Хуан Гомес-Хурадо - Легенда о воре

Этими словами он застал Клару врасплох, она пыталась найти достойный ответ, но так и не смогла. Раздраженно фыркнув, она отошла от юноши и направилась в лабораторию поискать свечу. Вернувшись с более мощной масляной лампой, Клара обнаружила, что тощий мальчишка, которого вытащили из этого дома, превратился в красивого молодого человека с широкими плечами и длинными и сильными пальцами. Его одежда было дорогой, а на боку он носил простую шпагу, слегка приподнимавшую одежду сзади.

"Только эти зеленые глаза и остались прежними", - подумала Клара, отводя взгляд.

- Может быть, вы скажете наконец, что вам нужно? - спросила она. - Мне пора заняться садом.

- Когда меня схватили стражники, у меня была одна вещица. Прощальный подарок моего учителя. Я боялся, что они у меня ее отнимут, поэтому в разгар потасовки бросился на пол и спрятал эту вещицу за ножкой стола, который раньше стоял вот здесь.

Клара кивнула в ответ.

- Мне кажется, я знаю, что вы ищете.

Она подошла к своему столу и принялась рыться в ящиках, пока не отыскала маленький холщовый мешочек. Открыв его, она извлекла наружу небольшой предмет, который тут же передала незваному гостю. Тот поднес его к свету, и на лице его проступила такая горечь, как если бы он, вернувшись домой через много лет, застал свой родной дом пустым и заброшенным.

Молодой человек сжимал в руке деревянную фигурку - маленькую и, очевидно, незаконченную. Лицо фигурки, вырезанное с большим мастерством, на первый взгляд могло показаться лицом ребенка, однако борода и слишком умудренный взгляд говорили о том, что это человек среднего возраста. Клара догадывалась, что фигурка изображала того самого карлика, что когда-то умер в этой комнате, но всё же не была в этом уверена до конца. Когда Бартоло принесли сюда, лицо его было залито кровью и так распухло от ударов, что трудно было понять, как же он выглядит в своем обычном состоянии.

- Я нашла это в тот день, когда решила поменять обстановку, - сказала Клара. - Я не знала, что это ваше. Но какое-то странное чувство заставило меня сохранить эту фигурку, а не просто выбросить или отдать какому-нибудь малышу на улице.

- Я... спасибо, - сказал юноша, наконец подняв взгляд от фигурки и вонзив его в молодую аптекаршу.

Клара почувствовало, как в груди защемило, и на мгновение затаила дыхание, ожидая следующих слов юноши, которые ее разочаровали.

- Вы... вы теперь живете здесь? Я думал, вы рабыня Варгаса.

- Так и есть, но это не ваше дело, - резко ответила она. Почему-то Клара ожидала чего-то другого.

- Я лучше пойду, - сказал юноша, испугавшись холодности ее тона. Он направился к двери, но на сей раз не перепрыгнул через прилавок, а обошел его. Клара пожалела об этом. Она бы всё отдала, лишь бы еще разок увидеть этот прыжок.

- Да, так лучше. И даже не думайте сюда возвращаться, Санчо из Эсихи.

Санчо задержался у двери и обернулся. На его лице снова играла насмешливая улыбка, когда он прикоснулся к краю шляпы, чтобы попрощаться.

- Не вернусь, Клара, - ответил он. - Никогда, даже через миллионы лет.

Севилья расположена на восточном берегу реки Бетис, а на западном берегу стоит городок под названием Триана. Там проживает всего три тысячи жителей, в то время как Севилья насчитывает добрых сто пятьдесят тысяч. Какому-нибудь наивному путешественнику Триана может показаться обычным тихим захолустным городишком, где можно остановиться и передохнуть, прежде чем решиться ступить на Корабельный мост, внушающий каждому, кто его увидит, невольное чувство благоговения. Да, днем Триана именно такой и кажется; возможно, что именно такой она и останется в памяти наивного путешественника, если только он не свернет с широкого Королевского тракта, ведущего прямо к мосту. Тогда он может и не обратить внимания на мрачные взгляды и угрюмое молчание. Ведь в конце концов, в двух шагах отсюда - Севилья, столица мира, основанная еще великим Геркулесом, готовая предложить всё, чего только душа пожелает.

Однако по ночам иллюзия мира и спокойствия дает трещину. Как на ожившей вдруг картине, с наступлением сумерек обитатели Трианы просыпаются. У них нет защиты стен и кафедрального собора, но им это и не нужно. В Триане не выживет ни один враг, да и не найдет в ней ничего, что стоит покорить.

Самое большое здание в городе - замок инквизиции, толстые стены которого полностью глушат крики неверных. А добрые католики утверждают, что это - возмездие за то зло, что прячется в трущобах Трианы. Бандиты же, со своей стороны, заявляют, что зло, творимое ими, не идет ни в какое сравнение с тем, что вершится за стенами замка. Таким образом те и другие убаюкивают свою совесть, делая прямо противоположные выводы.

Есть в Триане и школа - любимое место уличных кошек, обожающих бродить среди ее развалин. Еще там имеются два пороховых склада, огромные и смертельно опасные, где хранятся сотни бочек лучшей в Европе взрывчатки. Кое-кто утверждает, будто это настоящее безумие - держать порох в жилом районе, ведь это чревато ужасной катастрофой. На что другие отвечают, что, даже если Триана взлетит на воздух - невелика потеря, кроме разве что самого пороха.

А ведь в Триане живут не только бандиты; есть там и ремесленники, и торговцы, которые, впрочем, проклинают каждую минуту своей жизни и мечтают перебраться на другой берег реки. Есть в Триане и дети - с язвами на коленях, кишащими червями, но при этом даже не перевязанными. А впрочем, о трианцах можно много чего сказать, но надо отдать им должное: к детям они относятся намного лучше, нежели севильцы. На западном берегу Бетиса вы не увидите младенца, подкинутого к дверям церкви, а то и просто брошенного на съедение собакам. И, хотя здесь, как и в Севилье, дети тоже страдают от голода и кожных заболеваний, однако никто не ходит голышом.

В основном город застроен одноэтажными лачугами, громоздящимися вдоль узких кривых улочек. Домишки наползают один на другой, создавая непроходимый лабиринт переулков, тупиков и мертвых петель, из которых невозможно выбраться, если не знать дороги. Случается, что даже местные жители долго блуждают, заплутав в лабиринте переулков. Конечно, ни один альгвасил не сунет туда даже носа.

Ночью Триана превращаются в темные непроходимые джунгли. Сеть узких улиц становится огромной паутиной, в центре которой стоит ничем не примечательный дом, где живет Мониподио, Король воров. Каждому, кто здесь бывал хоть раз, хорошо известно, что на самом деле его дом состоит из нескольких домов, стоящих вплотную друг к другу; в них были сломаны внутренние перегородки, а также разделяющие их внешние стены, так что теперь объединенный первый этаж этих строений представлял собой огромный зал, где Мониподио установил деревянный трон. Во всей округе не было человека, столь влиятельного. Никто из тех, кто не принадлежал к воровскому братству, не смог бы попасть внутрь.