Симона Вилар - Поединок соперниц

Я резко вырвала у него свои руки. У меня появилось ощущение, что меня просто используют. Я считала, что Гуго, рискуя свободой, ради меня пробрался в Нортгемптон, а он попросту рассчитывал, что я стану вымаливать у короля ему прощение.

— Ступай к дьяволу, Гуго!..

Но он не давал мне уйти.

— Послушай, Бэртрада, Эдгар не всегда будет милостив к тебе. И тебе еще не раз понадобится моя поддержка. Конечно, в Норфолкшире я не смогу появляться, но Саффолк ведь совсем рядом, и я буду близко, тебе всегда будет на кого положиться, у кого найти поддержку. Ух и дел же мы натворим, Бэрт! А сейчас тебе только и нужно, что сказать королю, что, подняв мятеж в Норфолке, я действовал по твоему повелению, чтобы отомстить за то, что муж заточил тебя… Мне же ты поможешь. Я тогда смогу открыто появиться в Восточной Англии, буду рядом, стану твоим человеком.

Он снова и снова убеждал меня, ловил мои отталкивающие его руки, целовал, прижимал к себе. Даже не обиделся, когда я наградила его несколькими весьма ощутимыми пощечинами — только беззвучно смеялся…

Но я ушла, не сказав ни «да», ни «нет». Однако, уже лежа в постели, подумала, что Гуго кое в чем прав. И может снова мне понадобиться.

Поэтому на другой день, сразу после мессы, я добилась встречи с отцом. Это был далеко не самый приятный наш разговор. Но в конце концов король пообещал, что примет Гуго. Уж если тот и в самом деле остался единственным наследником Бигодов, да еще и шел на поводу у столь неразумной женщины, как я.

К Эдгару я вернулась в самом приподнятом настроении. И что же, спрашивается, ожидало меня, когда я подъехала к снятому им дому? Бегали слуги, на телеги грузили баулы с вещами, выводили лошадей. Мрачный Пенда, не взглянув на меня, пояснил, что граф велел готовиться к отъезду.

Я бегом кинулась по лестнице. Эдгар находился в комнате наверху, наблюдая, как разбирают и складывают нашу кровать. Я так и налетела на него: как это мы уезжаем, когда еще вчера он и не заикался об этом? Как это уезжаем, когда большая часть вельмож еще предается увеселениям в Нортгемптоне и я тоже желаю остаться?

Эдгар спокойно обернулся к слугам, вежливо попросил всех выйти. И мне не понравилось, как он поглядел на меня, когда за ними закрылась дверь.

— Сейчас ты перестанешь визжать, Бэртрада, и подчинишься мне как своему мужу и господину.

Было в его голосе нечто, заставившее меня вздрогнуть. Я узнавала те же интонации, какие звучали, когда Эдгар изгнал моих рыцарей, а меня велел посадить под замок. И я постаралась успокоиться, спросила, что заставило его принять столь неожиданное решение, ведь еще вчера…

Ух, как сверкнули его глаза. Чисто по-волчьи.

— Вчера все было иначе. И моя жена не бегала на свидание к человеку, который для меня в одной цене с чумой.

Ах вот как! Не знаю, как и у кого он выпытал все, но я вдруг ощутила гнев. И я не боялась его, хотя бы потому, что в Нортгемптоне я находилась под защитой отца и супруг не сможет помыкать мной, словно своей крепостной. Я так и выкрикнула ему это в лицо. Что же до свидания, на которое он намекает, то оно вовсе не было тем, о чем он думает, я не изменяла ему с Гуго Бигодом и…

Я и ахнуть не успела, когда вдруг оказалась прижатой к стене, а рука Эдгара сомкнулась на моем горле. Едва не задохнулась, а он спокойно и холодно смотрел на меня.

— Мало того, что вокруг все только и шепчутся, как ты бегала на встречу с Бигодом, мало того, что смеются за моей спиной… Моя жена и человек, которого я объявил своим врагом, который считается в Норфолке вне закона… Так-то ты поддерживаешь честь нашей семьи, Бэртрада?

