Александр Дюма - Цезарь

– Ничего не бойся, ты везешь Цезаря и его удачу!

Подобное разоблачение вернуло отвагу лодочнику и гребцам, они объединили все усилия и преодолели заслон, преграждавший им выход из реки. Но когда они вышли в бушующее море, лодка потеряла управление, и волны выбросили ее на песчаный берег.

А между тем наступал день, и им угрожала опасность быть схваченными врагом.

– О Фортуна! Фортуна! – пробормотал Цезарь, – неужели ты покинешь меня?

Затем он приказал вернуть лодку в реку, и с помощью попутного ветра и весел, которые преодолевали течение, они менее чем за полчаса одолели те несколько миль, которые отделяли его от лагеря. Его возвращение было встречено ликованием. Все уже знали, что он ушел, и его уже считали погибшим! Одни восхищались его отвагой, другие корили его за безрассудство.

Солдаты прибежали и толпой окружили его. Один из них выступил вперед, чтобы говорить с ним от имени своих товарищей.

– Цезарь, – сказал он, – что тебе сделали те, кого ты называл своими друзьями, что ты потерял надежду победить с ними, и что ты в обидной для них тревоге отправляешься на поиски тех, кого нет с тобой? Нас меньше, чем неприятеля, это правда; но разве ты пересчитывал нас, когда шел биться с галлами? Цезарь, твоя армия просит вернуть ей доверие, которое она незаслуженно потеряла.

Что мешало Антонию выйти из Брундизия, так это бдительность Бибула. Бибул умер, и командование флотом было передано Либону.

Узнав об этой смерти, Антоний решил воспользоваться сумятицей, которую она должна была вызвать в морском войске; и пока Габиний совершал обход по земле, он впрямую столкнулся с кораблями, запиравшими гавань Брундизия. Его собственные корабли несли на себе двадцать тысяч пеших воинов и восемьсот лошадей.

Линия, которая удерживала в своих руках море и блокировала гавань, разбилась с одного удара. Антоний и его корабли прошли; но весь флот Либона объединился и ринулся в погоню за ними. К счастью, южный ветер теснил врага вглубь залива; тот же самый ветер нес корабли Антония на скалы, где он неминуемо разбился бы; грозные скалы были уже так близко, что Антоний и его люди считали себя погибшими, как вдруг ветер резко переменился и стал из южного северо-восточным. Антоний быстро развернул паруса и, проходя вдоль берега, увидел, что он весь покрыт обломками флота Помпея.

Он воспользовался случаем, взял изрядное количество пленных, захватил македонский порт Лисс, соседний с Диррахием, и прибыл в лагерь Цезаря вдвойне гордый тем, что привез ему большое подкрепление и хорошие новости.

За это время только нечто вроде чуда смогло спасти Цезаря.

Помпей, решив раздавить его со всеми своими силами, двинулся с этим намерением на Аполлонию. Встретив на своем пути реку Апсос, он послал двоих солдат, чтобы они нащупали брод.

Один из солдат Цезаря, увидев этих двоих, тут же бросился в реку, напал на них и убил обоих. Тогда Помпей решил перебросить через реку мост. Мост был построен; Цезарь позволил ему сделать это; он рассчитывал, улучив момент, напасть на тех, кто перейдет его. Этого делать вовсе не понадобилось: едва двести или триста человек успели перейти на другой берег, мост обрушился! все, кто находились на нем, упали в воду и захлебнулись; те, кто уже перешел, были перебиты солдатами Цезаря от первого до последнего.

Помпей увидел в этой двойной неудаче дурное предзнаменование, и отступил.

После прибытия Антония и его двадцати тысяч человек Цезарь решил перейти в наступление. Помпей отступил в Аспараг, недалеко от Диррахия. Цезарь последовал за Помпеем, взял мимоходом парфянский город, в котором Помпей оставил свой гарнизон, и на третий день оказался лицом к лицу со своим соперником…

Вот мы и дошли до высшей точки этой борьбы, до последней битвы; пусть же нам позволят остановиться на минуту, перед тем как перейти к событиям, за которыми пристально следил весь мир, едва переводя дыхание от тревоги.

Перед ним стоял вопрос, который можно было бы свести к этим простым словам:

Победит ли аристократия во главе с учеником Суллы? победит ли народ во главе с племянником Мария? – Покроется ли Италия тьмой проскрипций Помпея? испытает ли мир милосердие Цезаря?

Мы не сочиняем теорий, мы не ищем намеков; мы просто констатируем факты.

Все замерло в ожидании. Все взгляды были прикованы к этой маленькой точке в Эпире. Галлия, Испания, Африка, Египет, Сирия, Греция, весь мир, наконец, как мы уже сказали, смотрел туда, затаив дыхание. Восток и Запад, Север и Юг задавались одним и тем же вопросом: «Что станется с нами?»

Запад, то есть мощь будущего, был на стороне Цезаря; Восток, то есть величие прошлого, был на стороне Помпея. Севера еще не существовало; Юг уже перестал существовать.

Итак, на третий день, говорим мы, Цезарь оказался лицом к лицу со своим врагом, и вызвал его на бой. Помпей, охлажденный теми двумя предзнаменованиями, о которых мы уже говорили, оставался в своем лагере. Цезарь выждал полдня и, видя, что Помпей отказывается от сражения, вернул свои войска в лагерь. У него только что появился новый план.

По узким тропам, таким же трудным, как те, по которым он прошел в Испании, он пустился в путь к Диррахию; его намерением было отрезать Помпея от этого города и лишить его, таким образом, продовольствия и снаряжения.

Помпей увидел, как тот разворачивается, и решил, как Афраний и Петрей решили на берегах Сегре, что отсутствие запасов продовольствия вынудило Цезаря отступить. Он послал по его следам лазутчиков и стал ждать.

Лазутчики вернулись ночью, и сообщили, что Цезарь вовсе не отступает, а идет в обход, намереваясь оказаться между Помпеем и Диррахием. Помпей приказал тут же сворачивать лагерь, и по самой короткой дороге устремился к городу.

Цезарь, ожидавший такого маневра, шагал пешком во главе своих солдат, ободряя их, преодолевая первым все препятствия, предоставляя им только краткие передышки, поторапливая, и объясняя им необходимость быстрого продвижения. Через день на рассвете они увидели одновременно стены Диррахия и солдат Помпея; вот только они опережали тех примерно на час. – То же самое случилось в Испании с Афранием и Петреем.

Обнаружив, что его опередили, Помпей расположил свой лагерь на скале, которая возвышалась над морем и прикрывала гавань, в которой он собрал свои корабли: с их помощью он доставлял припасы из Азии и других подчиненных ему стран Востока.

Цезарь, напротив, оказался изолирован и ограничен местными ресурсами. Он не мог получать продовольствие с Востока, который ему не принадлежал; он не мог получать его с Запада, от которого был отрезан пятью сотнями кораблей Помпея. Он послал отряд, чтобы купить его в Эпире, он обложил все окрестные города натуральной данью, и велел раздобыть хлеба в Лиссе, парфянском городе и во всех ближайших селениях и крепостях.