Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

— Приму к сведению ваш совет, ваше сиятельство. Я умею ценить такие советы. Ради того, чтобы избавить двор от маркизы, я, клянусь, сделал бы что угодно.

— Один вопрос, камер–юнкер, — прервал герцог виконта. — На какой день назначено празднество при дворе?

— Бал–маскарад, ваше сиятельство? Его приказано устроить на следующей неделе.

— Я буду на нем. Я хочу видеть, сумеет ли виконт подтвердить свои слова.

Камер–юнкер вопросительно посмотрел на герцога.

— Знаете ли, виконт, что такой бал–маскарад представляет самый удобный случай для исполнения любых секретных планов? — продолжал герцог с дьявольской усмешкой. — Суматоха, маскарадная сутолока такого бала как нельзя более способствуют планам мести…

— Я начинаю понимать, ваше сиятельство…

— Предположим, графиня Верноа вас ненавидит. Я говорю — предположим, поскольку я знаю, что она вас любит. Открывается бал–маскарад, вы находитесь в зале, вы в хорошем настроении, не подозреваете ничего дурного. Но вот к вам приближается маска, — ну хотя бы прекрасная Верноа, — с фруктами, с бокалом лимонада, с мороженым, с печеньем и предлагает вам. Вы берете, вы пробуете фрукты или пьете лимонад и в следующую ночь превращаетесь в труп, так как угощение было отравлено. И никто не дознается, кто же именно дал вам яд. Никто!

— Маскарад… Я понимаю… — ответил камер–юнкер, внимательно слушавший герцога.

— Для исполнения подобных планов нет более благоприятного случая, виконт, — недобро усмехнулся герцог.

— Хорошо, ваше сиятельство. Виконт де Марильяк примет это к сведению.

— А я погляжу, насколько вы ловки и отважны, виконт. Вы ведь родственник отставленного министра Монрэпуа, не так ли? — спросил герцог.

— Я племянник министра, которого сместила маркиза. И клянусь вам, ваше сиятельство, что если бы у меня не было уже двух причин ненавидеть маркизу, то эта третья сама по себе достаточна, чтобы взбесить меня.

— Подумайте о бале, виконт. А теперь идите, чтобы кто‑нибудь не увидел вас у меня. И вообще, будьте осторожны. Кто хочет быть кротом и роет яму для другого, тот должен быть осторожен, — он должен рыть глубже и не показываться на поверхности земли, а то его может увидеть кошка, и тогда он сам попадет в вырытую яму.

— Благодарю вас, ваше сиятельство, за совет и за предостережение. Крот не покажется на поверхности… — пообещал Марильяк, прежде чем уйти.

Герцог с усмешкой смотрел ему вслед.

«Такого человека мне только и надо было, — сказал он себе. — Этот приготовит маркизе отличный лимонад и приправит его своей ненавистью… Успеха тебе, виконт! Ты получишь хорошую награду, если твой план удастся…»

XVII. ПРИГОВОР

В то время как солдаты запирали Марселя в клетку, в которой провел свои последние дни креол Диего, дежурный офицер провел Виктора Делаборда в маленькую комнату, где мушкетер должен был ожидать дальнейших указаний коменданта.

Когда Виктор остался один, он еще раз перебрал в уме все происшествия минувшей ночи и содрогнулся от мысли — что же теперь ждет Марселя?.. Он отчетливо понимал, что все пропало, и эта мысль не давала ему покоя. Сон никак не шел к нему. Наконец, с наступлением утра, он встал и подошел к окну. Что‑то принесет наступающий день ему и его несчастному другу?

Спустя час явился один из писарей коменданта и принес мушкетеру завтрак, объявив при этом, что за ним придут, чтобы отвести к коменданту. Виктор проголодался и с аппетитом съел завтрак, состоявший из супа, белого хлеба и маленькой порции вина.

Вскоре пришел офицер и попросил мушкетера следовать за ним в кабинет коменданта. Кроме коменданта, там были писарь и офицер.

— Подойдите ближе, господин мушкетер, — суровым тоном сказал генерал Миренон. — Скажите ваше имя, место рождения, род занятий… Вы ведь друг каторжника Марселя Сорбона?

— Быть другом каторжника, в обычном понимании этого слова, нелестно, господин генерал, — ответил Виктор. — Но данный случай — исключение. Каторжник Марсель Сорбон невиновен. Он — сын благородной женщины. Он — жертва незаслуженной ненависти. Марсель Сорбон, которого я имею честь называть своим другом, не сделал ничего преступного.

— Не наше дело решать это, господин мушкетер, — прервал Виктора комендант. — Я хочу только узнать от вас, помогали ли вы преступнику бежать в прошлую ночь и поддерживали ли его в прежних попытках?

— Да, господин генерал, я вместе с Адриенной Вильмон, невестой каторжника, поставил себе задачей спасти его.

— И при этом вы знали, какое преступление совершаете, господин мушкетер? — строго спросил комендант.

— Моя совесть оправдывает меня.

— Но закон не оправдывает вас, — возразил комендант, который хотя и говорил строгим тоном, но сожалел не только о судьбе Марселя, но и о Викторе, который, ни минуты не колеблясь, признался, что с радостью пожертвовал бы своей свободой и карьерой ради невинно осужденного друга.

— Закон не оправдывает… Хорошо, господин генерал, я готов понести наказание, — сказал мушкетер. — Но то, что я сделал, не может меня обесчестить, не может унизить в ваших глазах, и это меня утешает. Я исполнил священный долг дружбы. Если я преступил закон государственный, то я все же не преступил человеческого закона. Я и впредь не оставлю моего друга без помощи.

— Ваш поступок не останется без последствий, господин мушкетер, — со вздохом сказал комендант. — Я должен отправить вас в Париж. Господин лейтенант д'Азимон проводит вас туда и передаст парижскому коменданту.

При этом генерал указал на офицера, присутствовавшего на допросе. Виктор поклонился офицеру.

— Я рассчитываю на вашу честность, господин мушкетер, и надеюсь, что вы не будете пытаться убежать от господина лейтенанта, не употребите во зло то снисхождение, которое я вам оказываю, принимая во внимание ваше военное звание.

— Нет, этого я никогда не сделаю, господин генерал.

— В таком случае я не ошибся в вас.

— Только у меня к вам просьба, господин генерал.

— Говорите откровенно, господин мушкетер. Если это будет зависеть от меня, ваша просьба будет исполнена.

— Та бедная девушка, которая вместе со мной старалась освободить Марселя Сорбона, теперь совершенно одинока. Она осталась без всякой помощи. Позвольте мне господин генерал, отыскать Адриенну Вильмон и как‑то поддержать ее.

— Этого разрешить я не могу, как мне ни жаль. Не могу дать вам свободу вне крепости. Я могу поверить, что вы вернетесь, но есть правила, которым я должен подчиняться. Иначе мне поставят в вину, что я позволяю вам свидание с вашей соучастницей.

— Я вас понимаю и отказываюсь от своей просьбы. Мне было бы очень неприятно, если бы я заставил вас опасаться, что я употребляю во зло ваше великодушие. Для себя же мне не о чем просить. Думаю, что бесполезно просить вас и за узника. Марсель Сорбон в ваших руках, в вашей власти. Он предоставлен вашему состраданию, и вы не отдадите несчастного в руки грубых надзирателей.