Эдгар наконец разомкнул руку, и я, кашляя и задыхаясь, осела на доски пола. Я испугалась. Ранее он ничего подобного себе не позволял. Даже когда я открыто восставала против него. И если бы я не была так напугана, я бы подняла крик, стала звать на помощь, подняла скандал, чтобы все узнали, как обращается с дочерью короля этот грубый сакс. Однако я только терла горло и смотрела на его шнурованные сапоги, которые сейчас находились в такой опасной близости. Ведь он всего-навсего грубый сакс… И я лишь робко попросила меня выслушать.

— Эдгар, все совсем не так, как ты думаешь. Мы с Гуго выросли вместе, он мне как брат, и я не изменяла тебе с ним… в библейском смысле. Но у него умер старший брат, теперь Гуго может унаследовать все. Вот он и его отец, сэр Роджер Бигод, встретились со мной и попросили замолвить словечко отцу…

Я осеклась и даже зажмурилась, когда Эдгар присел рядом. Заговорил медленно, но все так же страшно.

— Ты не понимаешь, Бэртрада. Я объявляю этого человека преступником, король соглашается со мной, а ты тут же просишь за него. Это еще худшее предательство, чем просто измена. Так ты унижаешь меня перед королем, показываешь, что мое решение для тебя ничто, что я вообще не играю для тебя никакой роли как супруг и правитель графства. Что же ты за жена тогда, чего стоят все твои клятвы перед алтарем?

— Это не было свиданием, — упрямо повторила я. — Мы с Гуго виделись не наедине. Там присутствовал и стюард двора, он засвидетельствует, что мы с его сыном не любовники…

Я осеклась, едва он поднялся, вновь сжалась. Но нет, он был спокоен.

— Ты ведь не глупа, Бэртрада, и должна понять, что после случившегося, после того, как просила за моего врага, я не смогу показаться при дворе. Ты поставила меня в такое положение… И мы уедем немедленно. А то, что ты не совершила супружеской измены… Что ж, я готов в это поверить. Ты слишком холодна, чтобы изменить. Ты неспособна ощутить чувственное влечение.

Вернувшись в Норфолк, мы начали новый этап нашей жизни — порознь. И я вновь таила обиду. Я испытала последнюю степень унижения. Эдгар дал понять, что во мне есть изъян, не позволяющий мне даже переспать с другим. Что же, я отомщу ему. Нет, я не собиралась наставлять ему рога. В чем-то он был прав — мне это было отвратительно. Однако я знала, как сделать ему больно. И я отомщу ему через эту его ненаглядную потаскуху из фэнленда — Гиту Вейк.

Мне не понадобилось специально расспрашивать о саксонке. Разговоры о ней я слышала непрестанно. Так я узнала, что купцы шерстью охотно имеют с нею дела и что она начала собственное сукновальное дело, считавшееся весьма прибыльным. Одновременно с этим я узнала, что эту так называемую «леди Гиту» стали принимать в некоторых почтенных нормандских семьях. Последнее бесило меня особенно. Ведь эта девка была обесчещенной шлюхой, и тем не менее даже родовитые д’Обиньи или заносчивые де Клары оказывали ей почет, приглашая на охоты или пиры.

Некогда Эдгар пообещал мне выдать Гиту замуж. И думаю, нашлись бы желающие обвенчаться со столь богатой и одинокой леди. Однако у меня не хватило бы духу заговорить с ним о том его обещании. И это у меня, которая всегда знала, как поставить на место любого и умела добиваться своего. Но хотя порой, в ходе рассмотрения исков, мы и заседали вместе с супругом, но отчего-то в последнее время я даже не смела повысить голос в его присутствии. Ледяная холодность Эдгара сбивала с меня всякую спесь. Мы более не спали вместе, а если обстоятельства и вынуждали нас оставаться под одним кровом, Эдгар всегда располагался в отдельной опочивальне. Немудрено, что слухи вновь поползли по графству. Утешало лишь то, что, даже оставив меня, Эдгар не отрекся от нашего договора и не поспешил к своей Фее Туманов. Но я еще не забыла его слов, что он «не намерен порочить эту гордую женщину». Ух, как же я ее ненавидела!