Оливер Боуден - Черный флаг (ЛП)

Я все еще отряхивал с себя пыль, когда раздалось "Солдаты!" В следующий миг я уже занимался двумя вещами: во-первых, побегом со всей мочи сквозь улицы Гаваны, чтобы сбежать от вооруженных людей со свекольными лицами, при этом, во-вторых, стараясь не заблудиться.

Мне удалось и то, и это, и позже я вновь встретился с Боннетом в таверне, но узнал, что солдаты не только конфисковали его сахар, но и сумку, что я взял у Дункана Уолпола. Сумку, которую я собирался отнести Торресу. Дерьмо.

С потерей сахара Боннета я мог смириться. Но не с потерей сумки. 

Гавана — это то место, где ты можешь околачиваться без дела, не привлекая лишнего внимания. И это в самый обычный день. В день, когда вешали пиратов, от тебя не только ждут, что ты будешь слоняться на площади, где проводят казни, но и чертовски это поощряют. Союз между Англией и Испанией может и был далеко не простым, но были пункты, в которых обе стороны соглашались. Один из них заключался в том, что обе ненавидели пиратов. Второй — в том, что обеим нравилось видеть пиратов повешенными.

И вот на эшафоте перед нами стояло трое буканьеров со связанными руками, они глядели большими, испуганными глазами через силки перед ними.

Недалеко стоял испанец, которого называли Эль-Тибурон — огромный бородатый мужлан с мертвыми глазами. Человек, который никогда не говорил, потому что не мог: он был немым. Я перевел взгляд с него на приговоренных, и понял, что я не мог смотреть на них, я думал: "Кабы не милость Божия, так шел бы и я…"

Мы пришли не за этим, во всяком случае. Боннет и я стояли спиной к обесцвеченной от ветров стене, притворяясь, будто мы просто прохлаждались и ждали казни, и будто мы были совсем не заинтересованы в разговоре сплетничавших испанских солдат неподалеку. О, нет, конечно же нет.

— Ты все еще хочешь просмотреть груз, который мы конфисковали прошлой ночью? Говорят, там были несколько ящиков английского сахара.

— Ага, то, что взяли у барбадосского торговца.

— Дункан, — чуть шевеля губами, произнес Боннет, — они говорят о моем сахаре.

Я взглянул на него и кивнул в знак благодарности за перевод.

Солдаты дальше начали обсуждать драку в таверне. Тем временем испанский офицер со сцены начал объявлять о казни трёх мужчин, об их преступлениях, и торжественно завершил со словами:

— Таким образом, вы приговорены к смерти через повешение.

По его сигналу Эль-Тибурон потянул за рычаг, люк открылся, тела упали, и толпа охнула.

Я заставил себя взглянуть на три качавшихся трупа, задержав дыхание на случай, если то, что мне говорили о поносе, окажется правдой. Эти тела будут выставлены напоказ на виселице по городу. Боннет и я уже видали такие в путешествиях. Они не терпели пиратов здесь и хотели, чтобы об этом знали все.

Мне было жарко в робе, но тогда я был благодарен за маскировку.

Мы ушли, наша экспедиция к эшафоту дала нам информацию, которую мы искали. Товар был в Кастильо. Значит, туда нам и было нужно. 

Перед нами выросла бескрайняя стена из серого камня. Она действительно загораживала солнце, или это была всего лишь иллюзия? В любом случае, нам было холодно в ее тени, мы чувствовали себя заблудившимися, как два брошенных ребенка. Что стоит сказать о кубинцах, или об испанцах, или кто бы там ни отвечал за построение огромного Castillo de los Tres Reyes Magos del Morro, они знали, как надо строить запугивающие крепости. Ее построили около ста пятидесяти лет назад, чтобы она еще и простояла, и казалось, она все еще будет на своем месте через следующие сто пятьдесят лет. Я перевел взгляд с нее на море, и представил, как ее обстреливают с бортовых пушек мановаров. "Какой след оставят стальные шары установленных орудий?" — подумал я. "Почти никакой".

В любом случае, линейного корабля у меня не было. Зато у меня был торговец сахаром. Мне нужен был более скрытный способ пробраться внутрь. Преимущество, которым я обладал, заключалось в том, что никто в здравом уме не хотел попасть за эти темные, нависшие стены, потому что там испанские солдаты выпытывали признания из своих заключенных и, возможно, проводили поспешные казни. Только дурак захочет пойти туда, где не светило солнце, где никто не услышит твой крик. Даже несмотря на это нельзя было просто взять и войти. "Эй, парень, не мог бы ты сказать нам, где хранилище с конфискатом? Я потерял сумку, полную важных документов и со странно выглядящим кристаллом внутри".

Тогда спасибо тебе, Господи, за проституток. Не потому что я был возбужден, а потому что я увидел путь внутрь — внутрь крепости, я имею в виду. У этих дам полусвета, сидевших на деньгах, были хорошие причины быть по другую сторону тех стен, и кто бы лучше них провел нас внутрь?

— Тебе нужна подруга, гринго? Тебе нужна женщина? — спросила одна, подкатывая с пышной грудью, у нее были рубиново-алые губы и дымчатый взгляд, полный обещаний.

Я проводил ее в сторону от стен замка.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Зовут, сеньор?

— Ты говоришь по-английски?

— Нет, нет английски.

Я улыбнулся.

— Но на языке золота говорим мы все, так?

Да, как выяснилось, Рут говорила на языке золота. Она владела им почти в совершенстве, и то же можно было сказать о ее подруге, Жаклин.

Боннет с хитрым видом околачивался неподалеку. Все представились друг другу, и через несколько минут мы уже нагло шли к передним воротам крепости.

У ворот я оглянулся, и увидел, что городская давка, сутолока и жара, казалось, отступили, сдерживаемые зловещей каменной глыбой и высокими смотровыми башнями Кастильо, который излучал опасность, подобно мифическим чудовищам, живших, по словам моряков, на неведомых глубинах океанов: тучные и смертельные. "Прекрати", — сказал я себе. У нас был заготовлен план, и нам нужно было его исполнить.

Входя в роль дюжего телохранителя, я громко постучал в двери, и мы дождались, пока их открыли. К нам вышли двое испанских солдат, державшие в руках мушкеты со штыками, они долго смотрели на нас сверху вниз: на меня и Боннета, особенно масленые взгляды они припасли для Рут и Жаклин.

Я играл свою роль. Я выглядел крепким. Рут и Жаклин играли свою роль. Они выглядели эротично. Работа Беннета состояла в том, чтобы говорить по-испански, который я понимал частично, и остальное он объяснял мне позже.

— Здравствуйте, — сказал он. — Боюсь, ни одна из моих подруг не владеет испанским, поэтому мне поручили говорить за обеих, а этот мой коллега, — он указал на меня, — он здесь, чтобы обеспечить безопасность дамам.

(Ложь. Я затаил дыхание, мне казалось, будто над нашими головами висел знак, объявлявший о нашем обмане. Ложь!)

Двое солдат взглянули на девушек, которые, подбодренные золотом, не говоря о нескольких бокалах рома, прихорашивались и вытягивали губки так профессионально, что любой бы поверил, что этим они зарабатывали на хлеб. Но этого было недостаточно, чтобы убедить стражников, и они уже собирались отослать нас прочь и позволить поглотить себя приземистой серой твари, когда Боннет сказал волшебные слова: Эль-Тибурон. Девушек пригласил Эль-Тибурон, сам палач, объяснял он, и стражники, побледнев, обменялись нервными взглядами.