Адольф Мютцельбург - Невеста с миллионами

Между тем мы продвигались к Аризоне и Толедо, которое я уже прекрасно знал из описаний мистера Бюхтинга. Немцы оставили свою родину из-за суровости нового владельца имения, где они жили; один из друзей дона Лотарио, профессор Ведель, уверил их, что в Америке они обретут новую родину, лучше которой им нигде не найти. Чтобы не оказаться в Новом Орлеане, где свирепствовала желтая лихорадка, они, по совету профессора, выбрали сухопутный маршрут, рассчитывая постепенно привыкнуть к нашему климату. В Ричмонде им пришлось задержаться дольше, чем они собирались, из-за отказа одной молодой девушки двигаться с ними дальше. Старик Ветцель говорил о ней очень загадочно и туманно. Он до сих пор сожалеет, что она не попала вместе с ним в Толедо; вероятно, он все еще пытается разыскать ее и пригласить сюда. Так вот, эти люди спешили достичь Аризоны к определенному сроку и по этой причине не предпринимали особых попыток выяснить мою личность у местных властей или подыскать мне подходящий приют. Вот почему мой приемный отец, несмотря на все усилия, не смог ничего обо мне узнать. В апреле прошлого годя мы наконец прибыли в Толедо. Можете представить себе удивление дона Лотарио, когда я рассказал ему, каким образом оказался здесь!

Теперь вы вправе спросить, почему я еще в Толедо. Мне следовало бы немедленно вернуться и передать преступника в руки правосудия. Так я и собирался сделать. Но после неоднократных бесед с доном Лотарио эта история предстала передо мной в ином свете. Во-первых, Ральф, который однажды уже зашел так далеко, не побоится повторить неудавшуюся попытку. Во-вторых, нам важно узнать, с какой целью он решился на подобный шаг, а для этого лучше всего на некоторое время оставить Ральфа в полной уверенности, будто я и в самом деле погиб в результате того вероломного нападения. Кроме того, поездка в Нью-Йорк связана сейчас с огромными трудностями. Мы воздерживаемся даже от писем моему приемному отцу. Насколько мне известно, Ральф вскрывает все деловые письма. Теперь он, вероятно, внимательно следит и за частной корреспонденцией мистера Эверетта: возможность того, что я остался в живых, заставляет его быть недоверчивым. Ведь мой труп не был найден, а это лишает его полной уверенности в моей смерти. Дон Лотарио просил меня оставаться пока в Толедо, поскольку и для меня, и для всех остальных это, по его словам, самое лучшее. Необходимо следить за Ральфом, заманить его в ловушку, или же мне следует неожиданно появиться перед ним, чтобы он выдал сам себя. Если бы я прямо сейчас, не имея доказательств, попытался обвинить его, это бы нисколько мне не помогло: как только я снова окажусь в Нью-Йорке, Ральф найдет способ устранить меня каким-то иным путем. Дантес, заверил меня дон Лотарио, воспользуется удобным случаем, когда сочтет нужным, чтобы уведомить моего приемного отца и семейство Бюхтинг, что я жив. Вот как обстоят теперь дела, господа! Я знаю только то, что сообщил мне сегодня дон Лотарио. Мне, сказал он, следует остерегаться, потому что мне, похоже, вновь грозит какая-то опасность. Но я покоряюсь судьбе, ибо знаю, что мое дело — в надежных руках дона Лотарио и его друга Дантеса!

Ричард Эверетт умолк. Наступила долгая пауза. Оба друга были потрясены тем, что им пришлось услышать. Потом они разразились самыми резкими словами в адрес Ральфа, которого каждый из них с удовольствием покарал бы собственными руками. Но в конце концов они вернулись к новой опасности, нависшей, кажется, над Ричардом; во всяком случае, у дона Лотарио и у Дантеса были основания для опасений, поскольку и сам Дантес уже стал жертвой нападения. Если Ральф действительно узнал, что Ричард жив и где он скрывается, стоило ли удивляться, что он задумал новое убийство, дабы исправить свою оплошность. Но зачем в таком случае нападать на Дантеса? Может быть, Ральф узнал, что старику известно об этом преступлении?

Ричард сердечно простился с друзьями, после чего все трое разошлись по своим комнатам.

На следующее утро всю колонию облетела весть о том, что от полученной накануне раны старик Дантес скончался. Одновременно дон Лотарио велел распустить слух, якобы старик запретил любые церемонии в его память, а останки, согласно его воле, должны быть без всяких почестей переправлены на гору Желаний и там преданы земле. Между тем последним прибежищем Дантеса считался цинковый гроб, установленный в одной из ниш в скале, на которой возвышалась главная гасиенда.

Несколько дней прошли в безмятежном спокойствии. Правда, трое друзей, не сговариваясь, перестали совершать прогулки верхом в окрестностях колонии, но зато нашли другое развлечение, занимаясь стрельбой, фехтованием и гимнастическими упражнениями. Очень приятное провождение времени предлагала и прекрасно оборудованная купальня, выстроенная на реке, протекающей среди густого леска. Эдмону порой хотелось, чтобы друзья оставили его в покое, развлекаясь на свой лад, потому что Инес стала опять появляться на людях, а Эдмон не знал большего наслаждения, чем сидеть с нею рядом, слушать ее голос и смотреть в ее глаза. Ему казалось, что его беспокойное воинское ремесло осталось где-то в далеком прошлом и он уже никогда больше не будет убежденным солдатом, каким был прежде. Он также говорил себе, что такой человек, пользующийся законным правом на убийство других, вряд ли станет своим в этом кругу, хотя там, как он знал по собственному опыту, мужество и храбрость ценятся не менее высоко. Он начал задумываться и над тем, что подобная жизнь колониями, призванная дать богатые всходы в будущем, имеет и свои очень серьезные стороны и требует от человека большого мужества. Неужели стоит добиваться руки Инес, чтобы некоторое время спустя сказать ей: «А теперь мне пора назад, в Мексику, а ты, дорогая, останешься здесь умирать от страха, пока я буду подвергать себя тысячам опасностей, защищая в сражениях честь Франции, добывая ей военную славу и карая этих введенных в заблуждение упрямых мексиканцев»! Он считал, что в этом есть нечто бесчеловечное, жестокое.

Эдмону было над чем задуматься, и Альфонсо с Ричардом справедливо считали, что он стал намного серьезнее. Вообще на главной гасиенде, как и во всей колонии, воцарился дух озабоченности, какого здесь, по уверениям колонистов, никогда прежде не было. Серьезность дона Лотарио и его близких приписывали кончине старого миссионера. Однако посвященные — а к их числу принадлежали и первые колонисты — знали, что дело совершенно в другом. Тайком раздавались боеприпасы, и каждую ночь несколько бывалых людей совершали обход колонии. Вслух об этом не говорили: большая часть колонистов ничего не подозревала.

Спустя четыре дня после исчезновения Дантеса — который на самом деле, несмотря на полученную рану, покинул гасиенду уже на следующую ночь — примерно в полночь к главной гасиенде неслышно приблизилась какая-то темная фигура. В тот самый миг, когда она достигла лестницы на веранду, с нижней ступеньки быстро поднялась еще одна темная фигура, только что там сидевшая.