М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6

— И я очень этому рад! — с заметным раздражением проговорил профессор. — Жаль только, что эта рука сделала вас таким занудой. Давайте же приведем себя в приличный вид и пойдем, наконец, обедать!

— Надо же, — медленно произнес Саммерс, когда официант, накрыв на стол, удалился, — а ведь мы гораздо более похожи, чем я думал…

— И даже еще более, mon cher ami.

— Так, значит, и вы хотели ловить зверей?

— Ральф хотел ловить зверей, не я. Я мечтал стать великим иллюзионистом. Достойная в своей наивности мечта, неправда ли?

— Почему? — удивился Саммерс. — Мне представляется, у вас были для этого все шансы.

Фокс махнул рукой.

— Я не сумел бы превзойти ни Гудини, ни Барнума, ни Келлера. Меньшее меня не устраивает.

— А ведь я был уверен, Алекс, что вы цирковой артист.

— Вы правы. К десяти годам меня заинтересовали химические опыты. Кроме того, я много и с удовольствием бывал в театре. В особенности в оперетте. Тетя Элизабет, мир ее праху, как и мама, грезила о сцене. Хотя и не любила в этом признаваться. Однако то, как я ее представлял — кстати, я с детства занимался передразниванием своей бедной тетушки, за что мне, разумеется, доставалось, — дает вам достаточное представление об этой достойной даме. А потом, конечно, был цирк.

— Тогда вы и сбежали? — спросил Саммерс.

— Да, именно тогда, — со смущенной улыбкой произнес Фокс. — Мне было всего четырнадцать. Спустя пятнадцать лет тетя Элизабет умерла. Мне пришлось вернуться из Лозанны, где я к тому времени жил, чтобы вступить в права наследования.

— Рискованная операция.

— Вы даже не представляете себе, насколько рискованная. Знаете, Джейк, до сих пор ломаю голову, что привлекло меня: размер состояния или этот риск?

— Вы едва не попались. Смылись у них из-под носа. Я, наверное, никогда этого не забуду!

— Вот, значит, когда вы встретились! — воскликнул профессор Найтли.

Саммерс улыбнулся.

— Мы встречались потом еще раз. Случайно и ненадолго.

Фокс кивнул.

— Я петлял, как заяц, чтобы не дать выйти на мой след. Три раза пытался пересечь Атлантику, чтобы вернуться домой, и трижды попытки срывались. Наконец, мне пришла удачная мысль.

— Цирк, — не выдержал коммерсант.

— Да, бродячий цирк, — кивнул Фокс. — Как раньше, в юности. Должен сказать, на сей раз я чувствовал себя весьма dépaysé [14]. Я был к тому времени человеком состоятельным, привыкшим к комфорту, и пришлось потратить много сил, чтобы вернуть себе юношеский запал.

Профессор только головой покачал.

— Я выбрал самый затрапезный балаган, какой только мог найти, — продолжал Фокс. — Провел в нем полгода, прежде, чем рискнуть вновь. Утопил женский костюм в деревенской уборной, на случай, если будут обыскивать. Питался — о боже, чем я только не питался, боясь навести людей Пинкертона на след. Оделся в лавке старьевщика.

Фокс грустно улыбнулся.

— Как я жалел тогда о моем саквояже, в котором было все необходимое! Впрочем, и эта пропажа к лучшему, потому что багаж такого сорта мгновенно вызывает подозрения. К тому же, двум молодым людям он был явно нужнее. Это был прекрасный саквояж. Верно, мсье Саммерс?

— Верно. Вы представить себе не можете, насколько верно.

— Ну? — потребовал Фокс. — Дальше!

— Дальше… — Саммерс собрался с мыслями. — Мы, собственно, уже приближались к Нью-Бедфорду. Оставалось лишь найти гостиницу. Ну, а оттуда мы прибыли в порт, записались юнгами на один корабль — и поминай как звали.

— А что же мой саквояж?

Саммерс рассмеялся.

— Mon cher ami, — передразнил он, — я сделал на нем карьеру!

— Какую карьеру, несносный мальчишка?

— Шарлатана, разумеется.

— Les mauvaises compagnies corrompent les bonnes mœurs [15]. Как вы поступили с buste envoi [16]?

— Э… э… Ах, бюст! Продал даме, у которой не было своего.

— Часы?

— Четыре раза спасали меня из безвыходных положений.

— Прежде, чем сгинуть в ломбарде, я полагаю? Ну, а куда вы подевали мою бритву?

— Шикарная вещь! — завистливо вздохнул Джейк. — Я был вынужден отдать ее компаньону. Ему раньше моего нашлось, что брить. Этот негодяй пользуется ею до сих пор.

— Как трогательно! Ну что же, по приезде вы сможете ее забрать. В Лозанне я подарю вам еще одну — в подарок для вашего компаньона.

— Нет, — коммерсант рассмеялся, — не стоит. Все произошло так, как и должно было.

— Но вы ведь будете моим гостем вместе с профессором?

Саммерс смутился, но Фокс так настаивал, говоря, что неизвестно, когда еще придется встретиться, что… собственно, коммерсант сопротивлялся только, чтобы не было заметно, в каком он восторге от приглашения.

— Скажите, Джейк, вы думали о проклятье фараона? — поинтересовался Фокс.

Оба сидели в креслах на балконе гостиничного номера.

— «Думал» было бы преувеличением, — коммерсант лениво перевернул страницу «Нью-Йорк Таймс». — Вон, даже ваш Картер пишет: «Нет на земле места более безопасного места, чем гробница».

— Но вы допускаете такую возможность?

— Я ее не исключаю.

— Но все-таки? Почти все, кто соприкасается с тайнами пирамид, заболевают потом страшной болезнью или умирают. Как вам это нравится?

— Оно или не оно? А какая разница?

— Не хотите же вы сказать, что вам все равно?

Саммерс помолчал.

— Алекс, давайте так: проклятье или там не проклятье — в самом деле неважно. Кому нужны слова? Сейчас я выведу нас на чистую воду. Предположим, вам предлагают провернуть еще одно такое дело. Согласитесь?

— Однако! — задохнулся Фокс. — Но я нуждаюсь в отдыхе!

— Вот и я в нем нуждаюсь.

Опять воцарилась тишина.

— Думаете, вывернулись? — спросил Фокс. — Давайте же будем последовательны: мы оба нуждаемся в передышке. Но затем? Что вы станете думать затем?

Красные, желтые и белые цветы в горшках одуряюще пахли. Саммерс вдохнул их аромат и улыбнулся.

— Затем? Надо мной тяготеет другое проклятие. Три тысячи гонорара — капля в море. Они меня не спасут — во всяком случае, сразу. Я надеялся, что наше дело поможет мне как-то еще. Может быть, это будет идея. Может быть, нужный человек. Что-то такое, что поможет избавиться от Форда.

— О чем вы?

Коммерсант вытянул ноги.

— Помните, вы беседовали с Вандерером о карьере Ральфа? Вандерер тогда сказал вам, что если открывать дело, то это должно быть что-то, на что всегда есть спрос?

— Ах, вот что. Деньги?

— Да.

— Определенная сумма?

— Да.

— Ну, сколько?

— Миллион.

Брови Фокса поползли вверх.

— Дело жизни и смерти, — добавил Джейк.

— Что вы говорите. Неужели смерти?

— Да, смерти. Потому что если я не… если я не добуду идею или миллион, а еще лучше, и то, и другое, жизнь моя мало, чем будет от нее отличаться.