Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

– Да… да… я вижу его.

– Где он теперь?

– Я не знаю… я не вижу… а, постойте, вот он. Он идет по большой улице… по широкой улице… – и при этом жидовка показала на запад.

– Видишь ли ты на этой улице церковь? – спросила Баккара.

– Да, – отвечал ребенок.

«Это предместье Сент-Оноре», – подумала Баккара и затем спросила:

– Куда идет этот человек? Следи за ним. Куда он идет?

– Он идет… очень скоро… он все приближается.

– Дальше?

– Постойте, постойте! Вот едет карета.

– Он садится в карету?

– Нет, он встречается.

И маленькая ясновидящая, казалось, сосредоточила все свое внимание на карете, о которой говорила.

– О, какая прекрасная дама! – вдруг вскрикнула она.

– Какая дама? – спросила Баккара, желавшая бы лучше следовать за Андреа, чем интересоваться каретой и дамой.

– Я ее никогда еще не видела, – ответил ребенок.

– Так почему же ты ее замечаешь?

– Потому что она едет сюда.

– Сюда? – переспросила удивленная Баккара.

– Да, сюда.

И ребенок, потерявший Андреа из виду, казалось, занялся исключительно только дамой.

– Она очень хороша собой и очень грустна, – продолжала девочка.

– Ты говоришь, что она грустна?

– Да.

– Но отчего?

Ребенок молча приложил руку к своему сердцу.

– О, она страдает, – проговорила она наконец.

– Знаешь ли ты ее? Жидовка кивнула головой.

– Хотя я никогда не видела ее, но она приходила сюда.

– Часто?

– Нет, только один раз.

– И она едет сюда?

– Да… да… Карета теперь переезжает большую площадь, – произнесла медленно жидовка, как будто она на самом деле следила за экипажем глазами. – Она переезжает мост и едет по берегу реки.

Баккара слушала ее, чуть не задыхаясь.

– Далее, далее? – шептала она.

– Я вижу, карета приближается!

Жидовка остановилась, а Баккара не решалась больше спрашивать ее.

В это время на улице раздался шум колес подъехавшего к дому экипажа.

Во двор отеля Баккара въехала карета, и почти вслед за этим старый лакей доложил:

– Госпожа маркиза Ван-Гоп!

Ребенок был прав – маркиза приехала из предместья Сент-Оноре и, действительно, была уже один раз у Баккара. Баккара была страшно поражена всем этим, но, однако, она имела достаточно времени, чтобы сказать:

– Попросите подождать ее здесь одну минуту.

И затем она быстро подняла кресло со спящей девочкой и унесла ее в соседнюю комнату. Когда маркиза вошла в залу, там уже никого не было.

Она села.

Лицо ее носило на себе отпечаток глубокого нравственного горя и страданий.

Сквозь отверстие, проделанное в стене, Баккара видела, как вошла маркиза, как она села и как бросила вокруг себя какой-то грустный взгляд. Пораженная всем этим, Баккара вернулась снова к маленькой жидовочке, которая все еще спала в кресле.

Подойдя к ней, она приложила свою руку ко лбу ребенка и повелительно сказала:

– Посмотри!

– О, это она… я вижу ее, – прошептала чуть слышно маленькая ясновидящая, не открывая глаз.

– Кто она?

– Дама, ехавшая в карете, она теперь там… – добавила она, указывая головой на залу.

– Что же ты видишь?

– Она очень грустна.

– Почему?

– Она сильно страдает.

– Она любит, – подумала Баккара.

– Можешь ли ты узнать причину ее грусти? Ребенок не отвечал, но вдруг лицо его выразило внезапный испуг.

– О! – вскричала ясновидящая, – я вижу его.

– Кого?

– Того самого человека, который приходил сюда.

– Андреа! – вырвалось у Баккара.

– Я его вижу, – продолжал между тем ребенок, который, как казалось, потерял из виду маркизу Ван-Гоп.

– Где он?

– О, высоко, высоко! На той самой улице… в доме с каким-то молодым человеком.

– Что он делает?

– Они говорят о ней.

Теперь Баккара поняла этот внезапный переход, который явился у ясновидящей.

Жидовочка Сара ни на минуту не оставляла маркизу только потому, что сэр Вильямс занимался ею.

Это все заставило молодую женщину сильно задуматься. Какое отношение могло быть между бесчестным Андреа и маркизой Ван-Гоп?. – Итак, – начала опять Баккара, – он говорит о ней?

– Да, – ответил ребенок, лицо которого все еще выражало ужас и испуг.

– Что же он говорит?

– Я не знаю… они хотят убить ее. Баккара невольно задрожала.

– Что дальше… дальше? – твердила она. Но ясновидение ребенка мгновенно исчезло.

– Я уже больше ничего не вижу, – прошептала девочка и опустила голову.

Баккара перестала расспрашивать маленькую жидовочку и, оставив ее, вошла в залу, где ее ждала маркиза.

Маркиза Ван-Гоп, как мы уже знаем, была однажды у Баккара по делу милосердия. А теперь она пришла осведомиться о своей protegee.

Баккара, казалось, хорошо понимала истинное состояние сердца своей посетительницы.

– Я исполнила поручение, которым вам было угодно почтить меня, – сказала Баккара, кланяясь маркизе. – Я навела справки о молодой девушке, о которой вы мне писали, и получила самую лучшую рекомендацию ей.

– А, очень рада, – проговорила маркиза.

– Она оказалась, – продолжала Баккара, – вполне достойной вашего внимания, и я нисколько не колебалась употребить в ее пользу ту сумму, которую вы дали в мое распоряжение.

– Очень вам благодарна, – заметила маркиза, – но скажите, будет ли достаточно этой суммы?

– На некоторое время будет достаточно. Мне удалось поместить ее белошвейкой в воспитательный дом на улице Клиши.

– Отлично, – заметила Ван-Гоп, – я была бы очень вам благодарна, если бы вы привели ее ко мне.

– Потрудитесь назначить день, когда я могу исполнить ваше желание, – заметила вежливо Баккара.

– В четверг, в двенадцать часов, я буду одна и буду ждать вас.

– Прекрасно. Мы будем.

– Или нет, погодите, – проговорила живо маркиза, – вы, кажется, сказали мне, что поместили ее на улице Клиши?

– Да.

– Не согласитесь ли вы съездить теперь же туда со мной?

– С удовольствием.

Баккара прошла в свой кабинет, где еще спала маленькая ясновидящая, и разбудила ее, приложив к ее лбу свою руку.

Когда ребенок проснулся, она шепнула ей, чтобы девочка шла к Маргарите.

Затем госпожа Шармэ надела на себя шляпку и закуталась в большой темный платок, в котором она походила на монахиню.

Маркиза и Баккара сели в карету и поехали вдоль бульвара до улицы Шоссе д’Антен.

Странное стечение обстоятельств помогло Баккара узнать тогда же несколько подробностей относительно маркизы Ван-Гоп, с которой она ехала.

Близ оперы их обогнал какой-то всадник и почтительно поклонился маркизе.

При виде его госпожа Ван-Гоп заметно задрожала и мгновенно побледнела, затем в ее взгляде блеснула ненависть. Этот взгляд, бледность и смущение не могли ускользнуть от Баккара, которая быстро взглянула на виновника этой перемены с маркизой.