Питер Марвел - Хрустальная удача

— Что, сокровища в этой пирамиде? — спросил он у На-Чан-Чель.

— Да! — ответила она. — Мы уже близки к цели.

Леди Бертрам посмотрела на индианку, и их взгляды встретились. В черных глазах краснокожей принцессы светилось гордое торжество, смешанное с презрением. О, это чувство Лукреция узнала бы под любой маской. Она не подозревала, что видит перед собой соперницу, но бессознательно ненавидела ее от всей души. Возможно, индианка питала к Лукреции похожие чувства, но, судя по всему, сейчас ей было просто не до этого. На-Чан-Чель отвернулась, переведя взгляд на профоса.

«Я выиграю, — решила англичанка и стиснула кулачки: — Как только, красавица, он увидит золото, твои туземные чары потеряют силу, и отдадут тебя, бедняжку, на перевоспитание в какой-нибудь дальний монастырь. Никогда гордый испанец не снизойдет до жалкой индейской дикарки».

Лукреция отвлеклась от своих мыслей только в тот момент, когда процессия остановилась у самого подножия громадной пирамиды.

Индианка спешилась и подошла к стене, сложенной из огромных камней.

— И как мы попадем внутрь? — тщетно скрывая волнение, спросил отец Франциск.

— Вели всем оставаться снаружи и отойти от нас на десять шагов, — приказала индианка. — Простым людям нельзя внутрь, они должны подниматься по ступеням. Таков закон.

— А зачем нам внутрь? — допытывался монах.

— Ты хочешь найти сокровища? — вопросом на вопрос ответила женщина, устремляя на отца Франциска пронзительный взгляд.

— Хорошо.

Отец Франциск отступил на несколько шагов назад и жестом подозвал к себе брата Хосе.

— Вели индейцам подниматься наверх. Пусть братия хорошенько присмотрит за ними. А сам не спускай глаз с сеньоры, она слишком ценна для нас.

Брат Хосе почтительно склонил голову, и профос, слишком увлеченный моментом, не заметил, как ярость молнией полыхнула в его глазах.

— Зачем Ордену эта женщина? — вдруг тихо спросил секретарь.

Профос в изумлении обернулся к нему.

— Да ты в своем уме, брат Хосе, что задаешь мне такие вопросы? Ты забыл устав Ордена?

— Я-то не забыл! — ответил Хосе, еще ниже опуская голову. Он окончательно убедился в том, что отец Франциск одержим пагубной страстью и губит не только себя, но и миссию.

— Тогда иди и исполняй что велено, — резко сказал профос.

Брат Хосе склонился в поклоне и пошел к братьям, ожидавшим распоряжений его высокопреподобия.

Тем временем индианка встала перед пирамидой таким образом, что оказалась точно в центре между двух каменных рельефов, изображающих головы ягуара. Она воздела руки к небу и принялась нараспев произносить слова на давно забытом языке. Ее чистый голос, увеличенный удивительной акустикой этого места, усилился, так что, казалось, ее слышно по всей округе. От этих произносимых речетативом заклинаний всем стало не по себе. Порыв ветра пронесся по долине, срывая листья и пригибая траву, замолчали птицы, а солнце скрылось в дымке, отчего все погрузилось в тень.

Лукреция высунулась из портшеза и посмотрела на небо.

— Как бы дождик не пошел, — пробормотала она и велела носильщикам опустить ее на землю. Она выскользнула наружу и сделала несколько шагов к отцу Франциску.

— Стойте, — услышала она, и в ту же секунду ее грубо схватили за руку.

Она обернулась и оказалась лицом к лицу с секретарем профоса.

— Что вам нужно? — с досадой воскликнула она, пытаясь освободить руку.

— Мне велено сторожить вас, — ответил молодой монах. — И я выполню приказ.

Лукреция топнула ногой. Как ей надоели эти упрямые ослы, искренне считающие себя христианами.

За препирательствами она упустила главное.

Почва под ногами людей вздрогнула, и, повернувшись, Лукреция увидела, как огромные валуны опускаются на землю, превращаясь в некое подобие подъемного моста. Теперь вместо стены в пирамиде зиял черный провал.

Индианка шагнула вперед. За ней двинулся отец Франциск. Никто ничего не успел сообразить, как мост снова поднялся, отрезав вошедших в пирамиду от всех остальных.

Отец Хосе, не выпуская Лукрецию, повернулся и указал на лестницу, расположенную прямо в склоне пирамиды.

Подчиняясь приказу, люди стали подниматься наверх, рискуя сломать себе шею на заросших сорной травой, лианами и кустарником ступенях.

— Тупые фанатики! — выругалась Лукреция, споткнувшись на первой же ступеньке и едва не вывихнув ногу.

Испанец и индианка прошли тесным коридором и оказались перед глухой стеной. На-Чан-Чель подняла руку и дотронулась до морды крылатого змея, высеченного прямо в стене. В глухой тишине звякнули золотые браслеты. Отец Франциск вздрогнул.

Она произнесла несколько слов на языке майя, стена с рокотом вдруг поползла в сторону и перед ними открылся другой проход, прямой и темный. Из него пахнуло затхлостью, горелой каучуковой смолой и пряными травами. Пройдя несколько ярдов, женщина и ее спутник очутились перед массивной золоченой дверью.

Индианка толкнула ее, и она с трудом подчинилась, издав скрип, эхо от которого долго блуждало по бесконечным коридорам.

На-Чан-Чель обернулась к отцу Франциску.

— Прежде чем подняться, мы должны спуститься — таков Закон. Надо зажечь светильники. Но горе нам, если хоть одна искра от них попадет в кровь земли. Никто не уйдет живым. — Она обернулась и указала монаху на лежащие в глубокой нише глиняные плошки, покрытые разноцветной эмалью. Они наполнили светильники принесенным с собой маслом и зажгли.

В глубоком молчании они ступили в проход, выдолбленный много веков назад в скале. После удушающей жары снаружи пирамиды холод, царящий здесь, заставил отца Франциска покрыться гусиной кожей. Стуча зубами от резкой перемены температуры и от нервного возбуждения, охватившего его, он пытался совладать с собой. Но этот странный, неземной холод сковывал его члены, и даже пальцы, инстинктивно сжимающие эфес шпаги, закоченели. Стояла глубокая тишина, и лишь редкие звуки откуда-то издали доносились до их слуха, делая тишину еще более звонкой. Индианка ступала бесшумно, как тень скользя по каменному полу. Профос только слышал, как тихо шелестит шелк ее платья, да позвякивают многочисленные браслеты на руках и ногах. Вдруг, к великому своему ужасу, профос почувствовал как его пронизывают невидимые магнетические токи, отчего он ощутил покалывание в теле, а волосы его поднялись дыбом. Он оглядел свои руки и увидел, что его окружает легкое голубоватое свечение.

Индианка оглянулась:

— Не медлите, дон Фернандо, нам надо успеть добраться до места до захода солнца.

Они спускались все ниже по подземелью, слабый свет масляных светильников едва рассеивал непроницаемый мрак, который вновь смыкался за ними.