Бернард Корнуэлл - Пустой Трон (ЛП)

Если только переживу следующие несколько часов.

Рядом со мной ехала Стиорра, закутанная в темно-коричневый плащ. Под ним на ней было платье из бежевого шелка и накидка из белого льна с серебряной цепью и янтарной брошью. Она выбрала молодую кобылу, почистила ее, расчесала, натерла ей копыта воском и вплела голубые ленточки в гриву, но в дороге к копытам прилипли комья грязи, а капли моросящего дождя спутали тщательно завязанные ленточки.

- Итак, ты язычница? - спросил я, когда мы спустились с холма.

- Да, отец.

- Почему?

Она улыбнулась под толстым капюшоном плаща, скрывавшего цветы в обхватывающем ее темные волосы венке.

- А почему бы и нет?

- Ведь тебя воспитали христиане.

- Может, именно поэтому.

Подобный ответ заставил меня заворчать, и она рассмеялась.

- Знаешь ли ты, как жестоки могут быть монахини? - спросила она. - Они меня били и даже наносили ожоги из-за того, что я твоя дочь.

- Ожоги!

- Вертелом от кухонного очага, - ответила она, закатав левый рукав, чтобы показать мне шрамы.

- Почему ты мне об этом не рассказала? - разозлился я.

- Я рассказала леди Этельфлед, - спокойно ответила она, не обратив внимания на мой гнев, - конечно, этого больше не случалось. А потом ты прислал мне Геллу.

- Геллу?

- Мою служанку.

- Я прислал ее тебе?

- Да отец, после Бемфлеота.

- Да? - в Бемфлеоте было захвачено так много пленников, что я и не помнил большинства из них. - Кто из них Гелла?

- Она за тобой, отец, - ответила Стиорра, и повернувшись в седле кивнула на свою служанку, следовавшую за нами на спокойном мерине. Я поморщился от боли, когда повернулся, чтобы взглянуть на круглолицую девушку со вздернутым носом, смешавшуюся под моим взглядом. - Она датчанка, - продолжила Стиорра, - немного младше меня и язычница. Она рассказывала мне истории про Фрейю и Идунн, Нанну и Хирокин. Иногда мы проводили всю ночь в разговорах.

- Гелле повезло, - ответил я, проехав несколько шагов в молчании.

Я совершенно не знал своей дочери. Я любил, но не знал ее, и теперь имел в своем распоряжении тридцать человек, всего тридцать человек, чтобы расстроить свадьбу и выскользнуть из города, полного мстительных воинов. И я отправлял свою дочь в это осиное гнездо? Что если ее схватят?

- Христиане не в восторге от язычников, - сказал я, - и если люди Этельреда тебя захватят, то будут пытать, преследовать и травить. Именно по этой причине тебя воспитали в христианской вере, чтобы отвести от тебя опасность.

- Возможно, я и поклоняюсь твоим богам, - откликнулась она, - но предпочитаю не распространяться об этом, - она распахнула плащ, показав мне серебряный крестик, висевший на красивом шелковом платье. - Видишь? От него мне никакого вреда, и их заставляет умолкнуть.

- Этельфлед знает?

Она покачала головой.

- Я же сказала, отец, я не кричу об этом.

- А я?

- Даже слишком, - сварливо ответила она.

Часом спустя мы стояли перед воротами Глевекестра, украшенными листьями в честь свадьбы. Восточные ворота, где собралась толпа желающих попасть в город, охраняли восемь человек. Толпу задержал досмотр выстроившихся в ряд повозок. Там стояла и одна из моих, но мои люди не пытались попасть в город. Они остановили повозку с сеном у обочины дороги, не обращая на нас внимания, пока мы пробирались сквозь ожидающую толпу, которая, конечно же, расступилась, ведь все мы были верхом и вооружены.

- Что вы там ищете? - спросил я начальника стражи, крупного воина с покрытым шрамами лицом и темной бородой.

- Лишь налоги, господин, - ответил он. Торговцы иногда прятали ценные товары под грудой дешевой одежды или невыделанных шкур, таким образом лишая города надлежащего налога. - В городе шумно, - проворчал он.

- Свадьба?

- Король здесь.

- Король!

- Король Эдуард! - ответил он, как будто я должен был об этом знать. - А вместе с ним тысячи.

- Когда он прибыл?

- Вчера, господин. Дорогу лорду Утреду! - он воспользовался длинным копьем, чтобы оттолкнуть в сторону толпу. - Рад, что ты жив, господин, - сказал он, когда путь к арке ворот был свободен.

- Я тоже, - ответил я ему.

- Я был с тобой у Теотанхила, - добавил он, - и до этого тоже. - Он коснулся шрама на левой щеке. - Получил его, когда мы сражались в Восточной Англии.

Порывшись в сумке, я достал монету и протянул ему.

- На который час назначена свадьба?

- Мне не говорят, господин. Наверное, когда король вытащит свой королевский зад из постели, - он поцеловал полученный от меня шиллинг. - Бедная девочка, - добавил он, понизив голос.

- Бедная?

Он пожал плечами, словно замечание не нуждалось в объяснении.

- Благослови тебя господь, господин, - произнес он, коснувшись края шлема.

- Меня здесь нет, - сказал я, добавив вторую монету.

- Тебя здесь... - начал было он, но затем увидел сопровождающих меня вооруженных людей. - Нет, господин, тебя здесь нет. Я и одним глазком тебя не видал. Благослови тебя Господь, господин.

Я проехал вперед, нырнув за большую натянутую шкуру, висевшую над кожевенной лавкой. Эдуард здесь? Это меня разозлило. Эдуард всегда питал нежность к Этельстану и его сестре. Он оставил их под защитой Этельфлед, как и отца Кутберта под моей, чтобы оградить их от тех людей в Уэссексе, что угрожали их жизням. Хотя если Эдуард прибыл на свадьбу, этого могло значить лишь одно - он во всём пошел навстречу Этельхельму.

- Он узнал тебя, - сказал Финан, кивая головой в сторону стражника у ворот, - что если он их предупредит?

Я покачал головой

- Он этого не сделает, - ответил я, надеясь, что прав. - Он не хранит верность Эрдвульфу.

- Но если Эрдвульф прознает, что ты здесь? - возразил еще встревоженный Финан.

- Усилит стражу, - предположил я, но всё же поглубже надвинул капюшон на лицо. Дождь усилился, наводнив лужами покрытую нечистотами мощенную улицу, вдобавок лишившуюся большей части камней. Прямо перед нами находились главные ворота дворца, тут же под аркой притулились копьеносцы. Слева от нас была церковь, спрятанная среди крытых соломой домов и лавок. Прошлепав через улицу, я заметил одну из своих больших повозок, перекрывшую полдороги справа от нас. Третья должна поджидать неподалеку от дворца.

Город был полон народа, что едва ли было неожиданностью. Здесь по-прежнему находились все прибывшие на витан, а с собой они привели воинов, жен, челядь, тогда как народ из дюжины окрестных деревень пришел в Глевекестр в предвкушении угощения, выставленного отцом невесты. Тут были жонглеры и заклинатели, шуты и арфисты, даже человек с громадным медведем на цепи. С рыночной площади убрали лотки, а груда дров намекала, что здесь зажарят быка. Дождь зарядил сильнее. Священник с сальными волосами обращался с речью к прохожим, призывая их успеть покаяться в грехах своих до второго пришествия Христа, но по-видимому, кроме бродячей собаки, лаявшей каждый раз, когда священник переводил дыхание, его никто не слушал.