Георг Хилтль - Опасные пути

Итальянец пожал плечами, а потом подал обоим своим спутникам по небольшому флакончику.

— Когда я подам знак, приложите это к носу, — сказал он и приблизился к двери, которая вела в комнату молодой девушки.

Вынув из кармана маленькую коробочку и тонкую, короткую металлическую трубку, он вставил один конец трубки в отверстие в коробке, а другой пропустил сквозь замочную скважину.

Аманда сидела на стуле, прислонившись к старому деревянному шкафу, и машинально занималась каким-то рукоделием. Услышав бой часов, она подняла голову и прислушалась; ей показалось, что она слышит громкий говор, потом как будто заскрипел песок под окнами и постучали в дверь. Аманда провела рукой по лицу, стараясь отогнать свои опасения, собралась с духом и еще раз повторила себе, что отец не мог бы подвергнуть ее какой-либо опасности. От отца ее мысли перенеслись к Ренэ; она уронила работу на колени и, подняв взор к потолку, погрузилась в мечты. Среди этого сладостного ничегонеделания ей почудился слабый лязг металла, как будто раздававшийся около двери, которую она заперла на ключ. Тогда девушка с испугом повернула голову и заметила едва уловимое звяканье дверной задвижки.

— Это — ветер, — сказала она себе, но не отрывала взора от задвижки, а затем громко спросила: — Кто там?

Однако никто не ответил ей. Тогда Аманда продолжала прислушиваться, не спуская взора с двери, и так прошло несколько минут.

— Должно быть, это от волнения и страха у меня такая тяжелая голова, — сказала Аманда, — глаза просто сами собой закрываются… ей, мне точно чем-то завязали голову… помогите… Я падаю!..

Ее взоры блуждали по комнате; все предметы, как ей казалось, плавали в голубом тумане, образовавшем вокруг горящей свечи кроваво-красное кольцо. Испуганная Аманда чувствовала себя все слабее, бессильнее и, наконец, прошептав прерывающимся голосом: “Ренэ! Ренэ!” — без чувств упала в кресло.

Вскоре после этого Экзили вынул трубочку из замочной скважины, подождал несколько минут, потом отворил дверь ключом, который взял у Гюэ, и, переступая порог, сказал своему таинственному спутнику, который был не кто иной, как граф де Лозен:

— Она спит; возьмите этот сосуд и скорее приступим к делу! — С этими словами он подал графу принесенный им с собой сосуд. — Откройте склянки, которые я дал Вам, — приказал Экзили, заметив, что Гюэ шатается, столько же от волнения, сколько от удушливого запаха, а затем, подойдя к Аманде, взял свесившуюся с ручки кресла руку молодой девушки и поднял рукав.

— Прелестная рука! — сказал граф Лозен, жадными глазами рассматривая спящую девушку.

Ее роскошные волосы слегка растрепались и спустились на лоб; грудь тяжело дышала, но на губах играла блаженная улыбка: по-видимому, она была приведена в состояние восторженности.

— Приступим! — сказал Экзили, — держите сосуд как раз под рукой этого прелестного ребенка.

— Нет! — закричал Гюэ, бросаясь вперед, — не делайте этого, Экзили! Прочь!

Однако острый ланцет уже вонзился в сверкающую белизной руку девушки и высоко брызнула яркая струя крови, под которую граф ловко подставил сосуд.

Едва первая капля коснулась массы, содержавшейся в сосуде, как из него с громким шипеньем поднялся теплый желтоватый пар; вся масса закипела и через край сосуда начали выскакивать большие пузыри.

— Я обжег себе пальцы! — воскликнул граф.

— Сейчас пройдет! Держите крепче сосуд! — приказал Экзили. — Кончено! Мне давно не приходилось производить такой великолепный опыт. Какая чудная, чистая, благородная кровь! — провизжал он отвратительным голосом, дико вращая глазами, — целомудренная кровь! Она окажет требуемое действие.

— Чертов кудесник! Отравитель! — вне себя закричал Гюэ и бросил на пол флакон.

— Безумец! — с гневом воскликнул Экзили, — ты прерываешь священнодействие!

— Ах, братья были правы: ты проклят небом! — продолжал Гюэ.

— Тупоумный лаборант! К счастью теперь уж поздно: мы получили то, чего хотели.

— Царь небесный! — завопил Гюэ, — моя девочка истекает кровью!

— На, возьми! Можешь удостовериться, что я действовал так ради науки и желания принести пользу моему другу и тебе! — и с этими словами Экзили бросил ему приготовленную повязку.

Гюэ тотчас же наложил ее на пораненное место руки Аманды и крикнул:

— Уходите! Уходите!

В эту минуту Аманда открыла глаза и увидела кровь, которой были запачканы ее руки и платье.

— Уйдем! — шепнул Экзили своему товарищу.

— Помогите! — воскликнула Аманда, и словно кто-то ждал только этого зова, — ставни затрещали под чьим-то ударом, стекла со звоном посыпались в комнату, и какой-то человек, спрыгнув с окна, бросился на Экзили, размахивая вместо оружия садовым заступом.

— Аманда, это — я! — крикнул он.

Экзили едва успел избегнуть нападения, спрятавшись за большим креслом.

— Ренэ, Ренэ! — рыдая звала Аманда, но, будучи обессилена потерей крови, снова лишилась чувств.

— Что Вы сделали? А отравитель! Выходите, мошенники! — вне себя кричал Ренэ. — Гюэ, Вы видели? О, я разнесу Вас, разбойники! — и он снова поднял заступ.

Однако в эту минуту человек в плаще выступил вперед, в его руке сверкнуло острие шпаги и он сказал спокойным голосом:

— Герцог Дамарр, я готов дать Вам удовлетворение, но бросьте же эту лопату: в этом доме для Вас, вероятно, найдется шпага.

— Граф Лозен! — отступая с изумлением воскликнул Ренэ. — Вы здесь. И в обществе этого…

— Герцог, — приблизившись сказал Экзили. — Гюэ все расскажет Вам. Мы не имели дурных намерений. Старик получил свободу за тот опыт, который я только что произвел. Это была маленькая жертва, которую дочь принесла отцу и о которой и говорить не стоит… Вы же, молодой человек, берегитесь! Не вздумайте разбалтывать чужие тайны, не то и я заговорю и расскажу всему свету, почему Ренэ, сын герцога Дамарра, так похож на умершего Годэна де Сэн-Круа… А ведь Вы любите свою мать.

Из груди Ренэ вырвался яростный крик. На мгновение он остолбенел, а когда опомнился, граф Лозен и Экзили уже оставили комнату.

Дамарр был теперь один возле Аманды, лежавшей без чувств, и близ Гюэ, стоявшего перед ней на коленях.

Равнина между Куртрэ и Харлебеком вся покрыта каналами, лугами и нивами и известна своим плодородием. С зеленых лугов, подобно букетам цветов, поднимаются маленькие пышные рощи, среди которых лежат опрятные фламандские деревни; там и сям большие города с улицами, расположенными в виде веера, возносят к небу свои величественные колокольни. Издали можно видеть все, что только движется на этой ровной поверхности; поэтому черная исполинская змея, извивавшаяся на горизонте, невольно привлекала внимание жителей Куртрэ и его окрестностей, наблюдавших этот феномен в сентябре 1670 года. При дальнейшем исследовании определилось, что туловище этой змеи состояло из несметной толпы всадников, пешеходов и людей, ехавших в экипажах; эта толпа направлялась от французской границы к Куртрэ.