Бернард Корнуэлл - 1356

— Господь тебя спас, — убеждённо сказал один из воинов.

Наваррцы на стенах Бретейля разразились победными криками. Арбалетный болт воткнулся в стенку пылающей огромным костром опрокинутой башни.

— Пора убираться отсюда, — переглянулись вытащившие Робби ратники.

Шотландца одолевали мысли непроглядные, как валивший от башни дым. Он спасся, но зачем? Он был шотландцем, но с англичанами драться не мог. Так какой с него толк?

— Господь вновь уберёг тебя, друг мой, — такими словами встретил его Роланд де Веррек, — Тебе уготовано что-то великое.

— Турнир!

Робби неловко повернулся и увидел дядю с физиономией, искажённой бессильной яростью.

— Турнир?

— Король возвращается в Париж готовить вонючий, вшивый, драный турнир! Черти бы его подрали вместе с турниром, Парижем и всей этой дурацкой Францией!

— Я не понимаю… — пробормотал Роберт.

— Не ты один, мой дорогой племянник! Не ты один! Как звали парня, что бренчал на лютне, пока горела его столица?

— Нерон, по-моему…

— Этот Нерон сейчас, небось, в могиле перевернулся от зависти! Французский король его переплюнул! Я не знаю, что должны сделать англичане, чтобы расшевелить этого слюнтяя в короне? На макушку ему нагадить? Собирай пожитки, мой дорогой племянник! Мы едем в Париж! На турнир! Тьфу! Кой чёрт я, вообще, высовывал нос из Шотландии?!

Дядя высказывался резко, и Робби поискал взглядом Роланда, боясь, что тот слышал гневную филиппику лорда Дугласа. Гасконец разговаривал в стороне с человеком в ливрее незнакомой Робби расцветки. Зелёная лошадь в белом поле шотландцу ни при дворе, ни в войске короля Иоанна не попадалась на глаза. Де Веррек энергично потряс человеку десницу, буквально просияв от счастья. Надежды королевского войска догорали вместе с башней, и настроение было соответствующее, а Роланд де Веррек буквально лучился довольством.

— Деяние! — поделился он радостью с Робертом, — Подобающее истинному рыцарю деяние!

— Турнир? — неуверенно предположил шотландец.

— Лучше! Прекрасная дама в опасности! Её обманом похитили у супруга, и я взялся освободить её из лап злодея!

Робби разинул рот. Де Веррек, похоже, искренне верил в эту сомнительную историю, словно почерпнутую из рыцарских романчиков да песенок трубадуров.

— Вам будут щедро оплачены ваши труды, — вкрадчиво сказал подошедший сзади латник в белом с зеленью.

— Честь спасения дамы — уже награда, — высокопарно провозгласил де Веррек и добавил, конфузясь, — Хотя возместить некоторые расходы не помешает…

Он отвесил Робби и его дяде церемонный поклон:

— Ещё увидимся. Не забывай, Роберт, того, что я сказал. Тебе предстоит великое деяние. Ты избран. И я тоже! Для деяния!

Лорд Дуглас смотрел ему вслед со смесью некоторой жалости и крайнего удивления на лице:

— Он, что, правда, девственник?

— Да, по всей видимости.

— Ага. Тогда понятно, почему у него столько силы в правой руке, — он сплюнул, — И мозги набекрень.

Роберт де Веррек нашёл своё деяние, и Робби Дуглас чертовски ему завидовал.

— Прости мне, — произнёс Томас тихо.

Ему не было нужды говорить громко, потому что обращался он к распятию над алтарём церквушки Сен-Сардос, притулившейся к стенам замка Кастильон д’Арбезон. Томас стоял на коленях. В свете купленных им шести свечей молоденький бледный священник пересчитывал блестящие генуэзские дукаты.

— Простить за что, Томас? — уточнил священник.

— Он знает.

— А ты что, забыл?

— Неважно, отче. Просто отслужи мессу.

— Мессу за твоё здравие? Или за упокой убитых тобою людей?

— За меня и за убитых, — сердито подтвердил Томас, — Я же денег тебе дал достаточно?

— Достаточно, чтобы построить новую церковь. А достаточно ли, чтобы успокоить твою совесть, Томас?

Томас хмыкнул:

— Они же были солдатами, отче, и умерли, в соответствии с присягой защищая своего господина. Дорога им — на небеса.

— Их господин — распутник, который увёл чужую жену, — строго сказал отец Ливонн.

Его предшественник, отец Мидуз, отдал Богу душу с год назад, и епископ БерА прислал взамен юного отца Ливонна. Поначалу Томас заподозрил в новом попике соглядатая. Епископ поддерживал графа Бера, не так давно владевшего Кастильон д’Арбезоном и не терявшего надежды вернуть город под свою руку. Узнав отца Ливонна поближе, Томас изменил мнение. Судя по характеру священника, епископ рад был сплавить его куда подальше.

— Я был для него, как заноза, — смущённо пояснил Томасу отец Ливонн.

— Что ж так?

— Напоминал о грехах, о которых епископ предпочитал не помнить, монсеньор. Епископу мои проповеди не нравились.

С тех пор отец Ливонн научился звать Томаса по имени, а Томас привык советоваться с юным, но неглупым священником. И в этот раз, вернувшись из вылазки на вражескую территорию, Хуктон исповедался и заказал обедни за упокой погибших от его руки воинов.

— Раз Виллон — распутник, отче, то он заслужил быть кастрированным и истечь кровью? Если так, то половине населения этого города можно смело резать глотки и то, что ниже.

— Наказание Виллону установил не я, а Господь. Подумай, какое он установит тебе?

— Я-то что сделал не так?

— Подумай.

— М-м-м… Просто отслужи обедню, отче, а?

— Графиня Лабрюиллад — бесстыдница и распутная жена.

— Мне, что, убить её?

— Господь сам её накажет в свой срок. А вот граф Лабрюиллад ждать не будет. Он постарается вернуть её. Город богатеет, Томас. Я бы не хотел, чтобы его разграбил Лабрюиллад или кто-нибудь ещё. Избавься от неё. Отошли куда-нибудь.

— Лабрюиллад сюда не явится. Жирный дурень меня боится.

— Граф Бера тоже, по твоим словам, дурень. Но он богат, тебя не боится, а, кроме того, ищет союзников, чтобы выдворить тебя из города.

— Чем чаще будет пытаться, тем быстрее станет бедным дурнем, — ухмыльнулся Томас.

Граф Бера уже дважды предпринимал попытки выбить эллекинов из Кастильон д’Арбезона и оба раза неудачно. Город находился на юге графства и был обнесён высокой стеной. Скалу, на которой стояло бывшее владение графа, с трёх сторон прикрывала быстрая река. Вершину утёса венчал замок, небольшой, но крепкий, с новой надвратной башней, построенной вместо старой, разваленной при последнем штурме графа Бера. Над замком реяли звёзды и львы герцога Нортхэмптона, однако все знали, что в нём хозяйничает Томас Хуктон, Ле Батар. Отсюда эллекинам был открыт путь хоть на запад, хоть на север, вглубь вражеских земель.

— Бера придёт опять, — остерёг священник, — И в этот раз с ним может придти Лабрюиллад.

— И не только Лабрюиллад, — угрюмо заметил Томас.

— Новые враги? И почему я не удивлён? — вздохнул священник.