Павел Комарницкий - Новый порядок

Стражники, стоявшие в воротах, узнав Смотрящего, почтительно стукнули копьями о землю, и Гехемн приветственно вскинул руку в ответ. Выйдя за ворота, он свернул налево, широким шагом спускаясь с холма, на котором стоял город. Гехемн старался каждый день совершать такие прогулки. Во-первых, в его возрасте длинные прогулки просто необходимы, чтобы не превратиться в дряхлую развалину, с трудом таскающую свои кости. Во-вторых, он хотел сегодня осмотреть наружную стену. И в-третьих, за городом, вне сдавливающих со всех сторон стен, в безлюдье ему хорошо думалось, особенно, если сесть где-нибудь на берегу и глядеть на текучую воду.

Тропа вилась, огибая обширный холм, на котором располагался Буто. Гехемн шагал, отклоняя посохом ветви кустов, вылезавшие на тропу, и цепким взглядом оглядывал стены. Весь город был обнесён глинобитной стеной в три человеческих роста, поверх которой виднелся ещё и частокол с частыми прорезями узких бойниц. Холм, на котором стоял Буто, возвышался над низменной поймой, и воды Хапи никогда не доставали до подножия стен города — даже тогда, когда эти стены были ещё всего лишь забором, связанным из тростника. Да, когда Сотис впервые взошла над миром, принеся с собой первый разлив великого Хапи, здесь, на этом холме, уже жили люди [16] По преданию, звезда Сириус-Сотис впервые взошла над Египтом в 4241 году до р. Х. — с этого момента начинается древнеегипетский календарь Прим. авт. . По воде в Буто прибывали и люди, и товары. Кого только не бывает в славном городе, который вот уже больше ста лет по праву признаётся главой всех городов Земли Папируса! Купцы с верхних земель, с Синая и даже из далёкого Ханаана, прибывшие по морю — как только смелости хватает у людей! Когда-то, во времена молодости, Гехемн видел на торгу даже странных чернокожих людей из далёкой страны Нуб, лежащей ещё выше, чем Земля Пчелы, за порогами. Но уже во времена правления отца нынешнего владыки верхних земель этих чернокожих стало не видно — владыки Земли Пчелы перекрыли путь вверх по Хапи так же надёжно, как люди Земли Папируса нынче перекрыли путь караванам Нармера к синайской меди.

Тропа спустилась к реке, плещущей свои мутные волны о берег. Гехемн оглядел раскинувшийся перед ним пейзаж. Купы деревьев, растущие на высотках, превратившихся в островки, кое-где возвышавшиеся над водой конусообразные и двускатные крыши, крытые тростником. Гехемн знал, что в Земле Пчелы, в долине Хапи вода поднимается на двадцать с лишним локтей. Но тут, в Земле Папируса, воды Хапи разливаются так широко, что уровень разлива не превышает нескольких локтей. Но и этого хватает, чтобы затопить огромные пространства, плоские, как стол. Обширное озеро, расположенное севернее Буто и простирающееся до самого города Мендеса, в это время становится пресным и имеет выход к морю. Позже, когда вода спадёт, озеро Мендес обмелеет, распадётся на несколько озёр, и протоки закроются. И морские волны начнут штурмовать песчаный вал, отделяющий озеро от моря, чтобы ворваться в пресноводную лагуну и присоединить её к своим владениям.

В точности как Нармер, усмехнулся Гехемн. Владыки верхних земель всегда зарились на бескрайние земли Страны Папируса, где пасутся тучные стада быков и овец, где напоённая влагой и удобренная илом земля щедро родит ячмень и эммер. Так уж устроены все эти Повелители — им мало своего, и непременно нужно чужое. Это ему, Смотрящему Гехемну, более чем достаточно и своих хлопот.

Гехемн присел на камень, притулившийся у самого уреза воды — своё любимое место для уединных раздумий. Вода, ещё вчера не достававшая всего один локоть до камня, сегодня была уже в полутора локтях. Разлив близился к концу.

Напротив Буто виднелись строения Пе, городка-спутника славного Буто. Городок был совсем невелик, и неровные тонкие брёвна частокола подступали прямо к воде. Да, вода в Пе нередко вторгается прямо на городские улицы, потому как там нет такого высокого холма, как тот, на котором стоит Буто. Потому и народ селится там неохотно — кому же охота, чтобы в разлив вода хлюпала у тебя под ногами… Гехемн поморщился с досады на себя. Старый совсем стал, мысли разбегаются, как козы у нерадивого пастуха. Не о том надо бы подумать.

Да, этот молодой вождь Тутепх, сын кузнеца Тигами, здорово утёр нос Великому Нармеру. Но слава его была бы не столь велика, если бы он захватил даже тысячу талантов меди. Гехемн опять усмехнулся, вспомнив, что было в Буто, когда пришёл караван с отбитым у солдат Нармера «ценным грузом». Чем, кстати, заодно развеял и любые сомнения жителей Земли Папируса насчёт Нармера и нового порядка, царящего нынче в Земле Пчелы. Теперь даже самый дремучий рыбак, одиноко живущий где-нибудь в шалаше на болоте, не сомневается, что несут с собой солдаты проклятого Нармера — а иначе, чем «проклятый», его тут теперь никто и не называет.

Да, молодой Тутепх прав. Время вышло. И как только спадёт вода, всё должно решиться. Или древний закон, завещанный предками, или новый порядок, когда людей можно продавать, как коз или овец. Или — или. Третьего не будет.

Гехемн тяжело встал, опираясь на посох. Надо продолжить обход, чтобы сказать свои замечания насчёт стен. Хотя сам Гехемн считал — если дойдёт до того, что солдаты Нармера встанут под этими стенами, это уже не будет иметь особого значения. Потому что это случится только, если войско Земли Папируса будет уже разбито.

Смотрящий Гехемн возобновил свой путь. Месяц, остался только месяц. Земля Папируса доживала последние мирные дни.

— …Лей!

Ослепительная огненная струйка расплавленной меди с тихим змеиным шипением вливалась в форму, превращаясь в её базальтовых недрах в новое лезвие топора. Конечно же, топора — потому как все иные формы лежали в углу литейки, сложенные в штабель до лучших времён.

— Лей!

Подмастерье, поменяв тигель — прежний был пуст — вновь начал наливать медь, в следующую форму. А рядом уже стучал молотком другой подмастерье, выбивая клинья из формы, в которой металл успел застыть. Половинки формы распались, обнажив густо-красное ядро, и подмастерье, ухватив отливку медными клещами с деревянными рукоятками, кинул изделие в воду. Резкое шипение, облако пара…

— Лей!

Нармер стоял и смотрел. Мастера-медники работали споро и уверенно, казалось, на Повелителя никто не обращал внимания. Но Нармер нисколько не гневался на этих людей. Кузнецы — люди привилегированные, знающие себе цену. Пожалуй, более ценные для него, чем даже солдаты. Потому как солдатами в принципе могут стать многие, было бы здоровье, как у быка. А вот кузнецов мало. И ему гораздо важнее, чтобы человек делал реальное дело, чем кланялся и лебезил.