Альберто Васкес-Фигероа - Гароэ

– Вероятно, мы могли бы вступить в переговоры и заставить их понять, что остров находится под защитой Короны… – предположил галисиец, хотя чувствовалось, что он сам не верит в то, что говорит.

– Вступить в переговоры? – Сёднигусто не мог упустить случая, чтобы его не поддеть. – Не болтай глупости! Если мы попытаемся вступить в переговоры, будь уверен – через пару недель нас уже будут предлагать одному из шейхов, которым нравятся испанские задницы. А у меня там шишки.

– В этом я с тобой соглашусь, хотя у меня и нет шишек… – сказал лейтенант. – Но ведь надо что-то делать.

– Как насчет того, чтобы уложить пожитки и помочь этим людям укрыться в горах? – осторожно предложил собеседник.

– Спастись бегством даже хромой, вроде меня, всегда успеет, – отрезал лейтенант. – Сколько времени осталось до полнолуния?

– Три дня.

– Может, в эти три дня нас осенит какая-нибудь мысль.

– Сомневаюсь, поскольку меня не осенила за все двадцать четыре года, – весьма серьезно заметил саморец. – Думать – это не по мне, так что на меня не рассчитывайте… – Он повернулся к галисийцу. – А тебе что-нибудь приходит в голову?

– Я хорошо работаю руками, но не головой. Если мне приказывают что-то сделать, я делаю, но если просят подумать, я обделываюсь.

– Очень выразительно… – сказал лейтенант. – И вдобавок у тебя получилась игра слов. Ладно! В конце концов, раз я командир, значит, это мой долг – решать проблемы… – Он показал пальцем на какую-то точку у входа в бухту, прежде чем добавить: – По всей видимости, вон там эти мерзавцы пересекают зону рифов, а следовательно, если мы поставим бомбарду на вершине того утеса, они окажутся на расстоянии выстрела.

– Точно! – поспешил ответить Бруно Сёднигусто, не скрывая иронии. – По-моему, это блестящая и превосходная мысль, достойная настоящего военного гения, но со всем уважением, мой лейтенант, по моему скромному разумению, главная загвоздка в том, что мы не располагаем ни бомбардами, ни порохом, ни боеприпасами.

– Мне это известно. И кончай ехидничать!

– Тогда что же?..

– Ни об одной из выигранных мной битв, ни об одной из войн, в которых я принимал участие, или переделок, в которых мне пришлось побывать за все годы службы, я не сохранил таких отрадных воспоминаний, как о том первом столкновении с противником, намного превосходившим нас по численности и угрожавшим не только нашим жизням, но и нашей свободе, а также свободе тех, кого мы любили.

– Мне трудно себе представить, чтобы ты повел себя настолько неблагоразумно, что попытался дать отпор тем, кто, по твоему же собственному признанию, превосходил тебя как в численности, так и в вооружении, – запротестовал монсеньор Алехандро Касорла, останавливаясь во время длинной, но неторопливой прогулки, которую они решили совершить, чтобы свести на нет вредное воздействие столь плотного обеда.

– Дело касалось жизни или свободы многих невинных людей. Прежде всего мы перевели в безопасное место «гражданское население» – в ближайший район, где было полным-полно пещер и ущелий; преследователям, вероятно, понадобились бы годы, чтобы обнаружить тех, кто там укрывался, – оправдывался собеседник. – Однако, на мой взгляд, это не решало проблемы: бедным людям приходилось из месяца в месяц спасаться бегством, чтобы по возвращении обнаружить, что у них украли съестные припасы и скот да вдобавок подожгли их хижины. Ты наверняка согласишься со мной, что не слишком-то приятно всякий раз начинать с нуля.

– Полностью согласен, – подтвердил прелат, возобновляя движение по широкой дороге, обсаженной фруктовыми деревьями, которая вела к смотровой площадке, откуда как на ладони был виден остров Ла Пальма; один из его бесчисленных вулканов выбрасывал вверх потоки лавы и столбы дыма.

– И ты согласишься со мной, что моей главной обязанностью было защитить жителей острова, ставшего частью земель Короны.

– Согласен.

– Ну а поскольку Иерро был уже испанской территорией, я решил его отстоять, даже если бы при этом потерял все до последней капли крови. – Гонсало Баэса легонько ударил своего старого друга по плечу, принуждая того остановиться и посмотреть ему в глаза, и при этом веско спросил: – Или ты поступил бы по-другому?

– Естественно, нет! – неохотно уступил арагонец. – Но всегда следует располагать соответствующими средствами.

– Любой может выиграть битву, «располагая соответствующими средствами», это точно так же, как приготовить тортилью [8] Тортилья – испанский омлет. , имея под рукой нужное количество яиц. Однако меня учили, что настоящий стратег – тот, кто умеет побеждать в неблагоприятных условиях, поэтому я должен был найти способ раз и навсегда покончить с набегами этих мерзавцев.

– Известно, что за все эти годы ты доказал, что являешься одним из лучших современных стратегов… – без малейшей тени сомнения признал прелат, не останавливаясь; он, как всегда, передвигался широкими шагами. – Недаром же ты прославился тем, что выиграл битвы, которые невозможно было выиграть, поэтому я горю желанием услышать из твоих собственных уст, как ты вышел из положения во время своего первого вооруженного столкновения. Откуда ты взял эти бомбарды, которые, по твоим словам, были необходимы, чтобы сдержать натиск врага?

– Ниоткуда… – был обескураживающий ответ. – Чтобы изготовить бомбарды, нужны металлы, а именно железо и бронза, которыми мы не располагали, однако, хорошенько поразмыслив, я понял кое-что в высшей степени важное: о нехватке металлов охотники за рабами ни сном ни духом не ведали.

– Я вновь напрасно пытаюсь уловить нить твоих мыслей, – пробормотал явно недовольный монсеньор Касорла, сбавляя шаг. – Ты не мог бы объяснить?

– Все просто: мы не располагали металлами, но остров-то вулканический, и поэтому нам оказалось нетрудно найти серу, а поскольку селитра была только руку протянуть, мы за несколько часов изготовили древесный уголь, необходимый, чтобы дополнить смесь и получить порох.

– Не имею никакого представления о том, как получают проклятый порох.

– Да и какая тебе в нем надобность во время мессы? Но меня-то в армии этому научили, – небрежно бросил ему собеседник. – Мы насыпали этот порох на дно глиняных горшков и придавили его толстым слоем очень сухих листьев, чтобы, когда их подожжешь, произошел громкий взрыв, а вслед за ним появилась яркая вспышка от горящей листвы. В результате – вот вам, пожалуйста, и грохот, и огонь, вырывающийся из жерла бомбарды во время залпа.

– Остроумно, что и говорить!

– Благодарю за комплимент. Одновременно я приказал поднять на вершину утеса три ствола одного очень гибкого дерева, которые мы воткнули в расщелины скал таким образом, чтобы они стали вроде катапульт, способных запускать внушительные обломки камней на расстояние почти полмили.