Симона Вилар - Поединок соперниц

Погружаясь в свое уныние, я больше не искала развлечений. А порой отправлялась в одиночестве в фэны, ищя встречи со своей соперницей. Так я объездила всю округу, а один раз даже наняла проводника, который доставил меня на лодке почти к самому логову проклятой саксонки. Я провела целый день, наблюдая за тем, кто посещает эти места.

Тауэр-Вейк оказался богатым поместьем на острове посреди озера со старой башней и множеством построек по берегам. А еще среди тех, кто в тот день прибыл в кремневую башню, я узнала своего пасынка Адама. Я и до этого слышала о привязанности сарацина к Гите, но мне не было до этого дела. Сейчас же, увидев мальчишку, направляющегося верхом на пони в Тауэр-Вейк, я разгневалась. Маленький предатель! При встречах со мной само добросердечие, а сам то и дело наведывается к Эдгаровой шлюхе.

А потом я встретила ее.

Это случилось в начале октября. В тот день я велела оседлать себе одну из белых арабских лошадей. Некогда Эдгар обещал подарить мне такую, однако получилось, что я взяла ее сама. А почему нет? Вон у саксонки была белая кобылица, отчего же и мне не подарить себе такую?

И вот я на прекрасной белой лошади выехала в фэны, двигаясь по знакомой тропе вдоль зарослей ивняка, мимо ручья. День был солнечный, ветер играл ветвями ив, раскачивал тростник. Сквозь этот шелест я услышала отдаленные голоса и смех и остановила свою лошадь, выжидая.

Наконец из-за излучины ручья появилась лодка. Ее направляла, отталкиваясь шестом, молодая женщина в завязанной на саксонский манер шали. Лодка была простая плоскодонка, и она легко ею правила. А на носу лодки спиной ко мне сидел мальчик. По знакомому темному затылку я сразу узнала Адама. Когда же лодка делала небольшой поворот, я заметила, что на коленях он держал маленького ребенка в венке из осенних цветов.

Женщина что-то говорила Адаму, он смеялся. Но вот они приблизились достаточно и не могли не заметить меня. Я почувствовала взгляд саксонки, видела, как замер смех на ее губах. Оглянулся и Адам.

Я тронула шенкелями бока лошади, выезжая вперед. Эти трое теперь были совсем близко, но, похоже, не желали останавливаться. Саксонка продолжала работать шестом, не глядя в мою сторону. Я машинально направила лошадь вдоль течения ручья, не переставая разглядывать пресловутую Фею Туманов.

Не самое приятное ощущение — убедиться, что твоя соперница не дурнушка. Я перевела взгляд на детей. Вернее на маленькую девочку. Сколько ей? Я прикинула в уме — выходило месяцев девять. Совсем червяк. Но в этом червяке я с болью заметила явное сходство с Эдгаром. Эти синие чуть удлиненные глаза, линия рта. Из-под дурацкого венка видны завитки светлых, почти льняных волос. Ребенок таращился на меня, не прекращая сосать палец. Нет ничего глупее, чем вид ребенка с пальцем во рту. Я заметила, как Адам, не сводя с меня испуганного взгляда, машинально убрал руку девочки, посильнее прижал ее к себе. Похоже, он был очень привязан к сестре. Ох уж эти ублюдки моего мужа!

Адам первый прервал молчание:

— Слава Иисусу Христу, миледи.

— Во веки веков, — заученно ответила я. И обозлилась, что веду себя столь обыденно. — Эй ты, девка! — окликнула я Гиту. — Смотрю, ты слишком горда, чтобы поприветствовать свою госпожу.

Она наконец повернулась ко мне. Глаза у нее были серые, я бы даже сказала бесцветные. Кому такое может понравиться?

— Разве нас представляли друг другу, миледи?

— В этом нет нужды. Мы обе знаем, кто из нас кто.

— Действительно, знаем. И я несколько обескуражена, миледи, что встречаю вас без свиты и сопровождающих, да еще и в моих владениях.

Черт возьми, я в самом деле находилась на ее земле. Но и в Норфолке. А Норфолк — моя земля. Я не преминула указать на это. Добавив, что, если она проявит ко мне непочтение, я велю своим людям прибыть в фэнленд и наказать ее.

Лицо Гиты Вейк оставалось спокойным. Не глядя на меня, по-прежнему направляя лодку шестом, она сказала:

— Разве я чем оскорбила вашу светлость, если вы сразу заговорили о непочтительности? Или вы хотите грубыми речами вынудить меня ответить вам так, как требуют мое достоинство и положение? В таком случае я постараюсь игнорировать ваше немилостивое обращение.

— Я разговариваю с тобой так, как женщина с положением имеет право говорить с потаскухой, родившей в блуде. Ты… Ты и твое отродье…

В этот миг дитя, напуганное моей резкой речью, сморщилось, побагровело и разразилось отвратительным визгом. Саксонка лишь что-то негромко сказала Адаму, и он стал вертеть девочку в руках, подбрасывать. Сама же она продолжала править лодкой. Я могла оставить их, но ее пренебрежение задело меня.

— Ты много вообразила о себе, саксонская сучка. — Я нервничала, дергала поводья, и смирная белая кобылка подо мной тоже стала волноваться. — Ты ведешь себя так, словно считаешь ниже своего достоинства беседовать с женщиной, у которой хотела украсть мужа.

Гита Вейк неожиданно подвела лодку к берегу и, удерживая ее шестом и глядя мне в глаза, заговорила:

— Не делает вам чести, леди Бэртрада, обращаться со мной таким образом. Свою чашу унижений и горечи я и так испила сполна. Ваши речи не могут причинить мне большей боли. Лучше мы сейчас расстанемся, и я не буду вспоминать о ваших злых словах, а вы не станете думать, что, оскорбив меня, сможете вернуть себе супруга.

Конечно, в графстве не было тайной, что мы с Эдгаром не ладим. Но нет большего унижения, чем если об этом напоминает соперница! Я буквально задохнулась от злости. Дернула повод, почти задрав голову лошади. Та взбрыкнула, забила передними копытами, фыркала. Я же онемела от ее намека и никак не могла заговорить.

Она продолжала:

— Вам не стоит думать обо мне, госпожа. Ведь вы его законная жена, вы его семья и судьба. Поэтому любите его, сделайте счастливым, будьте его другом и помощницей. И тогда мир и покой вернутся в ваш союз, вы родите ему сына…

И эта тварь еще смела попрекать меня бесплодием?!

— Молчи! Это от тебя-то мне выслушивать советы? От тебя… родившей моему мужу это жалкое существо!

Я ощущала такую боль, глядя на дочь Эдгара! О, как же в единый миг я возненавидела этого ребенка! Ребенка, которому Эдгар даровал родовое имя Армстронгов, признал своим, ни на миг не думая, какое это оскорбление для меня. Этого ребенка не должно было быть.

И, с силой сжав бока лошади, я послала ее вперед. Она заржала, сделала скачок, как раз когда саксонка оттолкнула лодку от берега. Передние копыта лошади ударили о днище лодки почти возле самого ребенка.

Треск, крик, всплеск воды, холод воды… Лодка вмиг погрузилась, все попадали в ручей. Но я удержалась в седле. Лошади здесь было по грудь, я же лишь намочила ноги и подол юбок, когда, развернув ее, заставила по откосу выбраться на берег. Отсюда, с высоты своего седла, я наблюдала, как остальные барахтаются в воде.