Адольф Мютцельбург - Невеста с миллионами

Однажды утром на плотине появились всадники и, размахивая платками, принялись делать людям Стонтона какие-то знаки. Капитан и его товарищи, очевидно, знали этих людей и спустили на воду лодку, чтобы переправиться на другой берег. По-видимому, они свято хранили тайну переправы через бэйю и посвятили в нее немногих, особо надежных людей.

В лодку, готовую к отплытию, сели Стонтон, Стибби и Вули. Бигг остался стеречь Ричарда. Наззи, правда, был уже в состоянии сидеть и немного двигаться, но для дела все еще не годился. Впрочем, Ричард заметил, что его никогда не оставляют наедине с Наззи. Вероятно, техасцы опасались расположения спасенного к своему спасителю.

Спустя четверть часа они вернулись. Их физиономии сияли.

— Где там наши ружья?! — кричали они. — Подвернулся случай поохотиться на негров!

— Что там такое, объясните толком? — спросил Наззи.

— С плантации Хантера бежало полсотни ниггеров. Они собирались пробраться на Север, но у Ред-Ривер им преградили путь. Ниггерам пришлось повернуть назад. Их так обложили, что остался единственный путь к отступлению — мимо нашего бэйю. Они появятся там — на узком отрезке между нашим бэйю и бэйю Блэк. Мы сможем перестрелять их как куропаток.

— Но какой интерес мистеру Хантеру, если его черномазых перебьют? — удивился Наззи.

— Черт возьми, а ведь верно! Это для него убыток в тридцать тысяч долларов! Но те, кто сообщили нам, настоящие охотники на ниггеров. Их не волнует, получит ли Хантер назад свою рабочую скотину. Сейчас черномазые вне закона, они для нас вроде дичи. Шестеро наших приятелей гонят их от Ред-Ривер к нашему бэйю. Через час, не позже, ниггеры должны быть здесь.

Людоедская радость светилась на физиономиях техасцев, когда они собирали ружья и ягдташи. Что касается Стонтона, то он не расставался со своим оружием.

— Черт побери! — бурчал Бигг. — Что может быть лучше охоты на черномазых! Я иду с вами.

— Верно, за это тебя никто не осудит! — ответили ему. — Но что будем делать с парнем?

— Посадим за решетку! — сказал Бигг.

Ричард не заставил принуждать себя. Решив спокойно покоряться судьбе, пока не в силах ее изменить, он прошел за решетку, и Вули защелкнул за ним замок.

Между тем Наззи спокойно покуривал свою короткую трубку. Минуло около получаса.

— Ты спишь, парень? — спросил наконец техасец.

— Нет, — ответил Ричард.

— Будь добр, сделай мне одолжение, — продолжал Наззи. — Я просто помираю от скуки. Расскажи, как ты попал в Толедо и что вообще с тобой приключилось.

Ричард надеялся, что чистая правда пойдет ему только на пользу, и принялся описывать техасцу все свои злоключения. Он рассказал о неожиданном нападении Ральфа, о своем поистине чудесном спасении и пребывании в Толедо. Наззи слушал внимательно, не перебивая.

И все-таки взволнованное повествование юноши было прервано. Примерно через полчаса они услышали выстрелы, доносившиеся с восточной стороны бэйю.

— Ба! Они уже здесь! — вскричал Наззи, сверкая глазами. — Эх, если бы я мог поднять ружье!

Ричард промолчал. Он достаточно хорошо знал этих людей. Ему было известно, что к неграм они не испытывают ни малейшей жалости. Негр для них нечто вроде животного, причем такого, которое вызывает ненависть, как, например, змея, скорпион. И то, что их взгляды разделяли богатые, высокомерные плантаторы, еще больше усиливало это чувство.

В хижину доносились крики, словно с настоящей охоты, время от времени слышались предсмертные вопли. Ричард невольно прервал свой рассказ и с ужасом прислушивался к этим звукам. Для Наззи они были отголосками прошлого, он беспокойно вертелся в своем углу. И лишь когда шум стих, он немного присмирел.

