Алла Бегунова - Звенья разорванной цепи

Пусть в Брно их увидят те, кому положено наблюдать за иностранными дипломатами на территории Священной Римской империи. Днем действительно можно погулять по старинным узким улочкам, съездить к какому-нибудь средневековому замку, шумно отужинать в самом фешенебельном ресторане. Однако ночью все переменится. Карета будет продана совсем недорого, зато быстро, знатные путешественники исчезнут, как привидения, ни с того ни с сего приснившиеся нерадивым шпикам.

На рассвете пивной обоз, с трудом различимый в предутреннем тумане, простучит деревянными колесами по мосту через реку Брненска и возьмет направление на север, к городу Куржиму. Солнце поднимется над моравскими горами, и обоз, войдя в поток такого же гужевого деревенского транспорта, затеряется на дороге, петляющей между лесистых горных отрогов. Три здоровенных и угрюмых мужика — один из них хромой — в черных, валяных из шерсти шапках и куртках из грубого сукна будут править лошадьми. Две женщины, одетые столь же простонародно, будут сидеть рядом с ними на широких скамьях. Путь их не далек, но и не близок — к перевалу Кудова-Здрой, откуда открывается дивный вид на силезские холмы и поля, засеянные льном и пшеницей.

Утро началось обычно.

Майор австрийской армии Леонард Клебек вывел солдат вверенного его командованию батальона на плац для строевых учений. Они продолжались четыре часа, то есть до полудня. Затем он отпустил солдат на обед, обошел посты, пообедал сам, отдохнул в своей палатке с полчаса, переоделся в новый белый форменный камзол, повязал свежий галстук с кружевным жабо, освежился английским одеколоном и направился в сторону деревни.

Первые ее дома отстояли от лагеря метров на триста, не более. Там же начинался ручей, который и дал название поселению — Рейхенбах. Пробивая себе дорогу между камней и постепенно расширяясь, он с тихим журчанием тек на юго-восток. Ручей служил естественной границей между батальоном Клебека, в окружении которого жила делегация Министерства иностранных дел, и тремя прусскими пехотными полками, тоже разбившими лагерь возле Рейхенбаха. Международная конференция проходила в самой деревне, точнее — в ее ратуше, смотревшей окнами на деревенскую площадь.

Рейхенбах был довольно крупным населенным пунктом. В нем насчитывалось около трехсот дворов. Его процветанию во многом способствовало то обстоятельство, что он оказался на пересечении двух оживленных дорог. Одна шла от перевала Кудова-Здрой до столицы Силезиии, Бреславля, вторая — от торгового города Забковиц до города Свидница, где добывали каменный уголь. Потому каждое воскресенье на площади в Рейхенбехе открывался базар, и на него съезжались крестьяне из окрестных маленьких селений и хуторов. Недалеко от площади находился также большой трактир с постоялым двором.

Но майор прошел мимо него. За десять домов от трактира имелось другое заведение подобного рода, гораздо меньше и уютней — пивная Греты Эберхард, уроженки Вены. Цены у нее отличались в лучшую сторону от трактирных, а пиво — особой густотой и крепостью. Кроме того, Клебека как истинного ценителя женской красоты привлекала сама хозяйка. По обыкновению она же и пребывала за стойкой, с разными шутками-прибаутками отпуская посетителям пиво, вино, немудреную закуску вроде соленых сухариков, запеченного картофеля и моравских колбасок.

Первый приступ этой крепости бравый майор осуществил с солдатской прямотой. Он предложил молодой женщине провести с ним ночь. Цену Клебек назначил в три дуката — стандартный гонорар венских уличных проституток. Грета ответила, что не занимается таким ремеслом, а только торгует спиртными напитками распивочно и на вынос. Денег на жизнь хватает, подработка ей не нужна.

Леонард удивился: как может простолюдинка отказать дворянину, если он обратил на нее внимание? Командир батальона решил применить обходный маневр. Улучив момент, когда трактирщица собирала грязные кружки на столах, он подошел к ней сзади, обнял и руками сжал ее груди. В ответ он получил не по-женски сильную пощечину. Более того, небритый хромой мужик в потертой жилетке, починявший разломанный стул, вдруг очутился рядом с ним и, поигрывая молотком, спросил, что угодно господину офицеру.

Этот вопрос не понравился майору. Да и молоток был тяжелый, с длинной ручкой. Холодные голубые глаза мужика смотрели на него с прищуром, точно прицеливаясь. Клебек счел за благо отступить на исходные позиции и более тщательно подготовиться к новому штурму. Для этого требовалась разведка. Леонард стал регулярно посещать заведение Греты. Она как ни в чем не бывало улыбалась постоянному посетителю. Заказывал он обычно одну рюмку вина или одну кружку пива и не покидал наблюдательного пункта до вечера.

Вскоре картина прояснилась.

В пивную часто заходили местные жители, офицеры его собственного батальона, а также и чиновники Министерства иностранных дел. С одним из них — канцеляристом Кропачеком — Грету явно связывали какие-то особые отношения. Он обедал здесь каждый день, и ему подавали не только моравские колбаски, порядком осточертевшие майору, но и другие блюда, в меню заведения не состоявшие: суп, жаркое, компот.

Майор не раз видел, как Кропачек вместе с Гретой поднимался прямо из зала по винтовой деревянной лестнице на второй этаж. Очевидно, там и происходило то, в чем прелестная трактирщица отказывала командиру батальона. Потому он негодовал, как может негодовать человек гордый и оскорбленный до глубины души.

Между тем жил канцелярист в лагере австрийского батальона в отдельной палатке, рано вставал и отправлялся на службу, возвращался с нее всегда часов в пять-шесть вечера. Он не пил, не курил, не буянил. Он ни на йоту не отступал от военного распорядка, с майором держался подчеркнуто уважительно, с другими офицерами разговаривал мало. Короче говоря, прицепиться тут было абсолютно не к чему.

В конце концов, Клебек, имея в виду его неказистую внешность и привычки мелкого чиновника, предположил, будто Кропачек и Грета Эберхард могут быть просто родственниками. Никаких сердечных чувств они на людях не проявляли, всегда разговаривали ровно, порой — даже слишком деловито, словно их объединяла какая-то тайна. О тайнах трактирщиков Леонард догадывался: они обсчитывают клиентов, разбавляют пиво, подают вчерашние блюда как свежие, приготовленные десять минут назад.

У него оставался единственный путь — ухаживать за дамой сердца изо дня в день, настойчиво и нагло. В сущности, караулить ее, подобно охотнику, сидящему в засаде на редкого зверя. Рано или поздно, но она расслабится, допустит ошибку, совершит опрометчивый шаг. Он будет рядом и немедленно воспользуется этим. Где это произойдет, майор пока не знал. Может быть, в пивной, может быть, за ее пределами. Рейхенбах — поселение немаленькое. Его окружают поля и зеленая роща, сквозь которую, звеня по камням, пробивается ручей.