Луиджи Мотта - Сборник Красный оазис

— С-собака! — зарычал Мизра, хватаясь за ятаган и бросаясь на офицера.

Марика вскочила и стала между противниками. Вмешались Иза и Мукдар. Мукдар оттащил Мизру, Иза уговаривал офицера успокоиться.

Приступили к переговорам. По настоянию Изы Марика ушла из комнаты, в которой шли объяснения. Она спустилась в то самое подземелье, в котором Осман-паша держал ее пленницей, и там предалась грезам, волнующим и сладким: она мечтала…

Всего несколько часов прошло с того момента, как она увидела в первый раз в жизни молодого итальянского офицера, человека чуждой расы, другой религии, иной культуры. И вот, ей казалось теперь, что она всегда знала его и всегда ждала его… И он пришел. И он заглянул ей в душу, и прочел ревниво хранившуюся там тайну…

— Полюбит ли он меня, — шептала Марика, — полюбит ли он меня так, как я уже полюбила его, моего сокола, моего орла?

Погрузившись в грезы, Марика не заметила, как в подземелье становилось все светлее и светлее. Внезапно отвалилась каменная плита в конце коридора, и на пороге показалась вооруженная человеческая фигура. Это был сенуссист Али-бен-Али. Он знал о существовании слабого места в нижней стене марабута и теперь воспользовался этим знанием, рассчитывая прокрасться в тыл осажденным.

Марика на миг оцепенела, но сознание того, что страшная опасность грозит и тому, кого она полюбила, и ее отцу, придала ей нечеловеческие силы: она пробежала до лестницы, ведшей в верхний этаж, и с грохотом опустила тяжелую каменную плиту, служившую дверью.

Теперь сама она, Марика, оставалась в плену, в страшном подземелье, но пришельцы не могли проникнуть в верхний этаж, разве только — взорвав порохом плиту…

— Сокол мой будет спасен! — прошептала девушка. И потом, обратившись ко вбежавшему в подземелье сенуссисту, гордо спросила его:

— Что нужно тебе, человек, роющийся в могилах, как гиена?

— Тебя! — ответил сенуссист.

Внутри марабута шли бурные объяснения: Мукдар-эль-Гамма уговаривал своего родственника Изу не покидать дела турок, предсказывая, что итальянцы скоро будут вытеснены из Африки. Слыша это, молодой офицер вмешался в разговор:

— Никогда! — сказал он пылко. — Турция разваливается. Она бессильна помочь самой себе. Не сегодня, так завтра балканские народы придут, наконец, к соглашению и отнимут у турок последние клочки их земли в Европе.

— Не слушай гяура, Иза! — твердил контрабандист, сверкая глазами. — Ты жестоко расплатишься за переход на сторону руми. Они чужды нам. А турки — турки наши братья и по религии, и по обычаям, и по языку. Не делайся кяфиром, Иза. И так ты уже повинен в том, что дочь твоя воспитана скорее как гяурка, чем как мусульманка. Не думаешь ли ты отдать ее в жены какому-нибудь руми?

— Я об этом не думал! — признался шейх. — Но, пережив то, что я пережил за последние месяцы, я начинаю думать, что большой беды в этом не было бы.

Контрабандист, озадаченный неожиданным признанием, в замешательстве пробормотал:

— Найдется ли еще такой руми, который захотел бы взять твою Марику в жены?! Они дьявольски горды, эти руми! И они считают наших женщин бездушными животными.

Прислушивавшийся к разговору лейтенант Дориа вспыхнул и закричал:

— Ложь! Клевета! Это вы, мусульмане, отвергаете существование души у женщины. Ты говоришь, что не найдется руми, который согласился бы взять Марику себе в жены? Ложь! Я всего несколько часов назад впервые увидел девушку, но я уже полюбил ее, и я, офицер итальянской армии, готов хоть сейчас назвать ее своею женою.

Едва он произнес эти слова, как Мизра с диким криком бросился на него и едва не заколол его кинжалом. К счастью, Блевио вовремя схватил Мизру за руку и, с силою сжав эту руку ниже кисти, заставил араба выронить опасное оружие.

— Марика моя! — выл Мизра. — Я скорее убью и ее и себя, чем допущу, чтобы она стала женою кяфира. Убью тебя, гяур!

Иза поднялся и грозно крикнул:

— Так-то мои родственники соблюдают закон! Вы вошли сюда как парламентеры, а поступаете как убийцы. Вы оба повинны смерти.

— Мальчик просто сошел с ума! — вступился Мукдар. — В самом деле он только и грезит, что о твоей дочери, брат. Отдай девушку ему, и все будет улажено!

— Отдай Марику мне! — выл, забившись в угол, Мизра.

Но Иза ответил с достоинством:

— Девушка — не верблюд и не ковер. Отдать живое существо кому-нибудь я не могу. Марика сама выберет себе мужа по сердцу. А теперь вот что: Мизра должен уйти отсюда. В его присутствии я категорически отказываюсь объясняться с тобою, Мукдар. Где говорят взрослые люди, мужи совета, там не место мальчику, который не научился держать себя.

Пристыженный Мукдар приказал Мизре покинуть марабут, и молодой араб, скрежеща зубами, вышел наружу. Совещание в марабуте продолжалось.

Выйдя из марабута, Мизра бродил по окрестностям здания и увидел, как приведенные сенуссистом Али-бен-Али аскеры один за другим, обогнув холм, на котором стоял марабут, где-то скрывались. Разгоревшееся любопытство подстрекнуло араба последовать за солдатами. Он очутился у того отверстия, через которое Али проник в подземелье. Мизра инстинктом влюбленного почуял, что какая-то опасность грозит Марике, и ворвался в подземелье. Там он застал Али, который, набросившись на девушку, связывал ей руки, осыпая ее ругательствами и толчками.

Мизра оттолкнул сенуссиста в сторону и крикнул:

— Смерть тому, кто прикоснется к девушке! Она — моя!

— По какому праву? — запротестовал Али. — Она — моя! Это я изловил красивую змейку, и я хочу получить от Османа-паши награду за ее поимку.

Мизра бросил в лицо жадному разбойнику несколько измятых банковых билетов со словами:

— Возьми, шакал! Но именем Османа-паши приказываю тебе передать девушку мне!

Солдаты, забравшиеся следом за Али в подземелье, поддержали Мизру, ссылаясь на приказание, полученное от Османа. Али подчинился. Мизра вывел Марику из подземелья.

— Куда ты ведешь меня? — осведомилась девушка.

— Туда, где ты будешь в безопасности! — ответил уклончиво Мизра.

— Я хочу к отцу. Веди меня к отцу!

— Да я же и хочу отвести тебя к твоему отцу! — солгал не обинуясь Мизра. — Твой отец, мой отец и три гяура покинули марабут и отправились для переговоров вон в ту рощицу. Садись на коня, мы сейчас их нагоним. Давай свои руки: я тебя развяжу.

Обман удался. Мизра усадил девушку, сам сел на второго коня и дал ему шпоры. Всадники понеслись прочь от марабута.

Топот копыт был услышан внутри марабута. Встревоженный Руджеро Дориа выглянул в бойницу и увидел вдали Мизру и похищенную им Марику.

— Измена! — закричал он, хватаясь за оружие. — За мною, друзья!

Все, в том числе и контрабандист Мукдар, выбежали наружу. Аскеры Али-бен-Али, не осмеливавшиеся приблизиться к марабуту, стали обстреливать осажденных, но под беспощадно меткими выстрелами берсальеров скоро смешались и пустились в постыдное бегство, усеивая своими трупами дорогу.