Бернард Корнуэлл - Пустой Трон (ЛП)

- Нет, - прошептал священник, но без особой убежденности.

- И это бы сделало внука лорда Этельхейма единственным наследником королевства Уэссекс, - я поднимал Осиное Жало, пока его острие не коснулось живота Алдвина. - Ты предатель. Вы планировали убить старших детей короля.

- Нет, - снова прошептал он.

- Так скажи мне, почему я не должен тебя убивать.

- Я священник, - захныкал Алдвин.

- На тебе нет одежд священника и ты ударил мою дочь. Священники так не поступают, не так ли?

Ему нечем было возразить. Ему была известна моя репутация убийцы священников. Большинство людей, конечно, опасались убивать монахов или священников, зная, что из-за этого пригвожденный бог приговорит их к вечным мукам, но я не боялся мести христианского бога.

- Ты предатель, Алдвин, - повторил я, - так почему бы мне тебя не убить? Ты это заслужил.

- Позволь мне, - вмешалась моя дочь, и я изумленно обернулся. Стиорра сделала два шага вперед и глядела на меня безо всякого выражения. Она протянула правую руку за мечом. - Позволь мне, - повторила она.

Я покачал головой.

- Убивать - не женская работа.

- Почему? Мы даем жизнь, так почему не можем и отнять ее?

- Нет, - взмолился Алдвин, - нет!

Я его проигнорировал.

- Убить человека сложнее, чем ты думаешь, - сказал я Стиорре, - и хотя эта скотина и заслуживает смерти, она должна быть быстрой.

- Почему? - снова спросила она. - Он хотел со мной позабавиться, отец. Это было бы быстро?

- Подумай о своей душе, - вмешался мой сын.

- О душе? - обратилась она к нему.

- Господь тебя видит, - сказа он, - а убийство священника - это непростительный грех.

- Только не для моих богов, - заявила Стиорра, а я уставился на нее, не смея поверить своим ушам. Я хотел что-то произнести, но ничего не пришло в голову, так что я просто воззрился на нее, и она снова повернулась в мою сторону, на сей раз с улыбкой. - Моя мать была язычницей, - объяснила она, - как и ты. Так почему бы и мне не быть язычницей?

Мой сын пришел в ужас, а Финан ухмылялся.

- Ты поклоняешься моим богам? - спросил я.

- Да, отец.

- Но тебя воспитывали как христианку! - воскликнул ее брат.

- Как и нашего отца, - произнесла она, всё еще глядя на меня, - как и тебя, братец, только не говори мне, что ты не молишься нашим богам. Я знаю, что молишься.

Потом она перевела взгляд на Алдвина, и выражение ее лица ожесточилось. В это мгновение она выглядела настолько похожей на мать, что мне больно было на нее смотреть.

- Позволь мне, отец, - сказала она, снова протянув руку.

Я дал ей Осиное Жало.

- Нет! - воскликнул Алдвин.

Стиорра сорвала льняное платье с броши, обнажив грудь.

- Ты ведь это хотел увидеть, священник? Так посмотри!

- Нет! - завывал Аддвин. Он скорчился, не смея поднять глаза.

- Стиорра! - прошептал мой сын.

Но моя дочь была безжалостна. Я наблюдал за выражением ее лица, когда она убивала священника, и оно было твердым, беспощадным и решительным. Сначала она полоснула его по голове и шее, потом по рукам, которыми он пытался защищаться. Кровь забрызгала ее грудь и платье, когда она еще дважды попала ему по голове, и только тогда она взяла короткую рукоять Осиного Жала обеими руками и с силой воткнула меч в глотку священника. Хлынула кровь, а Стиорра хмыкнула, перерезая ему гортань. Она смотрела, как Алдвин падает, а его кровь собирается в лужу около одной из обнаженных дев, бегущих от козлиного бога. Стиорра смотрела, как Алдвин умирает, а я наблюдал за ней. Всегда было сложно что-то прочесть по выражению ее лица, но я не заметил отвращения к той резне, что она устроила, только любопытство. Она даже слегка улыбнулась, когда священник затрясся и издал булькающий звук. Его пальцы цеплялись за плиты пола, а потом он резко дернулся и затих.

