Александр Холин - Екклесиаст

Сабациусу, видимо, тоже не сиделось в номере, и он отправился на вечерний моцион. Но в отличие от меня, он знал эти места и вышел прогуляться, чтобы просто подышать и на ходу отдохнуть от автомобиля.

Кроме рассекающей долину широкой горной реки пока ничего не было видно в накатившихся сумерках. Хотя нет, отсюда ещё был виден мост через речку, а дорога, идущая от нас, на другом конце ущелья заканчивалась у скалы, испрещённой по отвесной грани стрельчатыми окнами, просверлёнными или вырубленными прямо в скале.

– Там что, ласточки гнёзд себе нарыли? – поинтересовался я. – Признаться, мне ещё нигде не приходилось с таким сталкивался.

– Нет, – мотнул головой мой спутник. – Это замок йезидов, [53]потому и выдолблен в скале.

И тут только я обратил внимание, что гид мой одет как-то не по-человечески, то есть успел переодеться в диковинные одежды, тем более в подступающей темноте это выглядело, мягко сказать, довольно любопытно. И если бы не с выразительной картавинкой голос, то я, возможно, посчитал бы его местным туземцем, охранником горного сумрака, или, на худой конец, дивом, рабом волшебной лампы Алладина.

Мой собеседник был одет в угольно-чёрную длинную тунику, скреплённую крупными золотыми застёжками на плечах, подпоясанную красным кожаным ремнём с галунами. Голову его украшал рогатый телячий череп, и шкура телёнка, прикрывая длинные тёмные волосы мужчины, ниспадала живописным пятнистым плащом. Казалось, ни о какой цивильной одежде этот туземец никогда не слыхал, а про автомобили, да ещё, к тому же, дорогие итальянские и ручной сборки, слушать не стал бы.

– Что это вы вырядились, на ночь глядя? – хмыкнул я. – Мне что ли тоже переодеваться в маскарадный костюм? Видимо, примеряете наряд для предстоящей мистерии? А йезиды – это кто? – засыпал я его сразу гаммой вопросов.

– Так… Монашеский орден, – отмахнулся он. – На земле существует только два таких храма, какой вы видите на той стороне ущелья. Один здесь, чуть севернее Вавилона. За тем перевалом находится деревня Баадри. А второй такой храм – в Египте.

Оба этих места обладают внеземной силой и являются лепестками четырнадцатилучевой Вифлеемской звезды. Вы появились как раз во время праздника, так что нас ждут интересные мистерии. Только я с вами не смогу оставаться на праздничной площади после наступления темноты, поэтому нам следует возвратиться и с наступлением завтрашнего вечера уехать восвояси. Хорошо?

Но вам ни во что переодеваться не надо. Просто я служитель ордена и обязан быть в должной одежде, тем более на праздник. Не волнуйтесь, всё будет в порядке, со мой вас никто не тронет. И не бойтесь потеряться, я заберу вас, куда бы вас ни занесло.

– А «свояси» – это где? – хотел было я задать ещё один вопросик, но сдержался.

Мы на несколько минут замолчали, будто не могли отыскать слова для продолжения беседы. Сабациус повернулся ко мне спиной, намереваясь уйти, но мне не хотелось отпускать его просто так.

– Можно вопрос? – всё-таки остановил я проводника. – Ваше имя – что-то обозначает? Или это прозвище?

– Нет, не прозвище. Вероятно, оно кажется вам странным, но мне нравится, я уже говорил.

Может быть, имя Сабациус вовсе не простое, кто знает? Тем более, откуда-то я его знаю. Может быть, у нас в России, потомственной Гиперборее, это имя вспоминают чаще, чем на перекрёстке Индии, Ирана и Ирака?

Пытаясь вспомнить, где пересекались наши дороги с именем моего спутника, я ещё разок взглянув на небо, – а оно в горах такое близкое! – и отправился в свой гостиничный номер дожидаться утра, которое будет обязательно мудренее, чем нынешний вечер.

Анализируя дневное путешествие, просто взбудораженный необыкновенным местом, я уснул не сразу и, конечно же, проспал. Мой спутник постучал в дверь, когда рассвет можно было только угадать по свалившейся с небес тишине. В общем-то, в горах и так не шумно, только утром даже непоседливый ветер прикорнул где-то на время. Тишина была благодатная, даже предвестница чего-то не совсем обычного.

Я быстренько оделся в любимые джинсы и красную рубашку, ведь красный цвет – именно русский и у всех русичей был символом Роженицы, Рода и Велеса. [54]Может, в этих краях Сен-Жермен пытается показать что-то необыкновенное, только давно известен тот исторический факт, что большинство цивилизованных стран развитием своим в той или иной степени обязаны Руси. Так что на здешнем празднике любви моя одежда окажется не лишней.

Сабациус ждал на улице, будто совсем не ложился. Мы молча отправились к тропинке, уходящей сначала круто в глубину ущелья, потом превращавшуюся во что-то более похожее на горную дорогу, но это только потом. Камни сыпались из-под ног, и я один раз даже упал на бок, но удержался, не сорвался с обрыва, устраивая великий камнепад. Сабациус оглянулся и укоризненно покачал головой. Вскоре наша крутая дорога немного выровнялась, и можно было продвигаться без опасения провалиться в пропасть.

– Вы говорили, – обратился я к спутнику, когда спуск позволил завести разговор, – вы говорили, что народу там, на празднике, будет много. А я не вижу никого, кроме нас, спускающихся с кручи. Да и в мотеле, где мы ночевали, постояльцев совсем немного. Будет прекрасно, если из именитых званных и незваных гостей никто кроме нас не объявится. Тогда никого кроме нас местные монахи не смогут вовлекать в мистерию.

– Не беспокойтесь, гости будут. Многие приезжают на праздник гораздо раньше, – объяснил мой спутник. – Живут на той стороне долины в монастыре, даже в башне, которая венчает монастырскую скалу. Там удивительная пещерная деревня и жителей довольно много, только не всему миру известны здешние мистерии. Ещё по этой дороге, где спускаемся мы, приезжает слишком мало гостей, потому что она хоть и короткая, однако не очень удобная и проходимая. Вы ведь только что могли сорваться в пропасть. Просто я привык ходить здесь и не рассчитал, что для вас это может оказаться опасным.

Беседуя такими образом, мы с Сабациусом принялись спускаться в долину. Вскоре наша дорога приняла уверенные очертания, слившись с другой, более проезжей, исхоженной и утоптанной. Сабациус ступал по ней величественно и осторожно, прямо как по персидскому ковру или же по горящим углям, несмотря на открытые сандалии с длинными ремешками до колен и затейливыми бантиками на ремешках. Я в своих спасительных кроссовках, джинсах и красной рубахе казался рядом с ним существом с другой планеты.

Собственно, так оно и было. Навряд ли среди людей, собравшихся на священную мистерию, найдётся какой-нибудь хипповатый бродяжка вроде меня. Но что сделаешь, не отказываться же от такого путешествия ради соответствующих празднику шмоток? А граф ничегошеньки не сказал, что на праздник надо бы как-нибудь по-особому одеться. Ведь Сабациус нацепил же на голову телячий череп со свисающей вдоль спины шкурой. Собственно, бык – это тоже символ русской мужской силы, а тот же Аполлон в Греции считался приходящим из Гипербореи. Так что со мной рядом шагал настоящий выходец из земли русской. К тому же, он обмолвился о причастности к братству йезидов. Хотя я до сих пор не понял еще, в чём основа этой религии.