбнулся Алан. — Отец не меняется, такой же, как всегда. Мы оставили его с Джеффри.

— Люблю я этого человека, — сказал Генрих и отпустил их.

На следующий день король чуть свет вызвал к себе Саймона и надолго уединился с ним. Алан с нетерпением ждал друга.

— Ну что? — сразу же спросил он Саймона, как только тот появился снова, и услышал в ответ печальный вздох Бьювэллета:

— Я должен идти к Котантэну на соединение с Глостером. Хантингдон пойдет в Кутанс. Ты останешься здесь.

— И надолго ты уходишь?

— Пока не покорим Котантэн, — пожал плечами Саймон. — Глостер хочет начать осаду Шербурга в начале апреля, если удастся. Шербург взять будет нелегко.

— Знаю, — ответил Алан и больше не сказал ничего.

Саймон выехал из Байо на следующей неделе. Но прошло, наверное, не меньше десяти дней, пока Генрих, очень занятый делами завоеванных им земель, нашел время просто так встретиться с Аланом и отвести душу за дружеской беседой с ним. В тот день, слушая игру Алана на арфе, король вдруг оживился и сказал:

— Алан, что происходит с нашим Саймоном?

Алан извлек из струн рыдающий, тоскливый звук и отложил арфу в сторону.

— Ах!

— Он всегда был упрям, суров, но никогда не был таким задумчивым и грустным, как сейчас. О чем-то вздыхает, впадает в уныние. И это Саймон! А глаза, глаза! То мрачны, то как-то не привычно светятся. И, по-моему, стал он вроде бы мягче и добрее, что ли, чем всегда. Что с ним? Уж не заболел ли он?

— Пожалуй, сир. В каком-то смысле это можно назвать болезнью.

Генрих резко повернулся в кресле и пристально взглянул на Алана:

— Уж не влюблен ли он? Быть не может!

— Отчего же, сир? Не вы ли говорили мне когда-то, что любовь все равно когда-нибудь придет к нему?

— Да, но я никогда и сам-то не верил в то, что говорил. Кто же она?

— Леди Маргарет де Бельреми, сир.

У короля от неожиданности слегка отвисла челюсть.

— Амазонка! Тигрица! Алан, ты шутишь.

— Нет, сир, это правда. Я тоже говорил, что рано или поздно любовь придет к нему, но Саймон не знал самого себя, не знал своего собственного сердца, пока не увидел миледи в лапах Рауля.

— Теперь я понимаю, почему Саймон убил его. Это была ревность!

— Это в нем проснулся лев, сир. Проснулся и пришел и ярость.

Генрих откинулся на спинку кресла:

— Видит Бог, не хотел бы я быть на месте Рауля! А она — она любит Саймона?

— Любит, сир. Но она очень горда. Она любит его, но не хочет признаться в этом даже себе самой. Они любят друг друга, но у них это что-то вроде сватовства с кинжалами.

— Много бы я дал, чтобы увидеть это, — улыбнулся Генрих. — Выходит, она ненавидит его?

— Это она так говорит, сир, но странная у нее какая-то ненависть. На самом деле она его любит, и когда он вернется в Бельреми, они обвенчаются.

— Вернется в Бельреми? — нахмурился Генрих. — Я собирался взять его с собой, когда пойду на Руан.

Алан промолчал.

— Алан, что скажешь на это? — настаивал на ответе король.

— Если вы, сир, возьмете Саймона с собой, когда пойдете покорять Руан, это будет конец его счастью. Кампания может продлиться целый год.

Генрих оперся подбородком на руку, задумавшись.

— Так что же мне делать? Если Саймон в самом деле влюблен, пусть сам делает выбор. Джеффри тоже, я полагаю. А то я еще стану им поперек пути и помешаю их счастью.

— Саймон последует за Вашим Величеством безоговорочно. Впрочем, вы знаете это и без меня.

— Он пожертвовал бы своей любовью во имя долга?

— Он Саймон Бьювэллет, — сказал Алан.

Млдам Маргарет прогуливалась вдоль террасы своего замка. Стояла середина марта, и Саймон уже три долгих недели был в отъезде. Маргарет узнавала новости о нем через Джеффри. Ей было известно, что Саймон сражается на западе, под Котантэном, поддерживая брата Генриха герцога Глостера. Саймон не писал Маргарет писем и не присылал посыльных с устными сообщениями. Письма, которые приходили от него к Джеффри, были очень редки и коротки.

Мадам Маргарет бросила взгляд в сторону сада и увидела Джеффри, сидящего там со своей супругой. Маргарет очень хотелось быть сейчас с ними, но она не решалась нарушать идиллию новобрачных. Устав от своих фрейлин, Маргарет отослала их от себя и сейчас медленно прохаживалась взад и вперед по террасе. Мыслями она была далеко отсюда, и в черных ее глазах застыла тоска. Вдруг позади Маргарет раздался какой-то топот. Это ковылял следом за ней Фалк, и было видно, что он в хорошим настроении.

— Эй, голубушка, подожди! Иди-ка сюда, я сказал!

В последнее время Маргарет и Фалк крепко подружились, и надменная с виду мадам Маргарет послушно подошла к Фалку и уселась возле него на камне. Фалк тяжело опустился рядом, пыхтя и отдуваясь.

— Что ты здесь делаешь, глупая девчонка, а? — спросил он.

— Я вовсе не глупая девчонка, а взрослая женщина, — мягко возразила она. — Не будьте так грубы, милорд.

— Ого! И сколько же тебе лет? Не больше двадцати восьми, уверен.

— Двадцати восьми? — Маргарет даже подскочила от негодования. — Мне еще нет и двадцати шести!

Фалк расхохотался:

— Я же говорил — еще девчонка! А откуда этот огненный румянец?

— Я… я выгляжу на двадцать восемь? — спросила Маргарет.

— Нет, скорее — на двадцать один. Что ты здесь делаешь одна?

— Вышла подышать свежим воздухом.

— Готов поспорить, что ты не только дышишь свежим воздухом, но еще и вздыхаешь об этом моем негоднике.

— Об Алане? — холодно сказала мадам Маргарет. — С чего бы это?

— Причем здесь Алан? О Саймоне. Не притворяйся.

— Я… я совсем не думаю о нем. И не хочу, чтобы вы при мне называли его имя.

— Ух, какая ты злая и дерзкая девчонка, я говорю!

— Так, сэр. Что еще?

— Еще? А еще ты своенравная и упрямая плутовка, — добродушно громыхал Фалк своим трубным голосом.

Маргарет закрыла уши руками.

— Не кричите на меня, — взмолилась она. — Удивляюсь, чего это вы сидите рядом с плутовкой и… и дурой?

— Вот хочу и сижу, — проворчал Фалк. — Ну и парочка будет из вас — из тебя и Саймона! Похоже, ты выцарапаешь ему глаза прежде, чем он успеет научить тебя уму-разуму. Когда я был молод, девушки были понежней и помягче.