Николай Дмитриев - Желтый саквояж

Следователь сделал длинную паузу, потом взял со стола лист бумаги и, чётко произнося каждое слово, начал читать:

— Гражданка Секлета Ващук, соседка подследственного, говорит, что видела, как к Иванчукам приходил какой-то человек. Потом произошла драка, и она слышала, как требовали вернуть какой-то саквояж. — Следователь аккуратно сложил листок в папку и посмотрел на Дмитра. — Ну а на это ты что скажешь?

— Так, пане-товаришу, тут така справа [90] Такое дело. вышла, — Дмитро как-то сразу успокоился и принялся обстоятельно рассказывать: — Я до дому вертався, ну как ещё война была. А у дороги самолёт сбитый горит. Я туда. А там лётчик пораненный. Просит: «Письмо передай». И помер…

— Да саквояж-то тут при чём? — нетерпеливо перебил Дмитра следователь.

— Так после той поляк заявился и вымагаты [91] Требовать. почал: «Отдай ему якогось жовтого чемайдана». Пистолем грозил…

— Чемодан, говоришь? — заинтересовался следователь. — А что там, в том чемодане, такое было?

— А я откуда знаю? — Дмитро как мог постарался изобразить безразличие и добавил: —Да вы сами того поляка спытайте. Я его тут видел. На Яблоневой…

— Спросим… — строго сказал следователь и начал перечитывать протокол допроса…

Затаившись в кустах возле штакетника, Остап наблюдал за домом Ковальских. Свет в окнах давно погас, крыльцо утонуло в ночной темени, и было совершенно ясно, что никаких гостей сегодня Ирена Ковальская не ждёт.

Зачем Змий приказал и дальше следить за Зенеком, который отказался идти на какой-либо контакт, Остап не понимал, но последние три дня исправно отирался на Яблоневой, по возможности стараясь не примелькаться соседям.

Понимая, что сегодня ничего интересного не увидит, Остап уже собрался выбираться из своего укрытия, как его внимание привлёк нарастающий гул автомобильного мотора. И точно, вскоре по мостовой скользнул свет фар, и грузовик-фургон остановился рядом.

Совсем сжавшись под своим кустом, Остап тем не менее увидел, как из автомобиля выскочили несколько человек в военной форме, которые быстро прошли по дорожке к крыльцу, и кто-то из них начал требовательно звонить в дверь.

Через какое-то время в окнах загорелся свет, и после короткой задержки Ирена Ковальская, открыв замок, спросила:

— Кто то?

Военные грубо отпихнули женщину в сторону и скопом ворвались в комнаты. В самой дальней один из них углядел поспешно одевающегося Зенека и, криком созывая товарищей:

— Здесь он!.. Сюда!.. — кинулся на поручика.

Хотя Зенек никак не ожидал такого внезапного нападения, он мгновенно среагировал и, скатившись на пол, успел застегнуть брючный ремень, а потом, вскочив, бросился к выходу. На него тут же навалились со всех сторон, но Зенек дважды сбрасывал с себя нападавших, и они, едва не ломая мебель, летели в стороны.

Тут и Ирена, опомнившись, внезапно кинулась помогать Зенеку, и он чуть было не вырвался, но силы были слишком неравны, и после короткой, но ожесточённой свалки военные всё-таки одолели отчаянно сопротивлявшегося поручика.

В наступившей паузе, когда было слышно только тяжёлое дыхание, один из военных, увидев, как Ирена напрасно пытается сцепить разорванный пополам халатик, подал ей скатерть и вполне миролюбиво пробормотал:

— На, гражданочка, прикройся, а то вишь ты растелешилась совсем, нехорошо…

Эти слова, как плеть, подействовали на оцепеневшего было Зенека, и он, изо всех сил рванувшись, выкрикнул:

— Вы не имеете права!.. Я польский офицер!

Однако один из нападавших, который только что поднялся с пола и щупал окровавленную голову, едва услыхав это, с неожиданным остервенением кинулся на Зенека.

— Офицер!.. Польский!.. Сопротивляться!..

— Прекратить! — резко оборвал его старший.

— Ладно, не буду… — тот неохотно отпустил Зенека и, отходя в сторону, пробурчал: — Ишь, полячишко какой гоноровый… Хорошо хоть не вооружённый…

— Я сказал прекратить! — ещё раз гаркнул на него старший и приказал, показав на Зенека: — Его отвести в машину!.. А здесь немедленно обыск!

Всё это время, пока из так и оставленной раскрытой настежь двери дома доносилась возня да отдельные выкрики, Остап, скорчившись, сидел на месте, кусая от досады локти. Он прекрасно понимал, что все его старания пошли псу под хвост, и сейчас энкаведисты, а в том, что это они, Остап не сомневался, посадят арестованного Зенека в свой фургон, чтобы увезти в буцигарню [92] Тюрьму. .

И точно, два конвоира подвели Зенека к фургону. Один из них взялся отпирать дверцы, а второй держал арестованного. Однако до этого понуро стоявший Зенек вдруг резко дёрнулся, сшиб с ног конвоира и тенью метнулся в темноту. Остап инстинктивно рванулся следом, а конвоиры, услыхав шум в кустах, отвлеклись и потеряли время, дав возможность удрать обоим беглецам.

Слыша впереди стук «англиков» [93] Сапоги английского образца. Зенека, Остап сломя голову мчал следом и вдруг лицом к лицу столкнулся с поручиком, который притаился за углом дома. Остап раскрыл было рот, но жестокий удар в челюсть швырнул его на мостовую.

— Отдавай ВИС, пся крев! — и Зенек всем телом навалился на упавшего Остапа.

Пытаясь освободиться, Остап хотел было пояснить, как всё вышло, но где-то недалеко послышался приближающийся топот, и кто-то крикнул:

— Да где он, собака?..

— А, сакрамента! — в сердцах выругался Зенек и, треснув Остапа по голове, вильнул в сторону…

Пересидев ночь в чьём-то палисаднике, Зенек успокоился только под утро. С рассветом он, опасаясь появления хозяев, выбрался из спасительного дворика и поспешил в центр, где, несмотря на раннее утро, уже началось оживлённое движение.

Миновав еврейский квартал, Зенек на углу у синагоги свернул в проулок и остановился перед аккуратным парадным входом, украшенным мраморной вазой для цветов. Здесь же, справа от двери, красовалась вывеска: «Зубной врач»

На всякий случай поручик огляделся и, вздохнув, вошёл в переднюю. К его удивлению, тут уже было несколько человек, и Зенек битый час проторчал на деревянном диванчике, прежде чем из кабинета выглянула миловидная врачиха и пригласила его:

— Пан, прошу…

Старательно изобразив страдающего от зубной боли, Зенек уселся в зубоврачебное кресло, а когда женщина, окончив осмотр его зубов, удивлённо заключила:

— Не понимаю, пан, что тут у вас болит?.. — тихо, но с особым выражением сказал:

— Я перепрошую пани, я к пану майору.

Врачиха отложила зеркальце, внимательно посмотрел на поручика и также тихо ответила:

— Хорошо, идёмте…

Она указала Зенеку на другую дверь, и сама, сначала через короткую анфиладу комнат, а потом чёрный ход вывела неожиданного гостя во внутренний дворик. Оставив Зенека на крылечке, она вернулась назад, а топтавшийся на ступеньках поручик не сразу заметил майора Вепша, который с тяпкой в руках ковырялся на грядке возле каких-то кустиков.