Михель Гавен - Балатонский гамбит

— Говорю, в соседней деревне, — повторила Наталья.

— В этой Дунапентеля? — спросил старик. — Там же немцы.

— Нет, дальше.

— То-то ходила так долго, — он охнул, когда Маренн начала отрывать бинты, откинулся на матрац, — но рука у нее легкая, чувствуется, умелая. А что бои-то, дочка? — снова посмотрел на Наталью. — Отсюда и не слыхать уже.

— Идут бои, на канале, не прекращаясь, — ответила Наталья.

В дверях появился Золтан. Наталья встала. Он пришел со двора. «Может, увидел немецкие БТРы?» — у Натальи тревожно заныло сердце. Но венгр только кивнул ей и снова вернулся в сени. Следом за ним юркнула его жена. Наталья услышала, как она что-то быстро тараторила ему по-венгерски и тыкала пальцем в блеклый портрет императрицы под иконами. «Неужели догадаются? Выдадут?». Наталья встала, вышла в сени к венграм. Лесничиха тут же скрылась в чулане, юркнув за занавеску. Было слышно, как она гремит какими-то банками.

— Я видел машины, — шепотом сказал Наталье венгр. — Фрейляйн привела немцев?

— Да, — отпираться было бессмысленно. — Но не для того, что вы думаете.

— Это немецкий врач?

— Да. Она окажет помощь раненым и всех отвезут в безопасное место. Но времени очень мало. Вашу сторожку тоже скоро займут. Придет другая дивизия, не та, что в Дунапентеле, они уже близко. Но мы увезем раненых до того, как они явятся. Так что вас тронуть не должны.

— Спасибо, фрейляйн, — Золтан сжал ее руку. — Если бы они пришли и нашли их…

— Сама знаю. Потому и решилась на такой шаг.

— Я пойду, помогу ей, — венгр решительно направился в комнату.

Приблизившись к Маренн, поклонился.

— Позвольте предложить помощь, ваше высочество. Я служил австрийскому кайзеру, — сказал по-венгерски, чтобы уж точно никто не понял.

Маренн подняла голову и взглянула на него недоуменно. Венгр указал глазами на портрет императрицы Зизи на стене. Только сейчас она заметила его. О своем сходстве с Зизи она слышала не раз, но чтоб узнали вот так, в какой-то глухой сторожке — она искренне удивилась. Видимо, слава Габсбургов и память о них не увядают в их бывшей империи.

— Благодарю, — она ответила ему по-венгерски. — Вы хозяин?

Он кивнул.

— Прошу вас, я сейчас займусь вон той женщиной, — она указала взглядом на Раису. — Мне необходима теплая вода. Если возможно, разберите стол. Мы перенесем ее туда. На полу смотреть такую рану невозможно. Кроме того, принесите побольше света.

Она говорила по-венгерски, понял ее только Золтан.

— Одну минуту, ваше высочество, — венгр быстро вышел в сени, было слышно, как он разговаривает с женой.

— Венгерка, — Харламыч вздохнул, видимо, успокоился.

— А ты что, сомневался? — спросила Наталья.

— А сапоги-то у нее немецкие, — Харламыч сказал Наталье вполголоса. — Офицерские. Как эсэсовцы носят.

— Пожалуйста, не шевелитесь, — строго сказала ему Маренн.

— Ишь какая, привыкла, чтоб подчинялись. Ихние замашки. Слов мало, но как скажет, не захочешь, а сделаешь.

У Натальи все похолодело внутри. Но она старалась не подать виду.

— Ну, мало ли сапоги, — она пожала плечами. — Я и внимания не обратила. Мало ли откуда они ей достались, может, с убитого сняла. Носить-то нечего.

— Но они ей ни на миллиметр не велики, точно подогнаны, — не унимался Харламыч. — А если бы с мужика сняла, хлябали бы. Это точно офицерские, причем высокого звания.

— Ну, я не знаю…

— Пожалуйста, повернитесь, — попросила Маренн, заботливо поддерживая старика сбоку.

Наталья перевела.

— Сейчас, милая, — тот чуть поморщился, — берет почти ласково, а по характеру вроде и не скажешь. Хорошая докторша, — он снова улегся, подложив руку под живот. — Любого вылечит.

Наталья озабоченно посмотрела на Маренн, но та только едва заметно улыбнулась — старик явно вызывал у нее симпатию. Закончив перевязку, Маренн открыла саквояж, достала оттуда железный ящичек, в котором в спирту хранились шприцы. Открыла его.

— Это еще зачем? — дед насторожился. — Ты ей скажи, — он заерзал на матрасе, — я того, уколов боюсь. Наш поп тот вообще говорил, что уколы — не божеское дело.

— Харламыч, не мешай врачу, — Наталья сурово сдвинула брови, хотя хотелось рассмеяться. — Надо же сделать прививку, чтобы заражения крови не было. Не знаешь, что ли? Не делали тебе?

— Да знаю, — старик кисло наморщился. — Делали. Только я все равно боюсь. Неприятно это.

Маренн надломила ампулу, набрала шприц.

— Так она чего, штаны с меня снимать будет? — дед опять заволновался. — А в другое место нельзя?

— А ты что, стеснительный, что ли? — спросил Родимов. — Боишься, что хозяйство твое увидит?

— А я на тебя посмотрю, как она тебя колоть станет, — Харламыч насупился. — А мы, сама знаешь, немытые давно. Неприятно ей будет. Что, доктор, штаны снимать, что ли? — Харламыч посмотрел на Маренн.

Она поняла его вопрос и кивнула, приготовив шприц.

Харламыч, глубоко вздохнув, расстегнул ремень. Маренн ловко спустила его брюки сбоку и уколола в бедро — мгновение, и как не было ничего.

— Одевайтесь, — сказала, вставая.

— Что, все уже? — дед в изумлении почесал затылок. — Я даже не заметил ничего. Вот это да. Как комар укусил. Так нам комар-то что, мы привычные.

— А я только посмотреть хотела, — разочарованно протянула Прохорова.

— Отставить разговоры, — прикрикнула Наталья. — Не мешай.

Маренн раскрыла саквояж, Наталья заметила, как она быстро взглянула в сторону снайперши, ковырявшей пальцем в зубах после еды, потом достала несколько конфет и как бы случайно положила их рядом с собой. Прохорова сразу уставилась на блестящие фантики.

— А это что? — спросила она Наталью. — Взять можно?

— Прохорова, ты как с голодного острова, — сурово одернула ее Наталья. — Еще никто не ел, а ты уже до отвала заправилась. Еще и конфеты ей.

— Я возьму? — заскулила снайперша.

— Ну, возьми, — Наталья вопросительно взглянула на Маренн, как бы спрашивая разрешения. Та кивнула.

— Мне, мне дай одну, — Родимов протянул руку, но Прохорова схватила быстро все конфеты и развернув, запихала в рот, все разом.

— Самой надо, — сказала жуя, так что с трудом можно было понять, что она говорит.

Наталья с трудом сдерживала смех.

Вошел Золтан. Перед ним юркнула его старуха, быстро убрала все со стола. В дверях мелькнули две пары черненьких глазенок — золтановские внучата с нескрываемой завистью смотрели на фантики от конфет.

Маренн снова открыла саквояж, достала пряник в блестящей обертке.

— Дай им, — сказала Наталье по-немецки. — Чтобы они конфетам не завидовали. Взяла с собой, чтоб тебя накормить, если ничего другого не найдется.

— Хорошо, сейчас.

Наталья взяла пряник, отдала мальчишкам, те с радостным смехом побежали его делить.