Томас Майн Рид - Белый вождь

Он думал тотчас же скакать к вако, чтобы сообщить им о случившемся и предупредить, что пане начали свои военные действия и что их отряд готов вместе с ними отправиться на поиски общего врага.

Вдруг и Карлос, и Антонио вспомнили, что пане умчались в ту сторону, где разбили свой лагерь вако. Их лагерь находился всего в двух милях, и пане не могли, хоть и ночью, не заметить его. А если они налетели на вако внезапно и сейчас сражаются с ними? Это очень даже возможно. И если это так, то они могут успеть, и это окажется как раз вовремя. Ведь мулов угнали до полуночи. Значит, на пути к лагерю вако они были именно в такое время, когда чаще всего совершаются грабежи – между полуночью и рассветом. Теперь Карлос испугался, что опоздал предупредить вако. Те могли уже и погибнуть. В любом случае, он принял решение немедленно отправиться в их лагерь.

Оставив Антонио и слуг защищать их собственный лагерь, Карлос, вооружившись луком и ружьем, поскакал к цели. Утро только начиналось, но охотник хорошо знал тропу, ведущую в лагерь вако, и не сворачивал с нее. Ехал он очень осторожно, издали внимательно всматривался в каждый кустик, каждую рощу, поглядывал на вершины холмов, не оставлял без внимания любой подъем, который встречался по дороге.

Такая осторожность была необходима, ведь пане могли находиться где-то поблизости: может быть, устроили засаду между лагерями Карлоса и вако, а возможно, остановились на привал где-нибудь среди холмов.

На своем коне, в которого он безусловно верил, Карлос не слишком боялся встретить одного-двух врагов – он легко бы справился с двумя-тремя дикарями, но он мог нарваться на засаду, быть окружен большим количеством врагов, прежде нежели ему удалось бы добраться до лагеря вако. Поэтому Карлос и продвигался очень осторожно.

В кустарниках слышались крики серны, степной сурок тоненько лаял в траве, глухарь подавал на песчаных холмах свой голос, подобный барабанному бою, дикая индейка кулдыкала на ветвях дуба. Эти знакомые звуки долетали до Карлоса, слух которого, равно как и взгляд, был настороже; во всяком другом случае он не обратил бы на них внимания, но ведь он знал, что индейцы прекрасно умели им подражать, и старался не попасться в ловушку.

Он видел на траве следы ночного похода пане, их было много, и они доказывали многочисленность отряда. На берегу ручья местами попадались отпечатки мокасин, но большая часть дикарей, теперь, угнав мулов, проехали верхом.

Карлос удвоил осторожность; он находился на половине пути к лагерю вако, а следы пане продолжали встречаться в том же направлении. Невозможно, чтобы такие опытные воины прошли, не заметив неприятеля. Конечно, они увидели тропу, ведущую к лагерю Карлоса от вако. Может быть, они уже начали атаку, может быть…

В это время неожиданный отдаленный шум поразил охотника… Торжественное пение, устрашающие крики ярости, вопли, вой, стенания, свист, гул и гомон, множество голосов – все это сливалось в каком-то нестройном шуме. Из этого шума выделялись то гиканье, то радостные возгласы, то мстительные восклицания.

Это был страшный голос битвы. Он несся из-за того холма, на который поднимался Карлос.

Дав шпоры, охотник выскочил на вершину, с которой устремил взор на долину. Перед ним кипела ужасная сеча. Шесть сот краснокожих всадников сражались на равнине: одни мчались навстречу другим с копьями, иные пускали стрелы, другие бились копьями или схватывались врукопашную с томагавками. Здесь одни группы неслись в атаку, там другие повернули поводья, не выдержав натиска; эти сражались пешими, те искали убежища в кустарниках, откуда выскакивали, чтобы пустить стрелу или ударить сзади неприятеля. Кровавый спор был в разгаре.

Не было ни труб, ни барабанов для воодушевления воинов, не слышалось выстрелов, не гремели орудия, залпы не потрясали воздуха, пули не свистели, прорываясь сквозь клубы сернистого дыма; но никто не принял бы этой битвы за степной турнир или за маневры, не усомнился бы в подлинности серьезного сражения, где бьются не на жизнь, а на смерть. Битва кипела во всем ужасе: топоры, копья были обагрены кровью, там и сям восходившее солнце сверкало на красных, скальпированных черепах дикарей. Приказания вождей, крики торжества и мщения смешивались с ржанием лошадей, большинство которых, уже без седоков, носилось по равнине.

С первого же взгляда Карлос понял, что шла решительная битва между вако и пане. Через несколько минут, внимательно понаблюдав за ней, он мог отличить воинов одного племени от другого. Без труда он узнавал пане по их полному боевому убору и по клоку волос на затылке, заплетенному в косу, висевшую сзади. Вако, застигнутые врасплох, были, по большей части, в охотничьих куртках и кожаных наколенниках. Некоторые же из них, обнаженные, подобно их противникам, отличались гривами развевавшихся волос.

Охотник сначала хотел присоединиться к дружественному племени. Шум битвы разгорячил его, а вид разбойников, которые ограбили его, возбуждал жажду мщения. Многие из пане бились сейчас на похищенных у него мулах, и Карлосу хотелось возвратить хоть несколько из них. Он уже решил броситься вперед и ринуться в бой, как на поле боя все вдруг изменилось.

Пане отступали! Немногие из самых храбрых воинов еще держались, но большая часть без оглядки скакали в разных направлениях.

Карлос укрылся с лошадью под деревья и увидел, что три воина пане, отрезанные от всех остальных, рассеявшихся по прерии, во весь опор скачут в его сторону и приготовился встретить их. В это время большинство их одноплеменников еще оставались на поле боя. Но в момент, когда они к нему приближались, сзади их нагоняли два всадника вако, испустив боевой клич. Пане оглянулись и, увидев, что предстояла схватка только с двумя неприятелями, вступили в бой. Один из вако упал при первом же столкновении, а второй, в котором Карлос узнал вождя племени, остался лицом к лицу с тремя врагами.

Охотник прицелился из карабина, спустил курок, отрывистый выстрел раздался в воздухе, и один из пане свалился на землю. Двое остальных были слишком заняты, чтобы отследить, откуда последовал выстрел, и продолжали теснить вождя вако. Последний пустил лошадь на одного из нападавших, которому и раздробил череп ударом томагавка, но, не в состоянии на всем скаку повернуть назад, не мог увернуться от оставшегося пане, который вонзил ему в спину свое длинное копье. Проколотый насквозь, благородный вождь испустил предсмертный крик и тяжело рухнул на землю.

Но в тот же самый миг был поражен и его противник. Стрела Карлоса взвилась слишком поздно для того, чтобы спасти вождя, но вовремя, чтобы отмстить за него. Она пронзила пане в ту секунду, когда тот наносил свой роковой удар, и он упал возле своей жертвы, не выпуская из рук смертоносного копья.