Питер Марвел - Хрустальная удача

Они посидели еще немного, пока Элейна совершенно не успокоилась. Кроуфорд задумчиво перебирал четки — неотъемлемую деталь монашеского одеяния.

— А я вас узнала… Как только стихи вспомнила… Это ведь из той пьесы, которую наша вера запрещает… Мне подарила томик мадам Аделаида… Я подумала…

— С чего вдгуг монах стихами заговогил? — лукаво уточнил Кроуфорд, искажая слова на манер Веселого Дика.

— Вот именно. Вы мне подсказываете, подсказываете, даже назвались почти шекспировским именем, а я будто оглохла. Просто не верится, сэр Фрэнсис: вы живы! Это же истинное чудо Божие! А мадам Аделаида? Она ведь тоже спаслась? Да?

Вместо ответа Рэли поглубже надвинул сброшенный Элейной капюшон на лицо.

— Послушайте, дитя мое, уж если вы доверились мне в первой половине, довершите начатое до конца и расскажите, отчего это вы так скоропалительно собрались в монастырь? — ответил он вопросом на вопрос. Ведь, как гласит одна умная мысль: тем, кто спешит, грозит паденье.

— Тоже Шекспир?

— И та же пьеса. Так объясните мне, прекрасная Джульетта, с какой это стати вдруг решились вы изменить вашему Ромео с, бесспорно, лучшим из женихов?!

— Как, разве вы не знаете? Ну конечно, ведь вам и без того хватило горя. Недавно на Тортугу прибыл большой корабль английского королевского флота и доставил предписание, по которому все пираты британского происхождения подлежат аресту. Уильям… — она всхлипнула и чуть было не заплакала в голос, но взяла себя в руки, чтобы закончить почти твердым голосом. — Уильям Харт и его товарищи были схвачены, чтобы предстать перед королем и быть повешенными. Таких преступников, насколько мне известно, лишают даже права на христианское погребение, и, чтобы выкупить его душу и не заставлять ее мыкаться хотя бы после смерти, я и решила поступить в монастырь, дабы умолить Господа простить Уильяма и дать нам соединиться. Пусть за гробом, но быть вместе! Чего бы мне это ни стоило.

По мере того, как Элейна говорила все это, ее голос укреплялся, в нем зазвучали нотки непреклонной решимости и отваги.

Лицо Кроуфорда посветлело. Он со все возрастающим изумлением смотрел на девушку.

— Вы удивительная девушка, Элейна, — наконец произнес он. — Честно говоря, ничего подобного я не ожидал. Вы облагораживаете не только мой взгляд на дамский пол, но, как ни странно, и на вашего Уильяма. Знаете, когда я в первый раз увидел его там, на «Медузе», я отчего-то вспомнил себя. Все ошибки моей юности, все безрассудство, весь пыл, все надежды, что я питал, как в зеркале, отражались в его глазах… Странно и страшно встретить себя, видеть, как кто-то совершает те же безрассудства, ступает на тот же обманчивый путь, и быть не в силах остановить его, как был не в силах остановить себя. Если бы я только мог исправить свое прошлое… Мне жаль, Элейна, мне искренне жаль, что Харт оказался замешан в эту грязь. Но есть сердца, мисс, сделанные из золота, и грязь, покрывая их, не вызывает ржавчины… Я рад, что Харт оказался таким, я рад, что он оказался не похож на меня… Может быть, — Кроуфорд при этих словах усмехнулся и стукнул себя четками по колену, — может быть, если бы встретил такую, как вы, если бы я не предал… Но это не для девичьих ушей, мисс Элейна. Вы слишком сильная и благородная натура, чтобы полюбить человека недостойного. Даже если ваш избранник оступился, вы способны помочь ему и удержать его на краю пропасти, потому что ваша любовь заставляет его сделаться лучше и чище. Впрочем, «заставляет» здесь не самое удачное слово, в нем есть элемент принуждения. Скорее ваша внутренняя и внешняя красота возбуждает желание стать достойным вас, стремиться к тому, чтобы соответствовать идеалу вашего избранника. Поскольку избранником такой девушки может быть… нет, не идеальный, идеальных не существует, но лучший и достойнейший. Я перевидел на своем веку многое, милая Элейна, и привык считать — да и никогда не отрекусь от этого мнения, — что только тот, кто не боится совершать ошибки и даже преступления, достоин и лучшей доли, и прощения, и самой жизни.

— Разве ошибка — это не всегда грех?

— Нет. Грех может быть следствием ошибки. И обратно: ошибка может оказаться следствием греха. Но они — разное. Хотя бы потому, что, боясь греха, можно стать святым, но, боясь ошибок, не станешь даже более-менее зрелым человеком. Вы удивительно ясно и верно продемонстрировали это сейчас своей решимостью. Я на миг подумал даже: а вдруг вся моя жизнь со всеми ее промахами и трагедиями сложилась так лишь из-за того, что я не смог, не захотел остановиться и та, которая могла бы…

— Вы говорите о мадам Аделаиде? Ой, простите, я снова совершаю бестактность…

— Уже ничего не изменишь, милая девочка, и хватит об этом. Все это вздор, но уже одно то, что подобная чепуха пришла мне в голову, говорит о многом.

— Не знаю, заслуживаю ли я всех этих комплиментов, сэр Фрэнсис, — ничего, что я называю вас так, как привыкла? — но по-другому я просто не умею, — ответствовала Элейна. — Но все мои мысли заняты сейчас другим. Скажите, сэр, как вы думаете, мне удастся умолить Бога о прощении Уильяма и соединиться с ним за гробом?

— Я нисколько не сомневаюсь, дорогая Элейна, что Господь Бог услышит и зачтет ваши молитвы об Уильяме, но, что касается вашего соединения, поверьте, оно произойдет гораздо раньше и на этом свете. По крайней мере, мне бы очень хотелось на это надеяться.

— Но как же… Или вы полагаете, что его могут оправдать?

— Я полагаю, что его не будут судить. Хотя бы потому, что еще не поймали. Да-да, милая барышня, вас обманули — как это ни неприятно, ибо я догадываюсь, кто убедил вас в том, что Харт арестован. Большому кораблю, вернее, тому, кто на нем прибыл, совершенно нет дела до вашего возлюбленного, и цель миссии англичан совершенно иная. Я это знаю. Кроме того, Харт никоим образом не может быть схвачен никакими англичанами, поскольку в данный момент находится довольно далеко от Тортуги, на континенте.

— На континенте?!

— Да, где-нибудь в сельве. Незадолго до моей… гм… гибели у Харта на руках оказались непреложные свидетельства того, что сокровища были вовсе не на Эспаньоле, а где-то в дебрях Новой Гвианы.

— Подождите, сэр Фрэнсис, я ничего не понимаю. Слишком много событий за раз: ваше чудесное воскресение, поход в сельву, какие-то свидетельства и… Вы уверены, что Уильям жив и ему ничто не угрожает?!

— В последнем совершенно не уверен: сказать, что ему не угрожает ничего, было бы наивно. Угрожать может что угодно, особенно в дикой сельве — так индейцы называют джунгли на берегах великих рек их родины. Но великий британский королевский флот и все его адмиралы, вместе взятые, Уильяму сейчас определенно не страшны.