Светлана Поли - Ее Звали Карма

Ее восторженное любование внезапно прервалось грубым толчком в плечо. Карма оглянулась. Мимо прошествовали грозного вида стражники с кривыми саблями на поясе и деревянными палками в руках. Одеты они были весьма вычурно, но одинаково и также одинаково надменно продефилировали дальше по рынку, пихаясь и расталкивая людей в стороны.

Через мгновенье ее взору предстала другая картинка, весьма далекая от сказочной. Она увидела невольничий рынок. И тоже здесь. И тоже впервые. Полуобнаженные мальчики и девочки, мужчины и женщины разных народностей стояли с понурым видом и ожидали своей участи, а богатые горожане придирчиво осматривали потенциальную покупку, ни мало не стесняясь обнажить как ребенка, так и женщину. От этого гнусного зрелища путешественницу будто в жар кинули. И от внезапно возникшего предположения даже в голове помутилось: «А не туда ли и ее ведут?» Но Ширин потянула ее дальше. Карма поспешила отвернуться от страшного места и дальше уже шла, глядя только на спутницу, либо себе под ноги.

Наконец, они пробрались к продуктовым рядам. Здесь так аппетитно пахло. А уж чего тут только не было! Дурманящий аромат шел от свежих фруктов, овощей и еще какой-то вкусности, которую Карма никогда не видела и, уж тем более, не пробовала.

Ширин остановилась возле пожилого торговца большой лавки. Она выбирала фасоль, рис, орехи и еще что-то похожее на орехи, торговалась, платила, складывала все в корзину Карме и шла по рядам дальше.

— Ты видел, какие белые руки у ее служанки? — удивляясь, спросил бородатый купец у соседа Казима.

— Нет, — отмахнулся тот. — Да тебе привиделось после фасоли, — пошутил сосед.

— Ну уж нет. Они стояли рядом, а глаз у меня наметан. Я их сравнил. Да она и выше своей госпожи.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился сосед.

— Откуда у такой бедной рыбачки служанка? Да еще из далекого народа, а? Такая стоит дорого. А разве у нее есть деньги на дорогую служанку?

— Аллах Всемогущий, да может она уродлива. Да и вообще… Мало ли чужестранных рабов в наших краях, — отмахивался сосед. — У одного Султана их в гареме поди не один десяток.

— Дурень, ты много видел здесь белых женщин? Ну? Думаешь? Вспоминаешь? А ни одной! Точно?

— Ну и не видал, так что? Но наверняка они есть.

— Если она не служанка, а госпожа? — рассуждал сам с собой купец, прищурив глаза.

— Ну, тут ты совсем лиху хватил. К чему ты клонишь?

— Она может быть шпионка. Ее надо выследить и донести куда следует, — заговорщически прошипел Рашид.

— А куда следует? — переспросил Казим.

— Визирю, достопочтенному Муслим — аге. А он нам за это награду посулит, — бородач хитро улыбнулся и показал пальцами, какую награду он имеет в виду, намекая на деньги.

— Так чего же мы стоим? Скорей за ними. Выследим, тогда дело верное. Не оплошать бы, а то не сносить нам головы, коли на правоверных донесем.

И оба торговца поспешили следом за таинственной парочкой, оставив за прилавком своих сыновей. Но разве в такой толкучке можно отыскать двух женщин, закутанных с ног до головы так, что их и не признать, кто есть кто? И незадачливые сыщики вернулись к своим лоткам ни с чем.

— Ладно, поди не последний раз они на базар пришли. В другой раз проворнее окажемся, Казим, — успокаивал бородач скорее себя, чем соседа Казима.

— Только бы не опростоволоситься, Рашид.

— Эй! Сколько раз просил тебя: не называй меня Рашид. Знаешь ведь, что не люблю, когда меня так зовут. Обращайся ко мне — Али. Понял?

— Понял, Али-Рашид, — ответил Казим и отошел вглубь лавки.

— М, — сморщился Али-Рашид. — Вот бестолочь! Как только такие болваны за прилавком стоят?!

«Как только ему охота свой нос совать во всякие мелкие дела? — подумал Казим. — Вот, не живется человеку спокойно. И меня втягивает невесть во что».

— Чего ты тянешь, не пойму? — снова доставала мать сына. — Она ест больше, чем работает. Ты не сможешь так долго кормить ее. Пока она похорошела и приняла товарный вид, этим нужно воспользоваться. Сейчас на невольничьем рынке за нее можно очень хорошие деньги выручить.

Мустафа молча посмотрел на Карму, игравшую с ребенком.

— Завтра я схожу на базар, приценюсь, потолкую со знающими людьми… — не успела мать договорить, как сын оборвал ее на полуслове.

— Я сам этим займусь, а ваше дело за хозяйством глядеть.

— Конечно, сынок. Конечно, — оживилась та и, поднявшись с топчана, побрела после сытного обеда спать в хижину.

А Мустафа задумался, глядя на белолицую северянку. Та, укачивая ребенка, увидела, что в котле закипела вода, положила осторожно мальчика на циновку под деревом и пошла снимать посудину, чтоб не выкипала вода зря, но не рассчитала толщину подхваченной тряпки, когда брала котелок, и с шумом выпустила его из рук. Благо хоть не высоко подняла. Только и успела отскочить, опасаясь кипятка. Села прямо на землю и заплакала, закрывая лицо ладонями.

Мустафа подошел к девушке, склонился и, приподняв ее лицо за подбородок, стер слезы с глаз.

— Мустафа, мне нужно уйти от вас, — проговорила она, глядя ему в глаза и шмыгая носом. — Вы добрые люди, но мое место не здесь. Мне нужно идти дале. Понимаешь? Нет, ты не понимаешь меня, и я не в силах растолковать тебе… — Карма печально опустила голову.

Молодой человек пытался понять, почему она плачет и чего хочет, и все придумывал, как помочь чужестранке.

— Кармэ, ты привыкнешь, — он погладил ее по голове. — Я не обижу тебя. Тебе, видно, не сладко пришлось в жизни. Но раз уж ты выжила в холодной воде и не утонула, то и с домашними заботами совладаешь. Я уже решил, как поступлю с тобой. Я женюсь на тебе, и ты станешь моей второй женой. Я буду любить тебя. Обещаю.

Карма не понимала его речей, но по его горящим глазам и спокойному тону вкрадчивых слов почувствовала, что он успокаивает ее и искренне желает добра.

— Спасибо за то, что ты так трепетно относишься ко мне, Мустафа. Я ценю твое доброе отношение. И век тебя не забуду, — она улыбнулась и взяла его ладонь в свои.

И Мустафа принял этот жест за согласие. Карма быстро поднялась с земли, воодушевленная тем, что в этом доме ее понимают и никогда не причинят зла, и, подхватив тряпкой еще горячий котел, водрузила его обратно на огонь; потом взяла кувшин и стала наполнять котел водой заново.

Ночью, когда все уснули, путешественница вышла во двор и, став под деревом на колени, начала слезно молиться.

— Господи, Всемогущий, защити свою верную рабу Катерину. Сниспошли ей радости земные. Позволь, Всемилостивый, покойно добраться до земли далекой Индии. Помоги, Заступник, в пути-дороге. Смилуйся, Боженька, над несчастной былинкой праха земного. Слезно прошу, Господь Милосердный, даруй мне помощь в деле моем праведном. Дозволь довершить начатое. Ты все видишь, всем ведаешь. Ты Справедливый и Верный…