Александр Холин - Екклесиаст

Чем накатаннее становился грунт, и по обочинам заструились колючие кустарники акации и шиповника, тем чаще стали попадаться сидящие вдоль дороги женщины-нищенки. Это были первые живые существа, попавшиеся нам на пути. Все они без исключения провожали нас молящими о чём-то взглядами. Но о чём же может просить нищенка? Правда, ходили о сидящих вдоль дорог женщин и другие животрепещущие слухи, коим я верить сначала отказывался. Мало ли сочиняют небылиц!

Я мимоходом и краем уха слыхал где-то о них, то есть об этой исторической придорожной касте нищенствующих женщин, а вот они обо мне совсем не имели никакого представления. Да и надо ли? Ведь женщины, сидевшие вдоль дороги, смотрели на нас по самым объективным причинам. Или всё это мне только кажется?

– Нет, не кажется, – усмехнулся Сабациус. – И хотя попадаются иногда очень удивительные красотки среди здешних попрошаек, но связываться с ними опасно. Некоторые из придорожных или обочинных девочек имеют в вульве настоящие острые зубки. Если такая соблазнит или просто сумеет заманить в кусты мужчину, то она обязательно откусит что пожелает. Запросто.

– Но… но ведь этого не может быть!! – воскликнул я. – Никак невозможно, чтобы в гениталиях женщин были настоящие зубы!

– Почему? – удивился Сабациус. – впрочем, можешь сам попробовать и разрушить всякие сомнения. Где и кем писаны те правила, в которых начертано чёрным по белому что можно и чего нельзя? Что может и чего не может быть? Кажется, это называется у вас Хаосом. А что он такое – вы задавали себе вопрос хотя бы раз в жизни?

Противоположность Хаосу, конечно же, Порядок. Но это уже следующий вопрос. Ведь рамки, ячейки и полочки Порядка сколотили сами человеки, радостно пожали друг другу руки – вот мы какие хорошие! – и принялись считать, что сотворили жизненный Закон, правило цивилизации, прогресса и всё такое. Ведь так?

Посмотрите, из чего состоит ваш благодатный Порядок на сегодняшний день. Для большинства – это дом, работа, гастроном. Сакраментальный треугольник. Не слишком ли дорогая плата за жизнь? Вы же сами не терпите, когда слышите где-то: «шаг влево, шаг вправо, прыжок вверх – считается за побег…».

Чем же вам не нравится такое человеческое обращение? Ведь все, сколоченные человеком полочки, и есть Порядок, то есть самый настоящий Закон. Может быть, Закон и нужен кому-то, на то он и писан. Право слово, человек иной раз теряется без кнута или пряника, не знает, что делать, как жить, по какому пути можно и должно идти, а по какому нет. Что и где кем-то положено, а что не покладено, поэтому повисает вопрос: нельзя или льзя?

А вот Хаос – вечный Хаос – это нечто другое, – мой спутник даже сделал театральную паузу. – Это изобретение Всевышнего, если хотите. Человеку здесь дано разобраться самому: что можно, а чего нельзя в этом мире. Для этого он и послан сюда, чтобы суметь разобраться, чтобы научиться быть творцом по образу и подобию Божию, а не жить в замкнутом треугольнике. Собственно, каждый человек рано или поздно задаёт себе вопрос: а зачем я живу? для чего послан в этот мир? чтобы жить в сакраментальном треугольнике, который превращается в замкнутое пространство всей жизни? чтобы не жить творчеством, работой, а работать ради денег?

– И какой же на это возможен ответ? – не преминул спросить я.

– Для некоторых существует небольшая отдушина, так сказать, лазейка, – продолжил Сабациус. – Живу, мол, для того, чтобы оставить потомство. А для чего нужна потомкам жизнь, если родители кроме постылого треугольника ничего дать не могут? Некоторые из них, особенно в юности, часто сами ищут ответа. Отсюда и возникает конфликт – отцы и дети. Но, подрастая, детки смиряются с треугольником и совсем уже не обращают внимания на мир Хаоса, который и существует только для развития человека. Вернее: слышал где-то, что-то, а оно мне надо?.. Тут совсем другая жизнь.

– Бред какой-то, – пожал я плечами.

– Бред? Вот это может быть и, даже, наверное! Но мы так живём! Более того, людей устраивает такая воистину никчёмная жизнь! – запальчиво воскликнул мой спутник. – Самое большее, на что хватит человека, это: «…и призовёт нас с Павлом Ивановичем, душа моя, государь-император. И назначит он нас, душа моя, генерал-аншефами!». Узнаёте?

– Как же, как же, – хмыкнул я. – Гоголевский Манилов и выплывающая из него Маниловщина: дескать, хорошо бы было бы, да «бы» мешается.

– Точно так! – согласился Сабациус.

Дорога уже по-настоящему утрамбованная, исколешенная множеством повозок и утоптанная тысячами ног подходила к мосту. За ним между рекой и скальным замком раскинулся живописный оазис, на котором чуть в сторонке, словно неприметная роща рос смешанный небольшой лес, наполненный непуганым зверьём, что выглядело здесь искусственным зоопарком, но без клеток и решёток. А в центре оазиса, прямо за мостом на голой вытоптанной площадке, виднелись четыре очень высокие колонны, издали похожие на не слишком типичные изображения. Во всяком случае, таких памятников я ещё нигде не встречал.

– Это и есть фаллосы, – хмыкнул Сабациус, снова угадав мои мысли. – Туда мы и направляемся, потому как праздник уже скоро начинается.

– Шабаш какой-нибудь? – решил уточнить я, – Потому что праздничная мистерия под каменными фаллосами – это точно похоже на какой-нибудь шабаш или же ведьминский слёт по обмену опытом.

– Мы в другом времени, – объяснил Сабациус. – Но событие примерно то же самое. У вас знают, что такое праздник любви или поклонение женскому началу и женской мудрости? Соображают ли ваши мужчины, что без женского начала нет начала ничему? Давно ведь известно, что амазонки могли существовать без мужчин, а наоборот не было никогда.

– Именно от поклонения женскому началу и возникли эти каменные идолы? – поинтересовался я, показывая пальцем на фундаментальные изваяния гигантских фаллосов.

– Ах, не надо их обожествлять вопреки женскому началу! – брюзгливо проворчал мой спутник.

Я пожал плечами. Что делать, здесь приходилось только глазеть по сторонам. За рекой народу значительно прибавилось. Все направлялись к площади четырёх фаллосов. Я опять посмотрел на их высоту – да уж, каждый поднимался метров на пятьдесят, если не выше, а там, дальше за ними… за ними на скалистой вершине, освобождённой от туманов, стала видна крыша скального замка йезидов.

Прямо в её центре была воздвигнута башня, но не простая – ступенчатая, как первый всемирный Александрийский маяк. По историческим сведениям такую же воздвигали вавилоняне, то есть из восьми ступеней. Здесь, на последнем этаже горел свет, как на самом настоящем маяке. Впрочем, настоящий маяк днём тушат.

Перехватив взгляд, мой спутник попытался объяснить: