Симона Вилар - Поединок соперниц

Узнав, что Гиту сопровождают Саймон, Утрэд и ее верная Труда, я не испытал никакого беспокойства. Моя Гита с верными людьми, думал я, они со всеми возможными предосторожностями доставят ее в Гронвуд-Кастл. Прочие охранники, весь день пировавшие в Даунхеме, также полагали, что хозяйка отправилась туда. Ни им, отягченным хмелем, ни мне не пришло в голову, что беременной женщине вряд ли захочется на ночь глядя пускаться в дальний путь в Гронвуд, тогда как Тауэр-Вейк совсем близко и недавно туда проложена новая дорога.

Я сообразил это, уже въезжая в Гронвуд. Гиты здесь не было. Прибывшие туда ранее развеселые охранники что-то невнятно поясняли, ссылаясь на Саймона. Я-то покричал на них для острастки, но так только срывал досаду, ведь и сам не разобрался в ситуации. Все-таки весь день в седле, скакал по холоду, устал, а тут еще разминулся с любимой. Но в итоге я расслабился у очага, пил подогретое вино с пряностями, возился с дочерью.

Я и не подумал бы трогаться с места, если бы не Милдрэд. Бог весть, что почувствовала эта девчушка, но она вдруг раскапризничалась и стала проситься к матери. Тогда и я ощутил глухое беспокойство. Приказал Пенде поднимать людей.

Мы выехали спешно; в холодной ночи с шипением летели искры смоляных факелов. Внезапно мы увидели несущегося нам навстречу всадника. Вернее, всадницу в монашеском одеянии. Это оказалась сестра Отилия. И в каком же виде она была! Покрывало апостольника утеряно, ряса задрана до колен, крест сбился за спину. Обычно едва умевшая править лошадью, она гнала своего пони так, что он совсем обезумел и мы с трудом поймали его, а сестра Отилия едва не рухнула мне на руки. Из ее бессвязной речи я разобрал только слова «беда», «раненый», «безумец» и «Гита». Я затряс Отилию, добиваясь от нее подробностей, чем еще больше испугал несчастную.

Слава Богу, Пенда остановил меня, и спустя короткое время сестра Отилия заговорила. Весь день она провела у больной матери, но к ночи решила вернуться в монастырь. Пожилой леди полегчало, а Отилия знала, что в обитель приедет Гита, и хотела увидеться с ней. Ехала она не спеша, и к монастырю приблизилась уже в сумерках.

Сестра Отилия была храброй девушкой, ее не страшили ни поздний час, ни темнота, а испугалась она только тогда, когда в лесу неподалеку от монастыря наткнулась на человека, пытавшегося ползти. И каково же было ее удивление, когда в раненом она опознала воина Гиты Утрэда! Он был уже кое-как перевязан, уверял, что с ним все в порядке, и умолял Отилию скорее передать, что Саймон-каменщик сошел с ума, набросился на него с тесаком и куда-то увез Гиту.

Отилия, еще не слишком встревоженная, поскакала в обитель, чтобы сообщить о раненом, и там узнала о визите преподобного Ансельма, вынудившего Гиту уехать, и о том, что я также побывал здесь несколько позже и отправился в Гронвуд.

— Я не могу вам объяснить этого, сэр, — говорила Отилия, — но я отчего-то точно поняла, что Гиты нет в Гронвуде. Она где-то в фэнах. И, помоги Пречистая Дева — фэны грозят ей бедой!

Когда-то Гита говорила мне о необычайном даре предчувствия у Отилии. Поэтому я заволновался не на шутку. Нужно немедленно разыскать Гиту, но где она? Не раздумывая, я вскочил в седло и погнал коня.

Мой Набег проделал в этот день немалый путь и был утомлен, но, чувствуя мою мучительную тревогу, летел как ветер. Сам того не сознавая, я направил его к старой башне Хэрварда.

Но в Тауэр-Вейк Гиты не оказалось. Домочадцы, не подозревавшие, что их госпожа пропала, переполошились. А я… Я совершенно растерялся. Сел на землю, сжал ладонями виски и стал пытаться сосредоточиться. Что мне известно? Ансельм выдворил Гиту из обители, и она решила вернуться в Тауэр-Вейк, однако в пути что-то произошло между Саймоном и Утрэдом, и каменщик напал на воина Гиты. Но куда девалась Труда? Ее не было с раненым сыном — она, вероятно, лишь перевязала его и тут же оставила. К тому же Утрэд, если верить Отилии, сказал, что француз спятил. Что может прийти в голову сумасшедшему? Что важно для Саймона? Только его работа. Саймон строил Гронвуд, вел работы в Незерби, возводил башню у церкви Святого Дунстана… Стоп. Эта последняя работа особенно занимала Саймона, а церковь Святого Дунстана как раз на полпути между обителью Святой Хильды и Тауэр-Вейк…

И снова ночь и ветер хлестали в лицо, когда мы неслись через темные фэны, вновь сыпались искры с наших факелов. Дорога свернула в лес, стало совсем темно, и на полном ходу мы вылетели к месту, где с десяток волков грызлись над полурастерзанными трупами. Одно из тел оказалось женским — и я бросился к нему. Поднесли факел, и хотя лица было уже не узнать, по одежде я опознал Труду. Два других оказались неизвестными воинами, а последний — Саймоном. Силы небесные — что тут произошло?!

— Сэр, возьмите себя в руки, — успокаивал меня Пенда. — Ее нет среди мертвых. А значит, остается надежда.

Мы принялись за поиски — обшарили чащу, кустарники, ложбины, пока не услышали чей-то крик. Один из моих людей вышел на опушку леса и заметил зарево в той стороне, где стояла церковь Святого Дунстана.

Я плохо помню этот отрезок пути. Впереди светился огненный остов церкви, на фоне зарева отчетливо вырисовывался черный силуэт каменной колокольни. В багровом сумраке на миг мелькнули две человеческие фигуры — и тут же исчезли. Где-то в вышине раздался отчаянный вопль.

Дальнейшее походило на чудовищный кошмар. Мы увидели обеих почти сразу — Гиту в оконном проеме колокольни и Бэртраду с обнаженным мечом на настиле лесов в двух шагах от нее. Я мгновенно узнал графиню, несмотря на то, что она была в одежде наемника, и когда она взмахнула клинком, неистово закричал. Гита, совершенно беззащитная, стояла, прижавшись к краю оконной ниши с плащом в руках…

— Не смей, Бэртрада! Стой! — мои слова потонули в реве пламени.

Я помню все миг за мигом, каждую отдельную секунду. Отсвет пламени на лезвии меча Бэртрады, темный ком плаща, брошенный в нее Гитой. И их борьбу наверху. Помню, как отлетел меч, как изогнулось, ища равновесие, тело Бэртрады под накрывшей ее накидкой, как машут ее руки, как Гита пнула ее ногой. И Бэртрада, как черная ночная птица, взмыла в воздух и по крутой дуге канула в пламя пожара.

Но Гита уже сползала с края оконного проема, отчаянно пытаясь остановить это неотвратимое движение.

Много позже я заметил, что в эту ночь в моих волосах появились седые нити. Но в тот страшный миг я просто кинулся к подножию колокольни под окном. Мы все кинулись. Кричали, глядя, как Гита падает, цепляясь за перекладины лесов. Если бы ей не удалось немного задержаться, мы бы не успели. А так я поймал ее, мы поймали.

Что касается Бэртрады… Я не помню этого, но мои люди говорили, что из огня беспрестанно неслись ее страшные крики, и Пенда, не выдержав, намочил свой плащ в ближайшей заводи и бросился в самое пекло.