Георг Борн - Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

— Каторжник будет предан суду и будет судим по законам страны, господин мушкетер.

— Клетка, ужасная клетка… — тяжело вздохнул Виктор.

— Закон предписывает ее, и на этот раз я уже не смею поступать с ним снисходительно. За каждую попытку бежать пойманному беглецу угрожает клетка. Когда каторжник номер пятьдесят семь бежал в первый раз, его раны позволили мне отправить его в лазарет, а не в клетку. Но он злоупотребил этим снисхождением, воспользовался им для нового побега. И на этот раз его ничто не может спасти от клетки.

Виктор молчал. Он понимал и чувствовал, что комендант не мог поступить иначе. Если бы он сделал исключение, то на него легко могли донести и он был бы привлечен к ответственности.

— Марсель, Марсель, бедный Марсель… — тихим голосом печально произнес Виктор.

— Вы сделали больше, чем вам предписывает долг дружбы, господин мушкетер, — сказал комендант, передавая сопроводительное письмо лейтенанту д'Азимону. — Отправляйтесь в Париж. Желаю вам, чтобы вас не так строго судили за ваш поступок.

Генерал Миренон подал мушкетеру руку.

— Благодарю вас за ваше великодушие, господин генерал, — сказал Виктор, пожимая поданную руку. И повернувшись к офицеру, он сказал: — Я ваш арестант, господин лейтенант д'Азимон.

Виктор и офицер вышли от коменданта, а затем и из крепости. Они отправились в город и сели в почтовый дилижанс, который отправлялся в Париж.

С тяжелым сердцем оставлял Виктор своего друга. Правда, у него была надежда на великодушие генерала Миренона. Но Виктор преувеличивал власть коменданта. Генерал Миренон был служака, который ни на йоту не отступал от закона. А закон присуждал преступника, бежавшего вторично, к смертной казни, если это подтверждалось большинством судей.

Таким образом, участь Марселя была не в руках коменданта. Все офицеры и надзиратели были настроены против Марселя, а это не предвещало ничего хорошего.

Марсель покорился своей участи. Он не сказал ни слова надзирателям, которые вели его, связанного, в клетку и потом ударами кулаков втолкнули туда. Дверь клетки замкнули, и он оказался там, где недавно прощался с Диего. Но думал Марсель не о себе, он думал об Адриенне, о Викторе, который был схвачен вместе с ним и теперь должен был пострадать из‑за него.

Все рухнуло! Последняя надежда была уничтожена.

«Так было угодно Небу, — думал Марсель. — Пусть теперь делают со мной что хотят… Только бы Адриенна не лишилась покровительства! Только бы она не пришла в отчаяние!.. Святая Дева, сжалься над Адриенной!.. Герцог Бофор победил, достиг своего. Теперь‑то незаконнорожденный исчезнет навсегда».

Клетка представляла собой каморку такой величины, что заключенный не мог даже лечь как следует. В клетке не было ни одеяла, ни свежей соломы — в углу валялась лишь охапка сгнившей и сырой. Решетки давили узника, какое бы он ни принял положение, — лежал ли он, сидел ли, стоял ли.

Единственное снисхождение, которое сделал для него комендант, заключалось в том, что на Марселя не надели цепей, и он мог свободно двигать руками и ногами. Зато часовых поставили и возле дверей, и возле окна, которое выходило на реку.

Надежда на спасение совершенно покинула Марселя. Рана на плече после перипетий прошлой ночи разболелась не на шутку. Осмотревший ее доктор прописал примочки. Чтобы каторжник не совсем обессилел, ему, по приказанию коменданта, давали неплохую пищу и немного вина с водой.

Когда же рана стала заживать и можно было не опасаться за его жизнь, над Марселем произвели судебное следствие. Правда, самого его к допросу не потребовали. Все происшедшее было и так слишком ясно.

Группа судей состояла из коменданта, двух офицеров, двух надзирателей и двух капралов. Заседание проходило в большом зале комендантского здания.

Сначала генерал Миренон прочитал изложенное писарем обвинение и весь ход дела, затем напомнил присутствующим, какая на них лежит обязанность и ответственность. Он просил судить по совести и убеждению и не забывать, что дело касается человеческой жизни.

Хотя этим своим вступлением комендант и старался растрогать судей, но тем не менее он сознавал, что не в состоянии ничего сделать для Марселя, тем более что на суде с правом голоса присутствовал люто ненавидящий Марселя надзиратель Рошель.

Заседание суда окончилось быстро. Все судьи были единого мнения, все шесть голосов были поданы за смертный приговор. Комендант ничего не мог сделать. Приговор был составлен и подписан.

Марселя Сорбона приговорили к смерти, и эта весть с быстротой молнии распространилась не только по крепости, но и по всему городу.

XVIII. АДРИЕННА И КОМЕНДАНТ

Вернемся к бедной Адриенне, которая упала в обморок на берегу, когда солдаты увели Марселя и мушкетера и посадили их в лодки береговой охраны.

Несколько рыбаков из предместья и их жены видели, как уводили Марселя и мушкетера. Когда лодки береговой охраны удалились, рыбаки подошли ближе и нашли бесчувственную девушку. Эти люди сжалились над несчастной и отнесли ее в ближайшую хижину, где ее приняла к себе бедная вдова рыбака.

Спустя некоторое время Адриенна пришла в себя и узнала, где находится. Она со слезами на глазах рассказала хозяйке о случившемся, говорила, что Марсель невиновен, что теперь у нее не осталось ни одного человека, который помог бы ей.

Этот простосердечный рассказ Адриенны растрогал рыбачку, и она, не зная даже, что у Адриенны были деньги и что она могла заплатить за свое содержание, предложила поселиться у нее.

— Оставайтесь у меня сколько хотите. Может быть, еще выяснится, что бедный каторжник невинно страдает в крепости.

— Нет, — ответила Адриенна. — Я уже потеряла всякую надежду на спасение Марселя. Но я должна остаться здесь, поблизости от него. Да и куда мне деваться? А тут я хотя бы узнаю, что с ним будет. Предчувствие чего‑то ужасного тяготит меня. Я боюсь — и сама не знаю чего. И этот страх не дает мне покоя.

— Плохо приходится каторжникам, которые пытаются бежать, — сказала пожилая рыбачка. — Благодарите Бога, что солдаты не застрелили его на месте.

— Вы знаете здешние порядки. Скажите, что ожидает каторжников, которые пытались бежать из тюрьмы?

— Они строго наказываются, очень строго, — ответила рыбачка. — Их сажают в клетку, а там — крысы, там — жутко. Немногие это выдерживают…

Адриенна, плача, закрыла лицо дрожащими руками.

— А вы говорите — этот каторжник бежал уже второй раз, — продолжала рыбачка. — Ну, тогда ему будет еще хуже…

— Еще хуже? Разве может быть еще хуже?

— Может. Смерть от руки палача.

Адриенна похолодела и некоторое время смотрела на старую хозяйку остановившимися глазами. И все‑таки в глубине души она не допускала мысли о таком исходе дела. Неужели Небо допустит, чтобы добро было побеждено злом?