Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

Герцог выругался, но тут же умолк, обдумывая неожиданную мысль. И наконец спросил:

— А если подкупить этого мавра?

Марильяк проговорил с некоторым сомнением:

— Насколько я знаю, он предан своему господину, ваша светлость.

— Предан! — насмешливо отозвался Бофор. — Ха! Негр и преданность! Это что‑то новенькое. Предложите этой черной собаке тысячу ливров, и он, говорю вам, сделает все, что вы захотите!

Виконт не стал спорить.

— Что ж, попробовать, пожалуй, можно, ваша светлость…

— Да уж вы постарайтесь, виконт, — с ноткой угрозы сказал Бофор.

Но Марильяк по–прежнему продолжал сомневаться:

— Постараться‑то я постараюсь, но уверенности в успехе у меня нет, ваша светлость. Он очень доволен своим положением у маркиза.

Однако герцог настаивал:

— Если у другого ему покажется лучше, то он с легкостью изменит своему господину. Уж я‑то знаю этих черномазых!

Марильяк, понимая, что Бофора не переспорить, тем не менее, прежде чем согласиться, заметил:

— Такое случается не только среди чернокожих слуг, но и среди белых, ваша светлость. Впрочем, пока мы не придумали другого способа, надо попробовать этот. Но я надеюсь, ваша светлость, вы поможете мне…

— Помогу, помогу, — раздраженно бросил Бофор. — Только не тяните.

На следующий день, когда на Париж уже опускались вечерние сумерки, лакею Валентину, выполнявшему приказ виконта, удалось заманить негра к себе.

— Я не хочу, чтобы меня видели, — говорил Гассан с усмешкой, плутовато подмигивая. — Меня многие знают. А мой господин с твоим господином не такие друзья, как мы с тобой. Люди могут подумать и донести хозяину Гассана, мол, твой верный слуга — изменник!

Валентин успокаивал гостя:

— Никто тебя не увидит — уже совсем темно.

Но негр с комической серьезностью продолжал:

— Надо заботиться о своем добром имени. И незачем ставить на карту собственную честь, если это никакой пользы не приносит. Я — честный негр!

— Да кто в этом сомневается, Гассан? — ответил Валентин, пропуская его вперед себя в незаметную со стороны дверь потайного входа во дворец, где в одной из нижних комнат Бофор и Марильяк поджидали их.

— Я — честный негр, — с удовольствием повторил Гассан. — Я служу моему господину. Господин хорошо платит мне за мою службу. Я — хороший негр!

Валентин кивнул и, сдерживая нетерпение, сказал:

— Нам надо поторопиться, Гассан.

— Куда нам торопиться? — удивленно спросил негр.

— К сиятельному герцогу, моему повелителю, — ответил Валентин и важно спросил: — А знаешь ты, какая разница между твоим господином, который всего–навсего маркиз, и моим господином — герцогом? Я скажу тебе это, Гассан. Представь себе, что твой господин — это древко знамени, оно ведь высокое, не правда ли? А теперь вообрази себе церковную колокольню, самую высокую церковную колокольню. Это мой повелитель. Теперь ты видишь, насколько выше мой господин?

— Что мне за дело до церковной колокольни? Я доволен и древком знамени, — лукаво проговорил негр. — Оно ведь из чистого золота.

— Ну, ладно, ладно, — не стал спорить Валентин. — Пойдем к моему господину, и ты все сам поймешь. Ничего плохого с тобой не случится. Только не вздумай говорить своему господину, что был здесь.

Негр осклабился:

— Что я — дурак?

Валентин повел негра через длинную анфиладу залов, освещенных множеством зажженных канделябров, и привел наконец в дальнюю комнату, где их поджидали герцог с виконтом.

Марильяк стоял посреди комнаты, герцог же сидел чуть поодаль в богатом бархатном кресле, обитом золотыми гвоздиками с узорчатыми шляпками.

Едва переступив порог, негр рухнул на колени и низко склонился, коснувшись лбом расстеленного на полу ковра.

— Как тебя зовут, негр? — высокомерно спросил Марильяк.

— Гассан, о великий господин. Гассан, невольник и слуга синьора маркиза Спартиненто, да будет он здоров и крепок, — ответил негр, оторвав лоб от пола и шныряя хитрыми глазами по сторонам.

— Мой повелитель, сиятельный герцог, ищет черного слугу, — продолжал Марильяк. — Так вот, не хочешь ли ты переменить господина? У нового тебе будет наверняка лучше.

— Переменить господина? — удивленно переспросил Гассан и воскликнул: — Значит, оказаться неблагодарным негодяем. Нет! Я принадлежу моему господину. Я не могу уйти от него. Я принадлежу ему, пока он жив!

Марильяк пристально посмотрел на негра:

— Так ты не хочешь уйти от него? Подумай. Это было бы хорошей переменой в твоей жизни.

Гассан пылко ответил:

— Лучшей переменой было бы, если бы я стал свободным!

Марильяк насторожился и спросил:

— Ты хочешь получить свободу? Но что бы ты стал тогда делать?

— Я бы поехал назад, в Африку, милостивый господин, — ответил Гассан, не задумываясь. — Мне не нравится в Париже. В Париже холодно и мокро! Я хочу назад — в Африку!

Виконт продолжал допытываться:

— Ты тоскуешь по родине, Гассан?

— Гассан тоскует, но Гассан не может уехать, — с горечью ответил негр. — Гассан принадлежит синьору маркизу, дай бог ему долгих лет жизни!

Марильяк сделал вид, что задумался, затем проговорил:

— Я хотел нанять тебя к сиятельному герцогу, Гассан, но теперь, узнав, что ты тоскуешь по родине, оставил это намерение. Что ж, это меня огорчает. Однако, несмотря на то, что мне приходится отказаться от своего намерения, я хочу помочь тебе стать свободным, Гассан. Я хочу помочь тебе обрести свободу!

— О, милостивый господин! — воскликнул Гассан. — Как бы я хотел уехать отсюда!

— Но почему ты не убежишь? — спросил Марильяк.

Негр состроил горестную гримасу:

— Куда бежать бедному Гассану? Его сразу же поймают и посадят в темницу.

— Твой господин не позволит этого, — деланно усомнился виконт.

Гассан замотал головой:

— О, мой синьор маркиз очень добр, но строг! Он просто велит меня повесить.

— Ну что ж… — с лицемерным сочувствием проговорил Марильяк. — Тогда ты должен оставаться невольником маркиза.

— Да, — уныло подтвердил Гассан. — До тех пор, пока маркиз жив.

— Тебе наверняка придется ждать много лет, — усмехнулся виконт и с невинным видом спросил: — А ты не хотел бы, чтобы маркиз вдруг умер?

Гассан уставился на виконта, потом пробормотал:

— Если маркиз умрет, то Гассан сразу станет свободным.

Марильяк уточнил:

— Если маркиз умрет завтра, то уже завтра ты будешь свободен и сможешь отправиться в свою Африку.

На чернокожем лице отразилось смятение — странная смесь надежды, растерянности и страха. Негр, беззвучно шевеля губами, повторил поразившие его слова. А Марильяк продолжал уверенно чеканить:

— Если маркиз завтра умрет, то завтра же ты станешь свободным. Ты получишь от его светлости герцога тысячу франков, чтобы вернуться домой богатым. Герцог щедр, но тысячу франков ты, повторяю, получишь, если станешь свободным завтра. Но если это произойдет послезавтра, то получишь уже девятьсот франков. И так далее — за каждый лишний день на сотню меньше.