Оливер Боуден - Черный флаг (ЛП)

Мы видели его в деле, конечно. Не нужно обладать особыми умениями, чтобы потянуть за рычаг, но для этого нужно иметь — как правильнее выразиться? — мрачные черты характера, чтобы тянуть за рычаг, который открывает люк и отправляет трех людей прямиком на смерть. И так получилось, что одного лишь имени Эль-Тибурона хватало, чтобы внушить страх.

Подмигнув, Боннет добавил, что Эль-Тибурону по нраву девушки из Португалии. Рут и Жаклин, продолжая прекрасно играть свои роли, хихикали и посылали воздушные поцелуи, кокетливо поправляя бюсты.

— Эль-Тибурон — правая рука самого губернатора, — сказал один из солдат с подозрением. — С чего вы взяли, что он будет в Кастильо?

Я сглотнул. Мое сердце уперлось в грудную клетку, и я искоса взглянул на Боннета. Грош цена его информации, ничего не скажешь.

— Уважаемый, — улыбнулся он, — неужели ты думаешь, что эта встреча получит одобрение со стороны губернатора Торреса? Эль-Тибурону понадобится новый работодатель, если губернатор обнаружит, что он проводит время в компании проституток, и поэтому заниматься этим на собственной территории губернатора…

Боннет посмотрел по сторонам, и солдаты вытянули шеи, чтобы услышать больше.

Боннет продолжил:

— Думаю, излишне напоминать, джентльмены, что обладание этой информацией ставит вас — как бы сказать? — в деликатное положение. С одной стороны, вы ведаете кое-чем об Эль-Тибуроне — самом опасном человеке Гаваны, не забывайте — он заплатит, а, возможно, убьет… — здесь он сделал паузу, достаточную, чтобы донести смысл слов, — чтобы это утаить. От того, как вы поведёте себя, обладая этой информацией, несомненно зависит то, как отблагодарит вас Эль-Тибурон. Я ясно выражаюсь, джентльмены?

По мне, так он нёс какую-то бессмыслицу, но она, казалось, принесла желаемые плоды: двое стражников наконец сделали шаг в сторону и пропустили нас.

И мы вошли внутрь.

— Столовая, — сказал один из стражников, указав на ступенчатую лестницу, которая вела наверх со двора, на котором мы стояли. — Скажите им, что ищете Эль-Тибурона, вам прямо покажут, куда надо. И скажите этим дамам вести себя прилично, если только не хотите нечаянно раскрыть причину вашего визита.

Боннет как мог елейно улыбнулся и кивнул, потом мы прошли мимо, и он хитро подмигнул мне. Мы оставили двух абсолютно одураченных солдат за собой.

Моей первой остановкой была комната с награбленным, и я, оставив их, поднялся по ступенькам, очень надеясь, что выглядел так, будто был из крепости. По крайней мере, было тихо: не считая тех стражей, солдат было довольно мало. Большинство, казалось, собрались в столовой.

Я направился прямиком к хранилищу, в котором я едва не запрыгал от радости, обнаружив сумку со всеми документами и кристаллом в целостности и сохранности. Я положил его в карман и оглянулся вокруг. Для хранилища здесь было удручающе пусто. Кроме сумки с несколькими золотыми монетами (которая отправилась в мой карман), там стояли ящики с сахаром. Я понял, что мы не сможем их вернуть. Прости, Боннет, но это дело подождет.

Через пару минут я вновь присоединился к ним: они решили не рисковать в столовой и вместо этого слонялись на ступеньках, напряженно ожидая моего возвращения. Боннет с таким облегчением встретил меня, что позабыл спросить о своем сахаре — придется пока воздержаться от этой роскоши — и, смахнув пот, скопившийся от волнения, с брови, он повел нас назад к проходу и затем вниз во двор, где наши друзья из стражи обменялись взглядами, завидев нас.

— Понятно. Уже вернулись?

Боннет пожал плечами.

— Мы расспросили в столовой, но там не было и следа Эль-Тибурона. Возможно, произошла ошибка. Возможно, его желания удовлетворили в другом месте.

— Тогда мы скажем Эль-Тибурону, что вы приходили, — сказал один из стражников.

Боннет одобрительно кивнул.

— Да, пожалуйста; но помните, будьте осторожны.

Стражники кивнули; один даже коснулся пальцем своего носа. С ними наша тайна останется в безопасности.

Позже мы стояли в порту, корабль Боннета был неподалёку.

Я передал ему сумку, которую стащил из комнаты с награбленным в Кастильо. Она, казалось, пришлась к месту — восполнила его потерю сахара. Во мне было и что-то хорошее, знаешь ли.

— Да нет, пустяки, — сказал он, но взял сумку.

— Надолго задержишься? — спросил я.

— На несколько недель, наверное. Затем назад в Барбадос, к скучной семейной жизни.

— Не соглашайся на скуку, — сказал я, — плыви в Нассау. Живи жизнью, какую хочешь сам.

Он уже поднимался по трапу, а его новые члены экипажа готовились к отплытию.

— Я слышал, что Нассау кишит пиратами, — посмеялся он. — Кажется, очень кричащее место.

Я задумался над этим.

— Нет, не кричащее, — сказал я. — Свободное.

Он улыбнулся.

— О боже, вот было бы приключение! Но нет, нет. Я муж и отец. У меня есть обязанности. Жизнь состоит не из одних удовольствий и развлечений, Дункан.

На мгновение я позабыл о том, что принял чужое имя, и почувствовал угрызение совести. Боннет если что и сделал для меня, то только в помощь. Что овладело мною, я не знаю. Вина, наверное. Но я сказал ему:

— Эй, Боннет. Мое настоящее имя Эдвард. Дункан — это прозвище.

— Ааа… — он улыбнулся. — Тайное имя для вашей тайной встречи с губернатором…

— Да, с губернатором, — сказал я. — Кажется, я уже изрядно заставил его ждать. 

Я направился прямиком к резиденции губернатора Торреса, огромному особняку, расположенному за невероятно высокими стенами и железными воротами, прочь от суеты Гаваны. Там я сказал стражникам:

— Доброе утро. Мистер Уолпол из Англии прибыл на встречу с губернатором. Полагаю, он ожидает меня.

— Да, мистер Уолпол, пожалуйста, проходите.

Проще пареной репы.

Заскрипели ворота — привычный звук в жаркий летний день, и, когда я вошел, то был вознагражден впервые увиденной картиной того, как жили богатеи. Везде росли пальмы, на постаментах стояли короткие статуи, и откуда-то доносилось журчание воды. Контраст с крепостью бросался в глаза, здесь было богатство, когда там — грязь, пышность — вместо мрака.

Пара стражников, пока мы шли, держались на почтительном, но бдительном расстоянии позади, и мой ограниченный испанский позволил уловить некоторые моменты их болтовни: судя по всему, я опоздал на пару дней, судя по всему, я был "асесипо", ассассином, и они как-то странно произносили это слово. Подчеркивали.

Я шел с расправленными плечами и высоко поднятым подбородком, думая только о том, что мне оставалось продлить свою уловку лишь ненадолго. Мне понравилось быть Дунканом Уолполом — я чувствовал себя освобожденным от Эдварда Кенуэя, и нередко я задумывался над тем, чтобы распрощаться с этим именем навсегда. Конечно, я хотел сохранить что-то от Дункана, сувениры, подарки на память: его роба, как минимум, его стиль боя. Его выправка.