Александр Дюма - Цезарь

Почитайте, что он говорит Цезарю:

«Люди, замаравшие себя развратом и преступлениями, которые полагают, что ты готов отдать им Республику, толпой явились в твой лагерь, угрожая грабежами мирным гражданам, и не только грабежами, но и убийствами, а помимо убийств, – всем, чего только можно ожидать от извращенных душ. Но когда они увидели, что ты не собираешься освободить их от уплаты долгов, что ты не собираешься предать в их руки граждан, как врагов, они все бросили тебя; лишь немногие из них сочли себя более в безопасности в твоем лагере, нежели в Риме, так они боялись своих кредиторов! Но невозможно поверить, сколько людей, и каких людей! оставили твое дело ради дела Помпея, и избрали его лагерь в качестве неприступного убежища для должников».

Одним из этих людей, которых имеет в виду Саллюстий, был претор Целий, чье имя, как мне кажется, мы уже называли. Он очень рассчитывал на tabulæ novæ . В целом человек неглупый, – неглупые люди иногда имеют множество долгов, – это был тот самый ярый спорщик, сказавший однажды своему слишком угодливому клиенту, который ужинал наедине с ним и все время соглашался с его мнением:

– Скажи же хотя бы раз «нет», чтобы нас стало двое!

Так вот этот самый Целий обнаружил, как только Цезарь отправился в путь в Грецию, что мнение Цезаря – это мнение заимодавцев.

В апреле 705 года он писал Цицерону:

«Во имя всего, что вам дорого, во имя ваших детей, не позволяйте, умоляю вас, какому-нибудь опрометчивому поступку погубить вас. Я призываю в свидетели богов, я клянусь вам нашей дружбой, что никогда ничего не говорил вам наобум и ничего не советовал необдуманно.

Если вы испытываете хоть какую-то любовь к нам, к вашему сыну, к вашей семье, если вы не хотите разбить наши последние надежды, если мой голос и голос вашего замечательного зятя имеет над вами хоть какую-то власть, если вы не хотите наполнить нашу жизнь тревогой, будьте милосердны, не вынуждайте нас ненавидеть или отвергать дело, победа которого должна спасти нас; или же, если вы привержены противоположной стороне, не делайте того, что может повредить вам самому. Поразмыслите о том, что вашими колебаниями вы и так навлекли на себя неприязнь. Пренебрегать, когда он стал победителем, человеком, которого вы оберегали, когда его удача была шаткой; присоединяться в бегстве к тем, кого вы не поддерживали в успехе, значило бы действовать безрассудно. Берегитесь того, чтобы, слишком желая быть на стороне лучших, вы не ошиблись в выборе лучшей стороны! Дождитесь, по крайней мере, событий в Испании; я уверен, что Испания будет нашей, как только Цезарь ступит на ее землю; а если они потеряют Испанию, что у них останется, я вас спрашиваю?»

И Целий отправляется в Испанию, и сражается за Цезаря, и возвращается вместе с ним в Рим; и он очень рассчитывает на tabulæ novæ , которые объявит Цезарь, но нет! Целий ошибся в своих ожиданиях. Вместо того, чтобы разрешить полное банкротство, Цезарь всего-навсего позволяет сократить долги на какую-то жалкую четверть.

Вовсе не на это рассчитывал Целий.

Так что год спустя, в марте 706, он снова пишет Цицерону:

«Ах! мой дорогой Цицерон, почему я не был вместе с вами в Формиях вместо того, чтобы отправиться в Испанию с Цезарем! почему я вместе с вами не присоединился к Помпею!

Небу было угодно, чтобы Курион принадлежал к этой стороне, как Аппий Клавдий – к той; Курион, чья дружба вовлекла меня в это отвратительное дело. Да, я чувствую, что, с одной стороны, привязанность, а с другой стороны, гнев заставили меня потерять голову. Я вовсе не сомневаюсь в нашем деле; но лучше умереть, чем видеть этих людей. Если бы не страх перед вашей жестокостью, нас уже давно не было бы здесь.

В Риме, кроме нескольких ростовщиков , все помпеянское, и люди, и порядки. Я привлек на вашу сторону даже эту чернь, которая была так нам предана, даже тот сброд, что называет себя народом. Подождите, я еще сделаю вас победителями вопреки вам самим: я хочу стать вторым Катоном. Не спите ли вы, раз не замечаете, как мы подставляем вам самые незащищенные места, и как мы слабы? Меня не влечет сейчас никакая награда; но по своей натуре я мстителен, когда со мной обходятся недостойно.

Что вы там делаете? Не собираетесь ли вы вступить в бой? Будьте осторожны, ваш противник силен в этом. Я не знаю ваших войск; но войска Цезаря умеют сражаться, и не боятся ни холода, ни голода. Прощайте!»

Я уже говорил вам, что Целий был неглупым человеком. Он предвидел, что Цезарь возьмет Испанию; он только что предугадал, что Цезарь разобьет Помпея; – но он настолько мстителен, что все равно воюет против Цезаря.

Неожиданно в лагере Цезаря стало известно, что друг Целий безобразничает в Риме. Для начала он поставил свое кресло рядом с креслом другого претора, Гая Требония, в обязанности которого входило вершить над гражданами законный суд; затем он объявил, что будет принимать жалобы от должников, недовольных приговором судей или приказами Цезаря. Никто не обратился к нему. Тогда Целий предложил издать указ, в силу которого должникам позволялось бы расплатиться с долгами шестью выплатами безо всяких процентов.

Но консул Сервилий Исаврик, которого Цезарь оставил после себя в Риме, воспротивился этой мере. Что же сделал Целий? Он отменил свой первый указ и провозгласил два новых, в надежде вызвать бунт. Ничего не вышло: народ не пошевелился.

Однако Целию был нужен мятеж; погодите, вот что он придумал. Пока будет длиться война, съемщики жилья освобождаются от обязанности вносить квартирную плату. Ах! съемщики тут же закричали виват; все собрались на Форуме; произошло, как тогда говорили, возмущение .

Во время этого возмущения Требония стащили вниз с трибуны и, упав на ступеньки, он разбил себе голову. Вмешался консул; он вынес свое заключение, и Целия изгнали из сената. Целий хотел произнести перед народом речь и поднялся на трибуну; ликторы заставили его спуститься. Целий кричал во весь голос, что он пойдет к Цезарю и пожалуется ему, и при этом потихоньку отослал гонца к Милону, чтобы тот собрал всех недовольных, каких только сможет, и совершил с ними налет на Италию. – Вы помните Милона, который сослан в Марсель и поедает там барабулек? Милон набрал около сотни человек и вошел в Италию. Целий присоединился к нему с несколькими гладиаторами, которые остались от его игр, и вот они уже вдвоем начали молоть вздор, объявляя, что они действуют от имени Помпея, и что у них имеется письмо, полученное от Бибула. Заметьте, что Бибул к тому времени уже умер; но они этого не знали.

Они объявили об отмене долгов; никто не возмутился. Милон освободил нескольких рабов и с их помощью осадил один город в Калабрии. Он был убит ударом камня, который сбросил со стены претор Квинт Педий, укрывшийся в городе с одним легионом.