Питер Марвел - Хрустальная удача

Вдруг в их мерцающем свете из темноты выступила гигантская золотая статуя, изображавшая отвратительного идола. Она была так велика, что скудное мерцание ламп не могло осветить ее целиком. Индианка остановилась прямо перед ней.

— Почему мы не идем дальше? — взволнованно спросил испанец, жадно лаская глазами жирно посверкивающее драгоценное тело идола. Увидев его ноги, испанец оторопел — вместо одной ступни у божка красовалась обглоданная кость.

— Дальше нам не пройти, — индианка так резко повернулась к монаху, что ее черные волосы хлестнули его по лицу.

— Как?! — вскричал профос. — Что это значит?

— Это значит, что Тецкатлипока открывает дверь только тем, у кого есть его вещь. Ведь имя «Тецкатлипока» означает «Дымящееся Зеркало»

— Что это значит? Ты ничего не говорила об этом! Ты обманула меня!

— Нет. И если вы отдадите ему то, что ему принадлежит, он откроет нам путь!

— Что за чепуху ты мелешь?!

В глазах женщины вспыхнули огоньки, и на мгновение отцу Франциску стало не по себе.

— Так что ему надо? — спросил он примирительно.

— Отдайте ваше черное зеркало.

— Нет, ни за что! — вскричал отец Франциск, хватаясь за карман.

— Что ж, воля ваша. Тогда мы можем возвращаться. И пеняйте на себя.

Отец Франциск порылся в карманах. Зеркало против обыкновения показалось теплым наощупь. Вынув, профос хотел было заглянуть в него напоследок, но индианка молниеносным движением выхватила зеркало из рук мужчины и вставила в отверстие на поясе идола.

Морионовая гладь затуманилась, и отцу Франциску даже почудилось, что идол улыбается. Индианка рассмеялась и топнула ногой. Подчиняясь неведомой силе, Тецкатлипока обернулся вокруг себя, и перед изумленным монахом оказалась замаскированная дверь.

Она открывалась в бесконечный покатый проход, узкий и извилистый; здесь слабый свет ламп только подчеркивал темноту. Они осторожно спускались вниз по своеобразной, казавшейся бесконечной скользкой лестнице. Над ними нависали глыбы горных пород. Казалось, тоннель был делом рук неких великанов. Повсюду на стенах виднелись фигуры странной геометрической формы и рисунки, сюжеты которых были непонятны испанцу.

— Смотри и запоминай, ибо ни один бледнолицый не видел этого и никогда больше не увидит! — воскликнула индианка, поднимая над головой светильник. Наконец они добрались до самого низа тоннеля, постепенно расширяющегося к выходу, который вдруг навис над нами своими скалами, почти касаясь их голов. Через какие-то сто метров они оказались у кромки воды, какой отец Франциск еще не видывал. Вода казалась тяжелой и отливала непроницаемой чернотой — складывалось впечатление, что смотришь не в озеро, а на поверхность каменного зеркала. Никакой ряби, ни единого звука в мертвой тишине. Блики от ламп тускло отражались от скал.

— Мы пройдем через озеро, и берегись, не урони лампу! — сказала она монаху. И они пошли. Одному дьяволу известно, как находила она скользкую тропу под самой поверхностью мертвой черной воды. Атмосфера делалась все удушливее, все тяжелее.

Они шли вперед, спотыкаясь и скользя. Воздух давил и угнетал, как будто вся тяжесть скалы ложилась им на плечи. У отца Франциска невольно возникло такое чувство, что он на пути в преисподнюю. Наконец они ступили на твердую землю и внезапно очутились в огромной пещере.

Каменная пещера сияла: пласты скальной породы перемежались слоями золота и золотыми прожилками. Высоко, очень высоко над головой, отражая слабый свет ламп, мерцали, будто звезды в небе темной ночью, вкрапленные в камень самородки.

В центре пещеры находился черный куб. Неведомый материал его стен тускло мерцал во мраке, и испанцу показалось, будто он выстроен из хрусталя или обсидиана. Стены куба были испещрены странными символами и иероглифами, подобными тем, которые иезуит встречал в землях Юкатана. Они подошли ближе и ступили внутрь. Там отец Франциск увидел два открытых саркофага из черного камня, украшенных рисунками и загадочными надписями. При первом же взгляде на содержимое гробов у него перехватило дыхание, и он почувствовал сильную слабость.

— Смотри, — сказала На-Чан-Чель, — это были боги, жившие в нашей стране, когда здесь еще не было тепуи. Они ходили по этой земле до того, когда великий океан поглотил мир, когда другие звезды горели в небесах. Смотри и запоминай, ибо только посвященные видели это!

Отец Франциск трепетал от страха. Два обнаженных тела, покрытых листовым золотом, лежали перед ним: мужчина и женщина. Каждый мускул на их телах был искусно передан с помощью золотых пластин, подобно чешуе покрывающих фигуры. Рост женщины превышал десять футов, а мужчины — пятнадцать.

С трудом оторвавшись от созерцания великанов, отец Франциск оглянулся. Вдоль стен стояли каменные урны, искусно украшенные резьбой. Золотые предметы и украшения наполняли их доверху, и даже при тусклом свете масляных ламп было видно, как играют и переливаются радужные искры на драгоценных камнях.

Отец Франциск подошел ближе и посветил над содержимым одной из урн. Красота и величина собранных в нем каменьев поражали воображение. Ничего подобного отец Франциск до сих пор не видел. Эти уникальные богатства, эти диковинные и прекрасные дары природы собирались кем-то в течение столетий, обрабатывались лучшими мастерами и составляли славу царей, даже имена которых стерлись теперь из людской памяти. Отец Франциск видел в этом только справедливый ход вещей. Тот, кто владел этими несметными богатствами, был всего лишь заблудшим язычником, и совершенно естественно, что его время закончилось. Теперь все эти драгоценности послужат славному делу Ордена.

«Наконец-то свершилось! — подумал отец Франциск. — До сих пор это были только мечты. Но теперь я нашел их, сокровища Эльдорадо! Мое имя будет прославлено в веках. А возможно…»

Ход его восторженных мыслей прервал холодный голос индианки. Отец Франциск, в упоении разглядывая несметные сокровища, просто забыл о ней. А она стояла у него за спиной.

— Нам пора подниматься!

Отец Франциск понял ее по-своему.

— Погодите, — воскликнул он, — еще успеем. Я хочу взглянуть, что там.

Отец Франциск перешел к следующей урне и поднес лампу поближе.

Перед ним лежало золото. Но это не было просто золото. В сосуде были сложены настоящие произведения искусства, тонкая работа древних мастеров — украшения, ритуальные предметы, неведомое оружие.

— Все это послужит прославлению имени Господа нашего Иисуса Христа! — пробормотал иезуит, пожирая сокровища глазами.

Вдруг его внимание привлек богато инкрустированный венец в виде свернувшегося змея с разинутой пастью, лежавший поверх прочих сокровищ. Казалось, он был сделан вовсе не из золота, а из какого-то другого, более легкого и прочного, невиданного прежде испанцем металла. Профос протянул руки, поднял венец и, подержав некоторое время перед глазами, надел на свою голову.