Бернард Корнуэлл - Пустой Трон (ЛП)

Мы расхаживали между двумя строениями. Я велел своим людям топать погромче, смеяться и снять кольчуги и шлемы. Некоторые помоложе с весельем и шутками начали бороться, а проигравших бросали в пруд с утками.

- Мы получаем от них яйца! - закричал мне Лидулф.

- Яйца?

- Утиные яйца! - он очень гордился своими утиными яйцами. - Мне нравятся утиные яйца. Зубов-то не осталось, видишь? Не могу есть мясо и ем утиные яйца. И похлебку.

Я позаботился о том, чтобы Стиорра, Эльфвинн и Этельстан наблюдали за борцовскими поединками. Беадвульф, который мог проскользнуть через леса словно призрак, рассказал, что два воина Эрдвульфа рассматривают их из-за деревьев.

- Я мог бы вытащить из их ножен мечи, и они бы об этом не догадались, господин.

Трое других лазутчиков сообщили, что сам Эрдвульф находится в двух милях к северу от нас. Он остановился, как только его лазутчики донесли, что мы нашли на ночь приют.

- Ты был прав, господин, - в сумерках к дому вернулся Эдрик, один из моих датчан, умеющий столь же ловко прятаться, как и Беадвульф.

- Они поделились на две группы - большую и меньшую.

- Сколько?

- С Эрдвульфом тридцать четыре, господин.

- Остальные отказались?

- Выглядят несчастными, господин.

- Тридцати четырех достаточно, - сказал я.

- Достаточно для чего? - спросила меня дочь.

Мы находились в доме. Два воина, что вымокли в утином пруду, сушили свою одежду у очага, в который мы подбросили свежих дров, так что теперь ярко сверкало пламя.

- Достаточно, - объяснил я, - чтобы сжечь дом.

Прошли годы с тех пор, как я видел горящие дома, но несколько человек могут убить многих, если сделают это ночью, и я был уверен, что именно это и планировал Эрдвульф. Он подождет до глубокой ночи, до самых темных часов, а потом принесет угли в глиняном горшке. Основная часть его людей будет ждать снаружи, у двери в дом, а несколько человек зайдут с южной стороны и раздуют угольки. А потом подпалят солому. Даже сырая солома загорится, если разжечь достаточно сильное пламя, а как только она вспыхнет, огонь быстро распространится, заполнив дом дымом и паникой. Люди побегут к двери и натолкнутся на ожидающие их мечи и копья. Те, что останутся внутри, сгорят заживо, когда дом рухнет, а огромные балки упадут. Конечно, он рисковал, что Эльфвинн погибнет в пожаре, но, должно быть, рассчитывал, что мы первым делом будем спасать девиц, и они прямиком попадут в его руки. Ему пришлось рискнуть, потому что эта темная ночь была его единственной возможностью. Как проигравший в кости, он рисковал всем в одном броске.

- Молись, - сказал я Этельфлед.

- Я всегда молюсь, - едко заметила она.

- Молись, чтобы было темно, - с пылом продолжал я, - очень темно. Совершенно темно. Молись, чтобы луну закрыли облака.

Я заставил людей петь, кричать и смеяться. Кроме трех спрятавшихся на краю леса лазутчиков, все были в доме и одеты в кольчуги, шлемы и со щитами, яркое пламя отражалось от металла наконечников копий и умбонов щитов. Они продолжали петь и когда опустилась ночь, а шелудивый пес подвывал мелодиям. И когда появившиеся облака, о которых я молился, закрыли луну, когда ночь стала так темна, как и желания Эрдвульфа, я велел воинам выходить мелкими группами. Они подходили к амбару, брали лошадей и вели их к югу. Я приказал им вести себя тихо, но мне показалось, что каждая группа производила столько же шума, как пьяница, ковыляющий на нетвердых ногах по улице в полночь, хотя, без сомнения, для людей Эрдвульфа, которые, как сообщили мои лазутчики, собрались в северном лесу, в этих звуках было мало смысла. Я вышел с Этельфлед и девушками, что находились под защитой Финана и четырех воинов, мы нашли оседланных лошадей и повели их за поводья, пока не смогли взобраться в седла и отправиться на юг, под укрытие букового леса. Ситрик с полудюжиной человек увел в ночь Лидулфа, его жену и прислугу. Старуха визгливо жаловалась, но этот шум утонул в хриплом пении оставшихся в доме людей.

Наконец, петь осталась только дюжина человек под командованием моего сына. В конце концов и они ушли, закрыв большие двери дома и направившись к амбару, где нашли последних лошадей. Они по-прежнему пели. Настала глубокая ночь, когда все песни утихли. Я надеялся создать у прислушивающихся людей Эрдвульфа впечатление о пьянстве внутри дома, о ночи, полной криков и пения, эля и смеха. О ночи убийств.

А мы ждали в лесу.

Мы ждали. Заухала сова, и где-то затявкала лисица.

А мы ждали.

По ночам время тянется медленней. Много лет назад, в детстве, отец спросил нашего священника, отчего так, и отец Беокка, дорогой отец Беокка, прочел об этом проповедь в следующее воскресенье. Солнце, сказал он, это свет христианского бога? и оно быстрое, а луна - это светило, что путешествует сквозь тьму греха. Он объяснял, что все мы ступаем ночью медленнее, потому что не можем видеть, и объявил, что ночь течет медленнее дня, потому что солнце движется в сиянии христианства, а луна идет на ощупь во тьме дьявола. Я мало что понял в этой проповеди, но когда попросил отца Беокку объяснить, он схватил меня за ухо своей искалеченной рукой и велел приналечь на чтение истории о том, как святой Кутберт окрестил стаю тупиков. Но какой бы ни была причина, время и правда по ночам течет медленнее, а тупики и правда летят в небеса, по крайней мере, те тупики, которым посчастливилось встретить Святого Кутберта.

- А селедка на небесах есть? - спрашивал я отца Беокку.

- Не могу такого себе представить.

- А что же тогда едят тупики, если там нет рыбы?

- На небесах никто не ест. Вместо этого мы славим Господа.

- Мы не едим! И просто целую вечность поем гимны?

- Во веки вечные, аминь.

В таком случае, это выглядело скучновато, да и до сих пор кажется мне утомительным, почти таким, как и ожидание в темноте нападения, которое, как я был уверен, должно произойти, но всё никак не начиналось. Стояла тишина, лишь вздыхал ветер в верхушках деревьев и время от времени раздавалось журчание выпускаемых людьми или лошадьми струек. Сначала ухала сова, но потом умолкла.

И в тишине пришли сомнения. Предположим, Эрдвульф предвидел ловушку? Может, он прямо сейчас ведет всадников по темному лесу, чтобы напасть на нас среди деревьев? Я говорил себе, что это невозможно. Собрались густые тучи, так что никто не смог бы проехать по лесу, не спотыкаясь. Я убедил себя, что он скорее передумал, приняв поражение, и я понапрасну заставил своих людей терпеть страх и неудобства.

Мы дрожали. Не от холода, а потому что ночь - это время, когда призраки и духи, эльфы и гномы выходят в Мидгард. Они бесшумно крадутся во тьме. Их можно и не заметить и уж точно их не услышишь, пока они сами не решат объявиться, но они здесь - зло в темноте. Мои люди молчали, преисполненные страха, боясь не Эрдвульфа со своими воинами, а невидимых существ. А со страхом пришли и воспоминания о смерти Рагнара в охваченном жутким пламенем доме.