Бернард Корнуэлл - 1356

Принятое решение многопудовой гирей легло на плечи, ощущаясь почти физически.

— Так мы сражаемся, сир? — резко уточнил лорд Дуглас.

Его бесило то, что у французского короля семь пятниц на неделе, и, поднявшись с постели чуть за полночь, подобно прочим присутствовавшим, дабы оружейники заковали в латы, лорд Дуглас хотел получить прямой ответ на прямой вопрос.

Король шумно сглотнул и ответил тихо:

— Сражаемся.

— Слава Тебе, Господи, — пробормотал Клермон.

Лорд Дуглас опустился на одно колено перед королём:

— Позвольте мне, сир, примкнуть к конной атаке маршала д’Одрегема.

Король озадаченно поднял бровь:

— К конной атаке? И просите вы, тот, кто настойчивее других уговаривал меня бить англичан в пешем строю?

— Пешей атаки, будьте покойны, сир, я не пропущу, но начать я хотел бы с конного удара вместе с маршалом.

— Как угодно, — пожал плечами король.

Английские лучники, как бы они ни были голодны, представляли собой нешуточную опасность, для нейтрализации которой французские военачальники отрядили пять сотен рыцарей, чьи кони имели крепкую пластинчатую или кожаную броню. Эта тяжёлая конница растопчет лучников, и тогда в бой двинется пешком тремя так называемыми «баталиями» остальная армия.

— Когда с лучниками будет покончено, можете атаковать в пешем строю с отрядом дофина Карла, — разрешил Дугласу король.

— Великая честь для меня, сир. Благодарю вас.

Восемнадцатилетний наследник вёл первую «баталию», которая должна была наступать вверх по склону и проломить оборону. Вторая баталия, во главе с братом короля, герцогом Орлеанским, шла следом за первой. Третьей баталией командовал сам король. Три многочисленных отряда, которые вернут Франции её славу, будучи неуязвимы для остатков лучников, ибо наступать будут в пешем строю.

Длинные копья хороши для всадника, а пешему с ними не управиться, поэтому король напомнил:

— Не забудьте приказать укоротить копья. Поспешите к своим баталиям, друзья.

Французы были готовы, знамёна развёрнуты. Король подвигался, проверяя подвижность сочленений доспеха, изготовленного лучшими миланскими оружейниками. На то, чтобы облачиться в латы, потребовалось четыре часа. Каждую часть доспеха благословлял епископ Шалонский, и лишь после этого мастеровые стягивали, свинчивали, пристёгивали её на тело короля, превращая его в блестящую металлическую статую. Ноги покрывали солереты из стальных пластин, смыкавшиеся с наголенниками, отделёнными от защищающих бёдра налядвенников короткими наколенниками. Кожаная юбка с металлическими полосами переходила в панцирь из передней и задней пластин поверх кольчуги. Сталь покрывала руки от плеч до кистей. Шлем с забралом — хундсгугелем венчала золотая корона. Поверх доспехов король надел жюпон с лилиями. Ветерок трепал орифламму. Франция готовилась повергнуть своих врагов.

Лорд Дуглас преклонил колени, принимая епископское благословение. Он поймал себя на том, что подсознательно ожидает с минуты на минуту приказ, отменяющий атаку и провозглашающий возобновление перемирия. Ну, не верил он Иоанну, и всё тут. А зря. Король получил знак свыше. Знак одобрения и благоволения к Франции Господа. Ночью, когда над облачением короля в латы усердно пыхтели оружейники, к нему явился кардинал Бессьер. Он тяжело опустился на колени, сопя и отдуваясь, а затем протянул ему древний, темно-коричневый от времени и ржавчины меч.

— Крестьянский инвентарь, Ваше Высокопреосвященство? — король, недовольный бесцеремонным вторжением кардинала, покосился на широкое лезвие, сужающееся к рукояти, похожее на то, которыми крестьяне косили сено, — Хотите предложить мне перед тем, как начать резать англичан, нарезать пару-тройку снопов?

— Это меч святого Петра, Ваше Величество, — торжественно сообщил Бессьер, — чудо обретения коего знаменует то, что Господь дарует вам победу в грядущей битве.

Король недоверчиво глянул на клинок, затем на кардинала. Написанный на пухлом лице церковника священный трепет развеял сомнения монарха. Он вытянул руку и нерешительно тронул изъязвлённое ржавчиной оружие:

— Меч Петра? Вы уверены?

— Уверен, Ваше Величество. Его хранили монахи монастыря святого Жюньена. Святой покровитель явился к одному из них во сне, повелев передать реликвию вам, Ваше Величество, в ознаменование того, что дарована вам будет Господом славная победа.

— Меч апостола Петра считался утерянным столько лет… — епископ Шалонский преклонил колени и благоговейно коснулся святыни губами.

— Значит, он настоящий? — задумчиво спросил король, не столько спрашивая, сколько утверждая.

— Настоящий, — кивнул кардинал, — Меч, поднятый некогда в защиту нашего Спасителя. Владеющий этим клинком непобедим!

— Хвала Иисусу и святому Дионисию, — пробормотал король, с замиранием сердца принимая у Бессьера меч.

Кардинал самодовольно наблюдал, как монарх подносит лезвие к устам. Победа французов была предрешена, и в глазах короля обязан ею он будет вновь обретённой реликвии, следовательно, кардиналу Бессьеру. Триумф над англичанами сделает Иоанна II первейшим из европейских властителей, и, когда умрёт папа, голос французского короля будет отнюдь не лишним в хоре сторонников кандидатуры Бессьера. Король тем временем поцеловал лезвие второй раз и с некоторым сожалением вернул меч кардиналу.

— С позволения Вашего Величества, — почтительно произнёс толстяк, — реликвия будет вверена достойнейшему из воителей, дабы он разил ею врагов Вашего Величества.

Король взволнованно кивнул:

— Позволяю. И пусть воитель этот оправдает оказанные ему великое доверие и честь.

От ликования Иоанна II просто распирало. Он не был уверен в правильности принятого решения, колебался, уповая на то, что небеса дадут ему знак. И знак был ему дан. Да какой! Меч святого Петра. Меч, что вынимался из ножен для защиты Иисуса. Знак того, что дело Франции — правое, и Бог на её стороне.

Но сейчас, когда ночь отступила, и рассвет посеребрил небо на востоке, короля вновь одолевали прежние страхи. Мудро ли он поступил, выбрав путь войны, а не мира? Англичане готовы были согласиться на унизительные требования, пусть не на все, однако и того хватило бы Франции, чтобы чувствовать себя победительницей. С другой стороны, разгром врага в бою принёс бы больше славы и больше выгоды. Король перекрестился и поправился мысленно: не принёс бы, а принесёт. Обязательно принесёт. Ведь Иоанн исповедался, получил отпущение грехов и знак небес. Сегодня Креси будет отмщено.

— А если кардинал уговорит англичан продлить перемирие, сир? — напряжённо осведомился д’Одрегем.

— Тем легче нам будет их разбить, — пожал плечами король.