Александр Дюма - Графиня Монте-Кристо

— Было время, когда я думал, что смогу стать другим. В течение нескольких месяцев я ощущал в себе эту надежду и чудом этим был обязан тебе, Ортанс. Тогда я готов был отказаться от всех своих планов ради одной твоей улыбки.

Я познакомился с шевалье д’Альже в период его изгнания, когда он невыразимо страдал от несчастной любви. Он умер у меня на руках и последнее его слово было обращено к тебе. Я согласился передать тебе его последний привет, его последнее прости. Так я познакомился с тобой и, увидев тебя, сразу же сказал себе: «Эта женщина должна полюбить меня».

Вы были очень несчастны. Граф откровенно пренебрегал вами, вы были разлучены с дочерью. При живом муже вы стали вдовой. Доверие к другу несчастного шевалье сыграло роковую роль в вашей жизни, но клянусь, я так любил вас, что чуть было снова не стал порядочным человеком. Помните ли вы, с какой радостью отнесся я к рождению Лилы? Я, который до встречи с вами знал лишь одну ненависть! Тогда я с радостью сказал себе: «Так вот что такое настоящая любовь!»

Однако такое счастье не могло продолжаться слишком долго. Вы изводили меня своими сожалениями и упреками. Я думал, что своей любовью вы загасили в моем сердце последнюю искру ненависти, но вместо этого встреча с вами заставила меня еще ближе познакомиться с этим чувством.

Да, я действительно ненавижу вашего мужа. Я ненавижу его, ибо он был единственным препятствием на пути к моему возрождению. Я ненавижу его, ибо он никогда не мог и не хотел понять вас, Ортанс. Я ненавижу его, ибо это по его вине мне приходится причинять вам зло. Угрызения совести отдалили вас от меня, возможно, заставив вернуться к мужу. Я решил тогда вырыть между вами непреодолимую пропасть. Для меня годилось все — даже откровенная клевета и постыдные ложные обвинения. Из тех писем, которые вы мне написали, я добыл ужасные доказательства против вас и шевалье д’Альже. Да, я сделал это и не испытываю никаких сожалений. В душе моей теплится сейчас лишь один огонек — это любовь к моей дочери Лиле.

Но вы сумели, воспользовавшись этой любовью, заставить меня терпеть невыразимые страдания.

Лилу у меня похитили и теперь вы хотите, чтобы я простил вам это? Неужели вы так наивны? Ну что же, я сторицей отплачу вам за свои страдания из-за дочери, заставив вас мучиться из-за Киприенны.

Мне нужно имя графа де Пьюзо, мне нужны миллионы барона Матифо, мне нужны знатность и богатство, ибо всем этим я увенчаю свою Лилу и, будьте уверены, я сумею получить то, что хочу.

Однако для достижения этой цели мне нужно послушное орудие и орудием этим станет Киприенна. Сегодня она для меня лишь средство, но если завтра она станет препятствием на моем пути, то считайте ее погибшей.

Впрочем, многое зависит от вас, сударыня. Если для вас еще и существует какой-нибудь выход, то будьте уверены, что он заключается лишь в одном слове — повиновение.

С этими словами полковник торжествующе поклонился и вышел из комнаты.

После его ухода графиня де Пьюзо вздохнула с облегчением.

Что грозит ее дочери Киприенне в случае, если та откажется подчиниться? Этого графиня не знала, очевидно было лишь одно: ради успеха своего плана полковник Фриц готов на любое преступление.

К кому же ей обратиться за помощью? Быть может, к мужу? Но что может сделать такой слабый человек против энергичного обманщика и негодяя?

Для нее остается лишь один выход: подчиниться во всем своему новому тирану.

Уже целую неделю я встречаюсь с родителями только за столом, причем батюшка появляется в столовой очень редко и почти всегда молчит, а матушка выглядит более печальной и подавленной, чем когда-либо.

Лишь один полковник Фриц совсем не изменился. Похоже, от меня ждут решительного ответа. От виконта я не получала никаких известий с тех пор, как виделась с ним, возможно, в последний раз, в оранжерее графини Монте-Кристо. Неужели он тоже покинул меня?

Сегодня утром ко мне снова явился Флоран с сообщением, что отец хочет говорить со мной.

Можешь себе представить, как я волновалась, идя к отцу. Какой дать ему ответ? Этого я и сама не знала.

Матушка была уже в отцовском кабинете и беседовала с отцом.

— Ждать больше нельзя, — сказал он ей, — каков бы ни был ваш ответ, сударыня, он должен быть дан уже сегодня. Как вы знаете, я решил доверить вам с Киприенной судьбу нашего семейства. Посоветуйтесь между собой и сообщите мне ответ, который я должен передать барону Матифо.

Итак, я была спасена — матушке удалось преодолеть упорство отца!

— Ах, матушка! — только и смогла воскликнуть я.

— Одну минуту, Киприенна, — матушка была так взволнована, что язык с трудом повиновался ей.

Отец тем временем стоял у камина, молча наблюдая за нами.

— Дочь моя, — сказала наконец матушка, — веришь ли ты, что я люблю тебя и ради твоего счастья готова пожертвовать жизнью?

Я тут же ответила согласием.

— Ведь ты доверяешь мне и не сомневаешься, что тот ответ, который я попрошу тебя дать, будет наилучшим для тебя решением?

Проявленная матушкой нерешительность, все эти отступления и повторы привели меня к мысли о неотвратимости несчастья.

Я хотела снова дать утвердительный ответ, но не смогла произнести ни слова и молчала, с трудом сдерживая слезы.

— Ах, — воскликнула матушка, — неужели ты хочешь, чтобы я умерла от стыда и отчаяния? — и поднявшись с дивана, протянула мне руки. Подумав, что она хочет броситься к моим ногам, я устремилась вперед, заключив ее в объятия.

— Ни слова больше, матушка, — взволнованно заявила я, — я готова выйти замуж за барона Матифо.

Однако проговорив эти слова, я почувствовала, как сердце мое болезненно сжалось и почти перестало биться. Не в силах больше сдерживать слезы, я рыдая опустилась на стул.

Отец взволнованно устремился ко мне, а матушка стала покрывать поцелуями мои руки.

— Спасибо, Киприенна! Благодарю тебя, дочь моя! — плача повторяла матушка. Слезы ее буквально обжигали мне руки.

— Сударыня, — печально сказал отец, — Сам Господь заложил семена искупления в произошедшую ошибку. Теперь я вижу, что рождение этого бедного покинутого ребенка явилось благословением нашего дома.

Сказав это, он раскрыл объятия матушке, она прижалась к его груди и он запечатлел на лбу ее нежный поцелуй.

Затем отец обернулся ко мне.

— Жертва, приносимая тобою, дочь моя, принадлежит к категории тех, которые невозможно забыть. Я был для тебя прежде слишком суровым и несправедливым отцом, но твой теперешний поступок заставил меня осознать всю глубину допущенной ошибки. Прости же меня! Ты еще можешь сделать это, но сам я никогда не прощу себя.