— Ну, давай дальше, малыш! — сказал он наконец. — Что толку слушать, если не можешь принять участие! Так на чем мы остановились?

Ричарду оставалось лишь рассказать, как в Толедо насторожились после нападения на миссионера и что случилось потом с Йерресом и с ним самим.

— Выходит, добрые приятели сыграли с тобой неважную шутку! — заметил Наззи. — Со мной было точно так же. Мой собственный брат увел у меня девушку, которую я любил, и внутри у меня словно все окаменело, и я забыл, что такое жалость. Ничего не поделаешь, мой мальчик. Правда, я многим тебе обязан, но уж кто попадет капитану в руки, того он держит крепко, и ты, верно, сам понимаешь, что я не могу обманывать товарищей.

— Этого я от вас и не требую, — ответил Ричард, сказавший себе, что следует проявлять осторожность. — Хотя вам было бы совсем неплохо, если бы вы бежали вместе со мной, отыскали бы себе где-нибудь тихое местечко и мирно жили бы на те деньги, что даст вам мой отец.

— Так не пойдет, сынок! — ответил Наззи, с трудом покачав головой. — Пока я лежал в лихорадке, иной раз, когда я приходил в сознание, мне являлись странные мысли о жизни и смерти. Но если кто-то, вроде меня, привык к такой жизни, ее уже не изменишь. Да лучше ее ничего и нет. Самое ценное на этом свете — это свобода: можно делать, что хочешь, спать с ружьем в руках под открытым небом, не бояться ни Бога, ни черта, никогда ни перед кем не гнуть спину и отплатить всякому, кто причинит тебе зло, как он того заслуживает!

— Однако я не вижу в этой жизни, здесь, ничего особенно хорошего, — возразил Ричард. — Будь вы преуспевающим траппером в Миссури или колонистом в каком-нибудь другом месте, вы пользовались бы той же свободой, прелесть которой я прекрасно понимаю, но не страдали бы от лишений и скуки, как здесь, в бэйю.

— Нет, нет, ничего не выйдет! — решительно заявил Наззи. — Я не могу оставить товарищей. Да и не по себе было бы как-то — одному, неизвестно где. Одиночку и дьявол не оставит в покое. Так чтобы не терять времени — ведь мои товарищи могут вернуться в любой момент, — я только хотел тебе сказать, что не стану помогать в побеге. Обещаю только одно (и это ты заслужил): если сумеешь убежать, я не буду стрелять тебе вслед, не издам ни звука, а если и выстрелю, то непременно мимо. Вот так! И давай больше не будем об этом!

К вечеру возвратились остальные техасцы. Они были здорово навеселе, и не только от виски. Их опьянила недавняя охота на людей. Бигг, самый трезвый из вернувшихся, взахлеб описывал Наззи жуткую бойню, жертвами которой пали два десятка негров.

Ричард слушал с содроганием. Когда ему протянули сквозь решетку ужин, он не мог на него смотреть. Половину ночи он провел без сна. Он твердо решил бежать.

Когда на следующее утро его выпустили из заточения, он едва осмелился смотреть в глаза этим людям. Ему было стыдно, стыдно за них. Какое же нужно было иметь прошлое, чтобы испытывать наслаждение при виде тех чудовищных сцен, что разыгрывались накануне!

И на другой день охота на негров по-прежнему оставалась главной темой всех разговоров. Лишь около полудня на смену ей пришла другая, приковавшая к себе все внимание техасцев. Именно в это время на плотине, тянувшейся с противоположного берега, показался какой-то всадник. Он скакал вдоль дамбы до того места, где она обрывалась, после чего направил заупрямившуюся было лошадь прямо в воду. Уверенность, с какой он все это проделывал, наводила на мысль, что дорога ему хорошо знакома.