Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

Что же делать? Невеселые мысли одолевали наших друзей. Они мрачно глядели на массивную каменную стену, огораживавшую бассейны и разделявшую их. Там, где они сообщались друг с другом, было устроено нечто вроде шлюза, перегороженного железной решеткой, Обычно там расхаживали часовые, но сейчас их будто выдуло оттуда. И не мудрено. Не укройся они сами, штормовой ветер сдул бы их в море как пушинку.

— Нам остается одно — обойти бассейны, чтобы достигнуть гавани, — уныло произнес Жером. — А уж там близко и Фернанда с баркасом.

— Это опасно, — возразил Марсель. — Часовые наверняка укрылись где‑то внизу. Они нас тотчас заметят. И тогда мы пропали.

— Мы пропадем, если будем топтаться тут, — хмуро сказал Жером. — Скажу тебе, что я готов задушить вот этими руками часового, который вздумает преградить мне путь.

— Хорошо, если он будет там один. А если их двое, и у них ружья?

— Я сейчас готов сразиться хоть с дюжиной!.. Еще усилие, и мы соединимся с Фернандой, — прорычал Жером. — А ты? Тебя ждет твоя Адриенна. Тысяча дьяволов! Вперед же!

И он, еще сильнее прихрамывая, почти припадая на правую ногу, направился в обход. Несмотря на усиливавшуюся боль, Жером не терял ни мужества, ни самообладания. Казалось, отчаяние удесятерило его силы.

Им пришлось взбираться на стену и почти ползти по ней, преодолевая свирепые порывы ветра.

Наконец начался спуск. В одном месте им пришлось спрыгнуть вниз с высоты трех футов.

Бедняга Жером! Он со стоном повалился на землю. У него уже не было сил подняться — ноги отказывались служить ему.

— Я помогу тебе встать! — Марсель обхватил его за плечи.

— Нет, — простонал Жером. — Дай мне перевести дух. Адская боль в ногах…

Марсель стоял возле него, переминаясь с ноги на ногу. Оба промокли до нитки. Жером скрежетал зубами. Наконец он сделал попытку встать.

— Дай мне руку, — глухо сказал он. — Я встану.

— Обопрись на мое плечо.

С трудом передвигая ноги, они наконец достигли гавани.

— Еще немного, и мы встретим твою жену! — Теперь уже Марсель пытался подбодрить Жерома.

— Я вижу ее! — вдруг воскликнул Жером. Сквозь мглистую пелену его орлиные глаза увидели одинокий баркас, боровшийся с волнами. Им управляла статная женская фигура.

— Фернанда! — истошным голосом завопил Жером. — Эй, Фернанда! Мы здесь! — и он отчаянно замахал руками.

Отважная рыбачка откликнулась на зов. Она налегла на весла. Но прошло не меньше четверти часа, прежде чем ей удалось подогнать суденышко к причальной стенке.

Жером свалился в баркас, словно куль. За ним последовал Марсель. Рыбак и рыбачка прильнули друг к другу. Фернанда всхлипнула. Все‑таки она была женщина, несмотря на всю свою отвагу.

— А где Адриенна? — спросил Марсель, когда супруги сели на весла.

— Она осталась в хижине, — отозвалась Фернанда. — Мы заберем ее на обратном пути. Она ждет нас…

— Пресвятая Матерь Божья! — воскликнул Жером. — Я благодарю тебя! Ты помогла мне обнять мою Фернанду, и я наконец прижму к груди мое дитя!

Казалось, он забыл обо всем — об израненных ногах, о смертельной опасности, которой только что подвергались беглецы, о бурном море, бросавшем баркас, как скорлупку. Он весь так и светился радостью.

Жером с силой налег на весла. Фернанда не отставала от него. Но то, что удалось ей благодаря попутной волне, теперь не поддавалось двум парам весел.

— Что ж, поднимем парус! — воскликнула Фернанда.

Жером сделал было предостерегающий жест, но его жена уже подскочила к мачте, к которой был подвязан парус, и ловким движением распустила его. Послышался сильный хлопок, похожий на выстрел из ружья, парус мгновенно расправился, ветер надул его, выгнул…

Порыв был так мгновенен и силен, что положил легкое суденышко на бок, словно перышко. Набежавшая волна накрыла его. Никто из находившихся в нем не успел даже вскрикнуть.

Через минуту на поверхности бушующего моря показался киль баркаса, колыхавшийся, словно спина кита. Он стал игрушкой волн.

XXXVIII. ОБМАНЩИК РАМО

Был погожий солнечный день, когда маркиза де Помпадур приказала заложить экипаж. Она вознамерилась отправиться в Лувр. О посещении маркизы там были заранее оповещены. Ее приняли как настоящую королеву и отвели самые богатые апартаменты.

В отличие от обычных выездов ее сопровождали только двое — верный паж Леон и придворная дама графиня Марзан. Однако в Лувре маркизу окружила целая свита — камер–фрейлины, камергеры, пажи. Все они суетились вокруг нее, изо всех сил стараясь угодить фаворитке его величества. Она же воспринимала всю эту суету как само собой разумеющееся.

Визит в Лувр был предпринят с умыслом. Маркиза хотела увидеть короля и в очередной раз обвиться вкруг него, подобно лиане. Ее очень беспокоило усиливавшееся влияние герцога Бофора. Герцог был опасным врагом, и ей следовало нейтрализовать его усилия. Ведь ее король, Людовик XV, был постоянно подвержен колебаниям. Ее честолюбие и властолюбие не могли допустить чьего бы то ни было влияния на его величество. Она должна была постоянно чувствовать, что безраздельно царит в его сердце.

Это было тем более важно, что маркиза не любила короля. Ее сердце было пусто. Любовь посетила его всего только раз, а теперь в нем господствовал один только расчет. Она не любила никого. В лучшем случае она испытывала привязанность, а обычно — просто нужду в том или ином человеке из ее окружения.

В прошлом — это было немало лет назад — она пожертвовала своей любовью в угоду честолюбию. Да, честолюбие и властолюбие ее были сполна удовлетворены. Она купалась в расточительных удовольствиях, но все это были суета и грусть. Скука постепенно завладевали ею. Не было ни счастья, ни настоящей радости. Все быстро приелось. И теперь она заботилась лишь о том, чтобы не потерять своего влияния на короля.

Ей и графине Марзан отвели роскошные апартаменты. Дворецкий в сопровождении вереницы слуг доставил подносы с лакомствами и лучшими винами. Но ничто не прельщало ее — все было для нее привычно. И она почти не притронулась ни к одному из блюд.

Маркизу продолжала волновать судьба Марселя Сорбона. Она приказала вызвать конвойного лейтенанта Тургонеля, чтобы лично расспросить его, что сталось с Марселем в его команде.

Паж Леон по своей привычке слегка приоткрыл дверь и вкрадчивым голосом доложил:

— Моя госпожа, лейтенант Тургонель осмеливается просить вас принять его.

— Пусть войдет, — оживилась маркиза. Ей не терпелось взглянуть на этого субъекта, о котором ходили самые ужасные слухи. Говорили, что он испытывает наслаждение при виде мучений своей жертвы, что это кровожадное чудовище, которому ничего не стоит убить человека.