Георг Хилтль - Опасные пути

— О, государь! Возможно ли это? — в ужасе воскликнула герцогиня Орлеанская.

— Эти слова я всегда говорил Паллюо в ответ на его подозрения, милая Генриетта. Сегодня я увидел, что даже Людовик Четырнадцатый может ошибиться, если воображает, что знает своих подданных. Я считал, что подобная зараза невозможна у меня, во Франции.

— Государь, — сказала маркиза, — я когда-то знала маркизу Бренвилье; она с самой ранней молодости была игрушкой своих страстей. Я ни минуты не сомневаюсь в том, что эта ужасная женщина одна виновата во всем; через нее проникло зло в наш добрый, старый Париж; она с адской проницательностью сумела найти себе помощников. Если маркиза не появится больше в нашем обществе, мы избавимся от этих ужасов.

— Не появится в нашем обществе?! — воскликнул король. — Вы судите чересчур снисходительно! В этот момент маркиза Бренвилье, может быть, уже находится в руках человека, который придаст ее палачу.

— Как, государь? — воскликнула испуганная Атенаиса. — Вы хотите, чтобы Бренвилье…

— Судили, — с ледяным спокойствием докончил Людовик.

— Даму из такого старинного рода! Дочь д‘Обрэ?

— Которого она сама убила, если не лгут все улики. Людское правосудие должно получить свою жертву… Остальных пусть судит Бог, — тихо прибавил король, а затем громко продолжал: — но Вы ошибаетесь, если думаете, что маркиза является причиной отвратительной язвы, которая, подобно нравственной чуме, заражает чувства и толкает на страшные преступления. Один из преступников, некий Лашоссе, сделал очень странные признания: он уверяет, что первоисточником всего зла является итальянец Экзили, бывший врач покойной королевы, моей матери, находящийся теперь в Бастилии. По словам Лашоссе, этот отравитель узнал самые страшные тайны из одной таинственной и проклятой книги, написанной тысячи лет тому назад. Итальянца схватили, и книга была найдена в его вещах.

Маркиза Монтеспан побледнела, как смерть. Тайный голос говорил ей, что она снова будет увлечена в водоворот злых сил, с которыми она уже несколько раз соприкасалась со времени своей первой встречи с Бренвилье. В ту же минуту она осознала, что больше, чем когда-нибудь, должна держаться настороже и запастись всем своим присутствием духа. Слишком многое было поставлено на карту, а опасный путь был крут и тяжел. Это место дороги ей следовало пройти спокойно и уверенно.

— И что же, эта страшная книга находится теперь в руках судей? — спросила она с недоверчивой улыбкой.

— Да, но никто не может прочесть ее: невозможно разгадать знаки и фигуры, так как ключ к ним, как это называют ученые, не найден. Вероятно он уничтожен.

Маркиза вздохнула с облегчением.

— В таком случае, государь, трудно будет получить какие-нибудь разъяснения. Лучше всего сжечь эту книгу.

— Нет, — возразил король, — судьи и врачи во что бы то ни стало хотят разобрать ее содержание. Для спасения, для защиты человечества необходимо исследовать эти ужасные рецепты. В случае нужды итальянца перед казнью подвергнут пытке. Я и сам хочу видеть книгу, причинившую столько зла; я хочу узнать, не сказки ли все это. Я с минуты на минуту ожидаю Пикара, начальника полиции. Он привезет мне книгу; я приказал также явиться человеку, который сумеет понять ее, так как его познания в старинных письменах и рукописях пользуются общей известностью; словом, я пригласил герцога де Мортемара, Вашего батюшку, маркиза.

Ежедневное упражнение в искусстве скрывать свои истинные чувства закалило Атенаису Монтеспан и научило ее быть готовой к неожиданным впечатлениям; но слова короля так поразили ее, что, прижав руку к дрожащим губам, она бессильно опустилась в кресло.

— Господи Боже! — вскрикнула герцогиня Орлеанская, — маркизе дурно!

Король бросился к Атенаисе и схватил ее за руку.

— Вы слишком близко принимаете это все к сердцу; Ваша благородная душа возмущена преступлением. Зачем Вы пришли сюда, Атенаиса? — шептал он ей на ухо. — Вы забыли, что должны беречь себя!

Маркиза медленно подняла на Людовика взор своих прелестных глаз. В эту минуту она была очаровательна.

— Вам лучше уйти, — сказал король, — я жду посетителей с минуты на минуту.

Герцогиня Орлеанская протянула королю руку для поцелуя. Атенаиса сделала обычный поклон, и обе дамы вышли из комнаты, не обращая внимания на герцога Орлеанского.

— Вы, по-видимому, мало интересуетесь этим делом, брат мой, — заметил король, — по крайней мере гораздо меньше, чем Ваша супруга и маркиза де Монтеспан.

Герцог насмешливо улыбнулся.

— Что мне говорить! Собственно говоря, не для чего щадить наше общество. Где является такого рода зло, его необходимо вырвать с корнем.

— Вы очень строги, — возразил Людовик, бросив мрачный взгляд на Филиппа, — к сожалению на многое очень часто приходится закрывать глаза.

— Кроме того, — продолжал герцог, пропуская мимо ушей этот явный намек, — господа парижане только и делают, что упражняются в остроумии да в шутках, которые у них всегда наготове. Они могут свидетельствовать о том, что даже дьявольская власть бессильна перед их юмором.

При этих словах лицо герцога приняло злое и коварное выражение.

— Вы подразумеваете шутки, ходившие в Париже, когда Ваш друг, шевалье де Лоррэн, отправлялся в Рим? — не менее злобно возразил король.

— Государь! — воскликнул Филипп, — вы — мой монарх, но в то же время и брат… Не оскорбляйте меня! Шевалье де Лоррэн был и есть мой друг. Я — принц крови, и моя рука еще достанет до тех, кто был причиной его изгнания.

— Успокойтесь, Филипп! Я знаю, что тогда Вы были оскорблены, но я не мог поступить иначе. Что касается остроумия парижан, то они уже проявили его в деле отравлений: они дали ужасным ядам прозвище “порошок наследников”. Как Вам это нравится, Филипп? Порошок наследников! Если бы я обращал внимание на подобные мелочи, я мог бы призадуматься над этой страшной шуткой. Ведь у меня только один сын, которому будет принадлежать корона Франции, а яды убивают королей так же, как и простых бедняков.

В эту минуту дежурный камергер доложил о прибытии Пикара и герцога де Мортемар. Король открыл незаметную дверь в стене и очутился в маленькой квадратной комнате, освещенной только слуховым окном. Здесь он обыкновенно принимал, когда жил в Версале, здесь же ожидали придворные его пробуждения и утреннего приема.

Герцог Мортемар и Пикар ждали его в почтительных позах. Мортемару Людовик протянул руку, к Пикару же обратился очень строго:

— Я назначил Вам явиться в час; Вы опоздали на целых четверть часа. Как могли Вы заставить ждать меня, Вашего короля?

— Приказ Вашего величества застал меня за составлением доклада; как только он был готов, я поспешил в Версаль, в надежде, что Вы, Ваше величество, простите мне опоздание, происшедшее из-за исполнения долга службы.