Стиорра протянула мне зажатую в кулаке рукоять меча.

- Спасибо, отец, - спокойно сказала она. - Теперь мне нужно помыться.

Она прижала разорванное и пропитанное кровью платье, чтобы прикрыть наготу, и вышла из комнаты.

- Господи Иисусе, - тихо вымолвил сын.

- Она и правда твоя дочь, - заметил Финан. Он подошел к телу священника и пнул его ногой. - А выглядит, как мать.

- Нам нужно шесть повозок, - сказал я. - По меньшей мере шесть.

Финан с моим сыном по-прежнему глазели на мертвого священника, который вдруг выпустил газы.

- Шесть повозок, - повторил я, - и запряженные лошадьми, а не волами. И предпочтительно с сеном или соломой. С чем-то тяжелым. Может, с дровами.

- Шесть повозок? - спросил Финан.

- По меньшей мере шесть, и они нужны нам к завтрашнему дню.

- Зачем, господин? - спросил он.

- Потому что мы едем на свадьбу, конечно же, - ответил я.

Так мы и сделали.

Под церковью отца Креоды располагалось большое похожее на пещеру помещение, выходящее за пределы церковных стен, его поддерживали массивные колонны и арки. Стены подвала тоже были из огромных грубо обтесанных каменных блоков, а пол - просто из утрамбованной земли. На каменной приступке у восточной стены лежала груда древних костей, но в остальном подвал был пустым, темным и вонючим. Должно быть, его построили римляне, хотя сомневаюсь, что в те времена содержимому ближайшей выгребной ямы позволили бы просачиваться сквозь стены.

- В церкви тоже можно унюхать этот запах, - посетовал отец Креода, - если только ветер не с востока.

- Через каменную кладку протекает дерьмо? - спросил я. Я не собирался это выяснять, спускаясь через массивную дверь в темное пространство.

- Постоянно, - ответил он, - потому что строительный раствор раскрошился.

- Так заделай швы смолой, - предложил я, - как у лодки. Набей щели конским волосом и пропитай его смолой.

- Смолой?

- Можешь купить ее в Глевекестре.

У всмотрелся в темноту.

- Чьи там кости?

- Мы не знаем. Они были там еще до того, как леди Этельфлед построила церковь, и мы не хотим их тревожить, - он перекрестился. - Призраки, господин, - объяснил он.

- Продай их как мощи, - сказал я, - а деньги потрать на новый колокол.

- Но они могут быть язычниками! - возмутился он.

- Ну и что? - спросил я, распрямившись и вздрогнув от привычной боли. Теперь смердящий погреб послужит темницей для Бриса и его людей. Они заслужили и худшего. Они обшарили дом Этельфлед, сложив всё самое ценное в кучу - платья, покрывала, драгоценности, кухонные горшки и лампы.

- Это принадлежит ее мужу, - угрюмо объяснил мне Брис, - а в монастыре ей не понадобятся пышные наряды.

Значит, вот что являлось частью сделки, которую Этельхельм заключил с Этельредом - влиятельные западные саксы должны были каким-то образом принудить Этельфлед уйти в монастырь. Одобрил бы это ее брат? Не знаю. Но, пришел я к заключению, Эдуард, возможно, завидовал славе сестры. Его постоянно сравнивали с отцом и находили обделенным его качествами, а теперь, что еще хуже, считали менее грозным воином, чем сестра. У королей, даже таких достойных, как Эдуард, есть своя гордость. Он согласился бы с тем, что не может соперничать с отцом, но, должно быть, ему было ненавистно слышать похвалы в адрес сестры. Он с удовольствием отправил бы ее в монастырь.