Александр Дюма - Волчицы из Машкуля

— О Мишель! Друг мой, — произнесла Мари со вздохом, будучи не в силах справиться с охватившим ее волнением, — я безмерно рада вновь увидеть вас. Но скажите, мое бедное дитя, вы были ранены?

— Да, но не рана причиняла мне неописуемые страдания: я мучился от разлуки с той, которую люблю больше жизни… О! Верь мне, Мари: я призывал к себе смерть как избавление, но она была глуха к моим мольбам.

— Мой друг, как вы можете об этом спокойно говорить? Как вы могли забыть все, что сделала для вас бедная Берта? Когда мы узнали обо всем, я еще больше восхитилась моей сестрой и еще сильнее полюбила ее за самоотверженную преданность, какую вы могли каждый день ощущать на себе.

При упоминании имени Берты Мишель, теперь решительно отказывавшийся подчиняться воле Мари, поднялся с колен и стал мерить шагами комнату, что свидетельствовало о его волнении.

Догадавшись, что происходило в душе молодого человека, Мари решила уговорить его в последний раз.

— Мишель, — обратилась к барону девушка, — заклинаю вас всеми слезами, пролитыми мною, когда я вспоминала вас, видеть во мне только сестру! Не забывайте, что скоро вы станете моим братом.

— Мари, я стану вашим братом? — покачав головой, произнес молодой человек. — О! Мое решение окончательное и бесповоротное: клянусь, этому никогда не бывать!

— Мишель, неужели вы забыли, что дали мне другую клятву?

— Я вовсе не давал клятвы! Да! Самым жестоким образом вы вырвали ее у меня; воспользовавшись моим добрым отношением к вам, вы потребовали, чтобы я отказался от вас! Но все мое существо взбунтовалось против этой клятвы, и я дал зарок, что никогда не выполню ее. И вот, Мари, я стою перед вами и говорю: прошло уже два месяца, как мы расстались, и на протяжении этих долгих месяцев я думал только о вас! И даже в тот день, когда я едва не был погребен под развалинами горящего замка Ла-Пенисьер, я думал только о вас! И даже когда я едва не погиб… от той пули, которая угодила мне в плечо и которая, если бы она летела немного ниже или чуть-чуть правее, попала бы мне прямо в сердце… и в ту секунду я тоже подумал о вас! Когда я умирал от голода, жажды, слабости и усталости, я думал только о вас! Берта — моя настоящая сестра. А вы моя единственная возлюбленная, моя обожаемая невеста; Мари, вы станете моей женой.

— О Боже мой! Мишель, что вы такое мне говорите? Вы сошли с ума!

— Да, Мари, однажды на меня уже нашло затмение, когда я подумал, что смогу повиноваться вашей воле; однако разлука, боль и отчаяние сделали меня другим человеком. У вас в руках уже не тонкая тростинка, которой вы могли вертеть, как только вам заблагорассудится. Мари, знайте, что бы вы ни сказали и ни сделали против этого, вы будете моей! Потому что я люблю вас, потому что вы любите меня, потому что я не хочу больше обманывать ни себя, ни Бога.

— Мишель, вы забываете, — ответила Мари, — что я, не в пример вам, никогда не отступаю от принятых решений; раз я дала клятву, я выполню ее.

— Пусть будет по-вашему, но тогда я навсегда расстанусь с Бертой, и она никогда больше не увидит меня.

— Друг мой…

— Мари, вы только подумайте, для чего, по-вашему, я нахожусь здесь?

— Мой друг, вы здесь, чтобы спасти принцессу, которой мы все преданы телом и душой.

— Мари, я здесь потому, что хотел увидеться с вами. И не приписывайте мне больше, чем я заслуживаю. Я предан только вам, и никому другому. Что навело меня на мысль спасти Малыша Пьера? Моя любовь! Пришло бы это мне в голову, если бы я не горел желанием увидеть вас? Не надо делать из меня героя или полубога: я всего-навсего страстно влюбленный мужчина, который ради вас рискует своей головой. Без вас мне и дела бы не было до всех династических споров. Какое я отношение имею к Бурбонам старшей ветви или к отпрыскам младшей линии? Ведь у меня с прошлым ничего не связано. Мои политические взгляды — это вы, моя вера — тоже вы. Если бы вы были сторонницей Луи Филиппа, я был бы на его стороне, раз вы за Генриха Пятого, то и я за него. Если вы попросите мою жизнь, я скажу: «Она ваша», но не заставляйте меня больше терпеть столь невыносимую ситуацию.

— Что же вы в таком случае предполагаете делать?

— Сказать Берте правду.

— Правду? О! Вы не посмеете!

— Мари, я вам заявляю…

— Нет, нет!

— О! Выслушайте меня, Мари. Видите ли, с каждым днем я все больше и больше вырастаю из коротких штанишек, в которых провел все отрочество. И, поверьте мне, между тем подростком, которого вы встретили однажды на дороге, плачущим от боли и дрожавшим от страха при одном лишь упоминании материнского имени, и мною, каким я стал теперь, нет ничего общего… И нынешней твердостью духа я обязан своей любви. Теперь я могу выдержать взгляд, долгие годы заставлявший меня с трепетом падать на колени. Я все рассказал матери, и она мне ответила: «Теперь я вижу перед собой не мальчика, а мужчину; поступай как хочешь!» И вот мое решение: я отдаю вам себя без остатка. Однако мне хочется, чтобы и вы поступили так же, как и я. Вы только представьте, в какую безумную борьбу вы вовлекли меня, жениха Берты! Предположим на секунду, что это именно так. И вам бы не приснилось даже в кошмарном сне, какие муки выпали на долю столь несчастного существа, каким был я. Еще маленьким я слышал рассказ о республиканских свадьбах, когда кровавой памяти Каррье связывал попарно живых и мертвых и бросал их в Луару. Вот чем бы обернулся для меня брак с Бертой. А вы, Мари, видя наши муки, стали бы от этого счастливее? Ответьте! Нет. И тогда я решил: или я никогда не увижу Берту, или при первой же встрече я постараюсь объяснить ей, к чему привела моя проклятая застенчивость, как она ввела в заблуждение Малыша Пьера, как мне не хватило смелости сказать ему всю правду, пока еще было время… Наконец… наконец… я ей не скажу, что я ее не люблю, но я ей скажу, что я люблю вас, Мари.

— Боже мой! — воскликнула Мари. — Но известно ли вам, Мишель, что, если вы так поступите, Берта умрет от горя?

— Нет, Берта не умрет, — прозвучал позади них голос Малыша Пьера.

Они и не услышали, как он поднялся по лестнице.

Вскрикнув от неожиданности, молодые люди обернулись.

— Такая благородная и смелая девушка, как Берта, — продолжил Малыш Пьер, — поймет все, что ей скажет барон де ла Ложери, и сумеет пожертвовать своим счастьем ради будущего сестры. Но вы будете освобождены от столь тяжелого объяснения; я совершил ошибку или, вернее, заблуждался, и мне ее исправлять; тем не менее, господин Мишель, — добавил с улыбкой Малыш Пьер, — прошу вас на будущее: когда вы захотите со мной пооткровенничать, выражайте яснее ваши мысли.

Когда молодые люди услышали голос Малыша Пьера и вскрикнули от неожиданности, их первым движением было разбежаться в разные стороны.