Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

— Где новый арестант Марсель?.. — Тургонель забыл его фамилию и пробормотал что‑то похожее на «Сорбон».

— Он там, господин капрал, — ответили солдаты, указывая в тот угол, где сидел Марсель.

Но у Тургонеля, вероятно, не было охоты заниматься новичком.

— Завтра в пять часов трогаемся, — сказал он. — Приготовьтесь!

Тургонель вышел из камеры, и вскоре в ней настала глубокая тишина. Каторжники поспешили лечь спать — они слышали слова капрала и знали, что завтра отправятся в далекий путь.

Марсель понуро сидел на своем мешке с соломой. Страшная участь ждала его. Вместе с другими каторжниками он должен идти в Тулон. Вместе с ними, прикованный цепями к веслам, должен выполнять тяжелую галерную работу. Там будут напрасны все жалобы и стоны. Герцог избрал хорошее средство, чтобы устранить ненавистного ему незаконнорожденного, сделать его навеки безвредным.

Марсель содрогнулся при одной мысли о грядущем. Спать он не мог — перед ним стоял образ тоскующей Адриенны.

Время тянулось медленно. Наконец через узкие окна в высоком потолке забрезжил серый рассвет.

С рассветом в тюрьму явился чиновник со списком каторжников, отправляемых на галеры. Тургонеля еще не было.

Чиновник начал медленно читать имена каторжников, объявляя каждому срок заключения в каторжной тюрьме. Марселя он назвал третьим и произнес приговор: «Пожизненно».

Услышав свое имя, Марсель поднялся с места и вышел вперед, как это делали остальные его товарищи по несчастью. Однако, услышав ужасный приговор, он попытался возразить, попросил произвести расследование своего дела. Но солдаты прикладами оттолкнули его от чиновника, и на середину камеры шагнул следующий по списку каторжник.

Но вот дверь снова отворилась, и в камеру вошли Тургонель и еще несколько чиновников. Чтение имен продолжалось своим порядком.

— Марсель Парон, — произнес громким голосом чиновник, выкликавший каторжников.

Вперед выступил каторжник, внешне слегка похожий на Марселя. Тургонель подошел к нему и внимательно осмотрел его.

— Пожизненно, — прибавил чиновник.

— А–а, так это ты… — пробормотал Тургонель.

Между тем рассвело. Тургонель как начальник партии принял от чиновника список и акты четырнадцати каторжников. С важным видом он просмотрел бумаги, делая вид, будто еще раз перечитывает их. Однако присутствующие знали, что читать он не умеет и таким образом лишь старается скрыть свою безграмотность.

После просмотра бумаг Тургонель своим зычным голосом объявил каторжникам правила, которые они должны будут соблюдать в дороге. В этих правилах, между прочим, значилось, что всякая попытка к бегству, всякое сопротивление наказывается смертью. А свирепая внешность Тургонеля как бы говорила, что он, не моргнув глазом, исполнит это предписание.

— Свяжите их парами! — приказал он солдатам.

Всех каторжников связали веревками так, что правая рука одного была привязана к левой руке другого. Так, попарно, они вышли из здания тюрьмы и построились на тюремном дворе в колонну.

Тургонель и солдаты вскочили на лошадей. Капрал поехал впереди. Два солдата следовали по бокам, а два замыкали колонну.

К полудню отряд достиг Парижа. Но повели каторжников по окраинам города, вдоль старых крепостных валов.

На одной из улиц предместья каторжники увидели толпу любопытных. Взгляд Марселя скользнул по толпе, и Марсель вздрогнул — под деревом стояли Адриенна и Виктор Делаборд. Взгляды их встретились, Адриенна узнала его, пошатнулась, но Виктор и какая‑то женщина поддержали девушку.

Теперь Виктор и Адриенна знали судьбу Марселя.

Сердце Марселя болезненно сжалось. Горе Адриенны передалось и ему. И ни прощального поклона, ни слова, ни какого‑либо знака не посмел подать им Марсель.

В небольшой деревушке за городом был сделан привал. Каторжникам принесли еду, и они, сильно проголодавшиеся в дороге, с жадностью набросились на нее.

Тургонель непрестанно потягивал вино в сторонке от солдат и каторжников. Когда же обед закончился, он с вызывающим видом подошел к каторжникам, осмотрел их пьяным злобным взглядом и приказал трогаться в дальнейший путь.

Марсель Парон, должно быть, пользовался особым вниманием капрала — тот постоянно наблюдал за ним. Тургонель явно путал его с Марселем Сорбоном и ждал удобного случая, чтобы исполнить пожелание герцога.

После двадцати часов безостановочного пути колонна прибыла в город Фонтенбло. Каторжники страшно устали, однако никто не смел сказать об этом. А капрал и солдаты не чувствовали усталости потому, что все время ехали верхом. К счастью, Тургонель приказал сделать в Фонтенбло привал.

На окраине города был трактир, а при трактире сарай. В него‑то и поместили каторжников. Утомленные люди как были связаны парами, так и повалились на солому. Многие заснули, даже не дотронувшись до пищи.

Охранники расположились возле сарая и ужинали с большим аппетитом. Тургонель же ушел в трактир, потребовал там вина и опустошал кружку за кружкой.

Каторжник Парон, знавший, должно быть, права каторжников, не хотел оставаться привязанным на ночь к своему товарищу.

— Эй вы, снимите веревку с моих рук! — потребовал он у солдат. — Разве вы не знаете, что на ночь нас надо развязывать?

Однако солдаты, не обращая внимания на его слова, продолжали ужинать. Тогда Парон поднялся на ноги и, двинув кулаком в бок своего товарища, не желавшего следовать за ним, потащил его за собой к солдатам.

— Вы что, не слышите? — закричал он. — Вы обязаны на ночь снять с нас веревки!

— Сегодня никого не будем развязывать, — ответил ему один из солдат. — Капрал приказал ни с кого не снимать веревок.

— Капрал? Что за капрал? — продолжал скандалить Парон, пришедший в ярость. — Что мне капрал? Я не хочу спать связанным и имею право требовать, чтобы меня развязали.

— Веди себя спокойно! — приказал ему один из солдат. — Не забывай, что ты каторжник и любая попытка к сопротивлению наказывается…

— Я требую того, чего имею право требовать! Позовите капрала! Он подтвердит, что я имею право требовать, чтобы меня развязали на ночь!

Солдаты посовещались между собой, и один из них пошел в трактир, где сидел Тургонель. Лицо его было уже багровым от чрезмерных возлияний.

— Что тебе? — недовольным тоном прорычал капрал.

— Я пришел доложить, господин капрал, что один из каторжников требует, чтобы с него на ночь сняли веревки, — ответил солдат.

— Как он смеет чего‑то требовать, пес поганый? — заревел Тургонель. — Каторжник ничего не смеет требовать, он останется связанным — и баста! Иди!

— Он требует, чтобы я позвал вас, господин капрал, и утверж¬дает, что имеет право требовать.