Симона Вилар - Поединок соперниц

Ничего в жизни я не желала так пламенно, как того, чтобы графиня сорвалась и упала. Вся сила моей ненависти к этой женщине воплотилась в желание.

Гуго что-то отчаянно кричал, пламя полыхало совсем рядом, грозно гудя и обдавая меня жаром. Потом я увидела, что Гуго и его приспешник бегут прочь, но что это может означать, уже не могла понять. Я стонала от нахлынувшей сумасшедшей боли, распинающей и ломающей все тело. Мой ребенок был напуган, он метался и не мог найти пути наружу, он погибал… А виной всему этому была черная женщина-паук, подбиравшаяся все ближе.

Когда боль немного отступила, Бэртрада уже стояла на дощатом настиле у моей ниши. Мы были совсем рядом, но, как ни странно, я больше не боялась ее. Осталась только ненависть, ослепительная, как пламя горящей церкви.

— Ну вот и все, — прорычала Бэртрада, извлекая меч из ножен.

Заметила ли она, что со мной? Думаю, ей было безразлично. Я сдерживалась, чтобы она не поняла этого, чтобы у нее не было еще одного повода для злорадства. Поэтому сказала тихо и спокойно:

— Гореть тебе в геенне огненной!

Бэртрада снова захохотала — так, наверно, смеются демоны в аду.

— Сначала ты отправишься туда, шлюха!

Я видела, как она выпрямилась во весь рост, и тоже невольно поднялась, перестав чувствовать боль. Эта женщина причинила мне столько горя, что я сама не раз мечтала убить ее. Сейчас сила на ее стороне, но неужели я буду молча ждать, пока она заколет меня и моего ребенка, словно мясник овец?

Теперь я стояла, одной рукой опираясь на каменную кладку ниши и понемногу пятясь. Графиня занесла меч, пристально глядя мне в лицо, и ее зубы блеснули в свете пламени. Дым застилал глаза, хлопья пепла летели, как черный снег, воздух дрожал от жара. И уж не знаю, как это вышло, но внезапно я одним движением сорвала свой плащ и в тот миг, когда Бэртрада сделала выпад, комом швырнула ей в лицо. Плащ развернулся в полете, накрыл ее голову, и слепой удар меча пришелся по камням рядом с моим плечом. Я стремительно бросилась вперед и перехватила ее руку у запястья. Пытаясь сорвать с головы плащ, Бэртрада потеряла равновесие, покачнулась, но меч не выпустила, и какое-то время я держала ее за руку, словно удерживая. И тогда я пнула ее ногой, ударила в отчаянной надежде столкнуть. И сама потеряла равновесие.

Я помню, что ухватилась за край ниши изнутри башни, но мои ноги уже соскальзывали вниз. Я рухнула спиной на подоконник ниши и взвыла от резкой скручивающей боли, в то время как тело мое изогнулось, ноги свисали вниз, медленно увлекая тело. Я начисто забыла о графине, и лишь каким-то чутьем сознавала, что ее больше нет рядом.

Позже я не могла понять, как это произошло, но, уже падая, я каким-то чудом ухватилась за перекладину лесов. Она впилась мне в подмышки, но удержала. На какое-то время. Мое тело было слишком тяжелым, я не могла себя держать. Ноги беспомощно болтались в воздухе. А потом руки мои ослабели и я полетела вниз.

Почему я не расшиблась?

Меня подхватили сразу несколько рук. Я не могу это описать. Просто меня держали и все. Куда-то несли, положили. Я была в полубеспамятстве. Я бы решила, что умерла, если бы не узнала голос Эдгара.

— Гита!!!

Я все же открыла глаза. Увидела его перекошенное болью и страхом лицо. Даже стала различать звуки. Крики, рев огня, чей-то истошный вой.

— Где же ты был так долго?..

По его лицу текли слезы. А я улыбалась. Глядела на него и улыбалась.

Меня отрезвила боль, знакомая резкая боль. Я изогнулась в руках Эдгара, забилась.

— Эдгар, у меня начались роды!..

Он озирался.

— Да сделайте же что-нибудь! Помогите!

Я перевела дыхание. Даже чуть повернула голову. И увидела. Увидела это.

Графиню вынес из огня Пенда. Его кожаная куртка тлела во многих местах, и кто-то накрыл его плащом. А то, что он вынес… Оно было совсем рядом. Я приподнялась на локтях, глядя на то, что он опустил на землю.

Это был уже не человек. Это была коряга, обуглившаяся и пузырящаяся, отвратительно испаряющаяся паленой плотью. Но она медленно повернулась. Мне показалось, что среди волдырей и потоков слизи я вижу глаз. И он уставился на меня.

— Умрешь, когда будешь уверена в своем счастье. И убьет тебя — он…

Это был даже не голос, а какое-то клокотание. И все же я разобрала каждое слово. Потом она затихла.

Рядом кричал Эдгар, требовал найти повитуху. Какая повитуха? Откуда? Я только поняла, что он так и не заметил, что овдовел. Не слышал ее последних слов.

— Эдгар…

Я облизнула сухие губы.

— Эдгар, не уходи. Помоги мне…

И я сосредоточилась только на том, что мне предстояло. Ребенок выходил.

Огромный морской вал ударил в нос корабля и тысячью брызг обрушился на палубу.

Я чертыхнулся (хотя, возможно, следовало бы молиться) и крепче вцепился в обвивающий мачту канат. Моя одежда промокла насквозь, я дрожал от холода и напряжения.

Море кипело, как адский котел. Вздымались целые водяные горы, увенчанные пенистыми гребнями, ветер срывал с их верхушек пену и швырял в лицо, а за ними открывались черные провалы, казавшиеся бездонными. Ледяной ветер нес струи дождя почти горизонтально.

Неудивительно, что мне не сразу удалось найти столь отчаянного капитана, который решился бы выйти в море в такое ненастье.

А ведь всего пару дней назад стояла ясная и тихая погода и переправиться на континент не составило бы никакого труда. Но тогда мне было не до поездки — Гита металась в послеродовой горячке, мой новорожденный сын был слишком слаб, и никто не мог поручиться за его жизнь. Они оба могли покинуть меня в любой миг, и мне некогда было думать о Гуго Бигоде, который, воспользовавшись первой же возможностью, отправился в Нормандию, дабы донести королю Генриху, что саксонка Гита Вейк убила его дочь Бэртраду.

Новый вал обрушился на корабль. Мимо меня, цепляясь за снасти, прошел капитан и прорычал, чтобы я убирался под палубу и не мозолил глаза. Сейчас не до учтивости, главное — уберечь судно, удержать его на курсе. И хотя я заплатил за переправу немыслимую цену, капитан не больно заискивал передо мной, заявив, что, если мы пойдем ко дну, у него будет только одно утешение: больная жена и две дочери не останутся нищими. Но сейчас, глядя, как он сосредоточенно отдает команды, как борются со стихией матросы, я начинал надеяться, что мы все-таки доберемся до континента. Ибо я не имел права погибнуть, я должен был добраться к королю, выложить ему свою версию гибели Бэртрады и спасти Гиту.

Матросы смутными тенями маячили в сгущающемся сумраке. Очередная волна величиной с дом окатила корабль, я основательно глотнул ледяной соленой влаги и наконец счел за благо спуститься в каморку под палубой у основания мачты. Там мне далеко не сразу удалось найти место среди тюков. Несмотря на свирепую качку, я сразу же погрузился в мысли о том, что довелось пережить в последние недели.