Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

Между тем раззолоченную карету окружили зеваки, стремившиеся насладиться редким зрелищем — лицезрением любовницы короля, прекрасной и могущественной маркизы Помпадур.

Вознице с трудом удалось пробиться сквозь толпу и повернуть карету. Экипаж покатил обратно.

Как только они приехали в Лувр, маркизу отнесли в покои. Поднялась паника. Вызвали докторов.

— Как видно, маркизу что‑то очень сильно взволновало… — заметил придворный лекарь. — Не знаете — что? — обратился он к графине.

Та пожала плечами. Она ничего не заметила и ответила в этом же смысле. Разве что маркиза что‑то прошептала…

Он выслушал ее сквозь одежду, так как опасались расстегнуть тугой корсет, пощупал пульс и, покачав головой, заметил:

— Очень слабое сердце. Маркизе надо решительно избегать каких‑либо волнений. Они могут ее убить.

Ночь прошла благополучно. Доктора бодрствовали у изголовья больной. Дыхание ее стало ровным, сон спокойным. Видно было, что всякая опасность миновала.

Наутро маркиза проснулась в добром здравии. Она почти не помнила, что с ней было. Но потом, словно яркая вспышка осветила ее мозг, она сжала кулаки и в отчаянии подумала:

«Я все поняла! Его дядюшка, музыкант, растратил деньги, которые я ему передала для бедного Нарцисса. Он их растранжирил и оставил беднягу Нарцисса без гроша. Негодяй! Он понял, что останется безнаказанным — я не решусь разгласить, что он обокрал своего племянника. О несчастный Нарцисс! Он вынужден ходить в лохмотьях. Он бедствует!» — И она залилась слезами.

Окружение маркизы снова обеспокоилось — с их повелительницей случился истерический припадок. Он продолжался несколько часов, и никто не мог объяснить причину. Такое было тем более удивительно, что обычно маркиза пребывала в ровном расположении духа. Она была холодна и рассудочна, и мало что могло вывести ее из себя.

Наконец маркиза успокоилась и уже к вечеру обрела свою обычную невозмутимость и ясность духа. Она пожелала непременно возвратиться в Версаль. Доктора не решились возражать, зная, что маркиза не терпит противоречий. И снова раззолоченный экипаж с теми же пассажирами отправился в путь.

Вернувшись в свою резиденцию, маркиза велела тотчас же вызвать к себе министра Маньоля, этого мрачного и решительного человека, который старался, тем не менее, угождать фаворитке.

— Господин де Аронвиль, — обратилась она к нему с видимым волнением. — У меня к вам настоятельная просьба. Вы вашей властью должны подвергнуть наказанию одного бесчестного обманщика.

— Кто же это, сударыня? — с учтивостью спросил Маньоль де Аронвиль. — Кто посмел разгневать любимицу короля и его подданных?!

— Это придворный музыкант Филипп Рамо. Пусть он посидит в долговой тюрьме. И не спрашивайте меня, за что. Можете мне поверить — он заслужил это наказание.

— Будет исполнено, сударыня, — поклонился министр. — Ваша просьба — закон для всех нас.

Мушкетер Виктор Делаборд, снабженный бумагами маркизы Помпадур, пришпоривал своего коня. Он очень торопился. Его радовала и подгоняла мысль, что он несет свободу своему другу Марселю Сорбону.

Путь был неблизкий.

И вот к вечеру одного непогожего дня он достиг небольшого местечка Ла–Боссе. От Тулона его отделяли всего семь миль.

Мушкетер решил заночевать на постоялом дворе. Конь утомился, его следовало поставить в стойло и как следует накормить, прежде чем отправиться дальше в путь. Да и сам мушкетер хотел дать себе отдых после долгой скачки. Не мешало бы выпить доброго вина и как следует поужинать. С этой мыслью он позвал слугу, чтобы отдать ему соответствующее приказание, а затем отправился к содержателю постоялого двора, чтобы заказать себе хороший ужин.

В это время во двор въехал экипаж, запряженный четверней. И возле него уже суетились и сам хозяин, и набежавшие слуги.

«Должно быть, какая‑то знатная персона, — подумал мушкетер. — Ишь, как его встречают. Нет, чтобы оказать мне такие же почести — ведь я все‑таки мушкетер его величества короля».

Махнув рукой, он уселся за стол в ожидании ужина. Пока он сидел, нетерпеливо постукивая пальцами по столу, дверь отворилась, и в сопровождении содержателя вошли хозяин экипажа, его оруженосец и лакей.

Делаборд взглянул на вошедшего, и ему показалось, что он его где‑то видел. Он стал мучительно вспоминать — где. Несомненно, это было в Версале. Этот господин был из числа придворных и обычно был облачен в черный плащ. Хозяин почтительно обращался к нему, называя его виконтом. Виконт, виконт… Виктор вспомнил. Виконт де Марильяк.

А виконт, посланец герцога, без труда узнал мушкетера. Он помнил наставления своего покровителя — во что бы то ни стало опередить курьера маркизы, ни в коем случае не дать ему освободить незаконнорожденного Марселя Сорбона. И если будет надо, сразиться с ним и убить его.

«Слава Богу, я догнал‑таки этого мушкетера, — самодовольно подумал виконт. — Теперь надо изловчиться и приехать в Тулон первым».

Сказать по правде, виконту не хотелось поединка с этим мушкетером. Он понимал, что дуэль может закончиться не в его пользу. А потому он решил не задерживаться здесь и сразу после ужина отправиться дальше, несмотря на поздний час. Он чувствовал, что близок к успеху, а потому не должен показывать вида, что его интересует персона мушкетера.

Подозвав своего слугу, он шепотом отдал ему какое‑то приказание. Тот поклонился и немедля вышел. А Виктор Делаборд, осушив бутылку доброго вина, отправился в отведенную ему комнату.

«Виконт де Марильяк, — размышлял он, собираясь лечь в постель. — Какая срочность привела его сюда? Несомненно, тут что‑то есть. Ах да, он в заговоре с герцогом, он из его партии, — вдруг осенило его. — И очутился здесь, выполняя поручение своего могущественного патрона. И этот виконт наверняка тоже стремится попасть в Тулон…»

Виктор ощутил беспокойство. Он почувствовал, что виконт стремится прежде него попасть в Баньо. А не связано ли это с Марселем?

Так и есть. Он услышал, как экипаж виконта прогрохотал по каменным плитам двора.

«Все понятно, господин виконт, — подумал Виктор, поспешно вставая и натягивая одежду. — Но мой конь быстрей вашего экипажа».

Он торопливо спустился вниз, разбудил спавшего привратника.

— Неужели господин желает уехать в столь позднюю пору? — спросил тот, протирая глаза.

— Да–да, — перебил его Виктор. — Я отправляюсь немедленно. Ступайте на конюшню и приведите мне моего коня. Вот вам за услугу! — И мушкетер сунул ему пятифранковую монету.

— О, благодарю вас, господин, — расплылся в улыбке привратник. — Сейчас я выведу вам вашего коня. Он накормлен отборным овсом.

Виктор нетерпеливо топтался на месте, когда из конюшни стремительно выбежал привратник.