Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

Роше был пьян – вокруг него все вертелось, и хотя будуар был освещен только одной свечкой, но ему казалось, что их стоят десятки.

Впрочем, нужно здесь заметить, что в ожидании этой страшной драмы, подготовленной подлым Андреа, камин в будуаре не был затоплен, так что если бы пришлось задуть свечу, то вся комната осталась бы во мраке.

Тюркуаза положила перед Фернаном пять векселей, которые тот хотя и с большим трудом, но все-таки подписал.

Тогда Тюркуаза крепко пожала его руку и прошептала: «Благодарю тебя, мой милый друг, за того, кого ты спасаешь этим!»

Она взяла векселя, воротилась в гостиную и подала их сэру Вильямсу, который взял их и спокойно сложил.

– Хорошо, – заметил он, – теперь отправляйся, человек с ножом скоро придет.

Тюркуаза воротилась в будуар, а Андреа вынул бумажник, чтобы положить в него добытые векселя… но он вдруг задрожал, потому что ему послышалось сзади человеческое дыхание.

Он обернулся…

Потухавшее пламя бросало вокруг себя слабый свет; но тем не менее низкий негодяй заметил в двух шагах от себя неподвижную тень – а наверху этой тени две блестящие точки, светившиеся во мраке, как глаза тигра.

Неужели в эту минуту к Фернану явился спаситель?

Вернемся назад.

Мы, вероятно, помним, что когда Тюркуаза уехала в Париж, то Рокамболь и Вантюр возвратились назад в харчевню.

– Черт побери! – ворчал импровизированный трактирщик. – Пусть меня лучше повесят, если я только хоть что-нибудь понимаю из всего этого.

Рокамболь расхохотался.

– Почтеннейший, – проговорил он, – человек никогда не может знать всего и всего понимать, но, пожалуй, я тебе объясню, почему этот болван, перед которым мы разыгрывали всю эту штуку, может слышать – но не может двигаться и говорить.

– Я не верю в колдунов, – заметил скептически трактирщик.

– Вы никогда не были в Америке, Вантюр? – спросил Рокамболь.

– Никогда.

– Очень жаль, иначе бы вы знали, что там живут дикие люди, обладающие многими весьма дельными познаниями как в медицине, так и в свойствах различных корней и трав.

Вот эти-то милые люди и продали мне тот серый порошок, который я всыпал вчера в бордо и который имеет свойство парализовать на известное время все чувства за исключением одного слуха.

– Так. А долго ли этот болван будет наслаждаться таким положением?

– До завтрашнего вечера.

– Ну, а завтра?

– Это уж мое дело.

– Что же мы-то будем делать до тех пор?

– Сначала поужинаем, а потом ляжем спать… Через несколько минут после этого они привели свой план в полное исполнение.

Леон Роллан находился все в одном и том же состоянии. Он вспомнил случаи, что живых людей принимали за мертвых, и затрепетал.

Наконец, на другое уже утро дверь в его комнату отворилась, и к нему кто-то вошел.

– Каков! – пробормотал голос трактирщика. – Хорош, он все еще спит и даже не проснулся в эту ночь.

И Вантюр опять ушел.

– Он, вероятно, опять придет, – подумал Леон, – потом зайдет еще раза два или три и, наконец, подумает, что я умер.

Конечно, если бы летаргия Леона Роллана продлилась еще несколько часов, то он очнулся бы, верно, с поседевшими волосами и состарившись на десяток лет – но это ужасное положение прекратилось вдруг.

Сначала к нему возвратилось зрение, затем он нервно вздрогнул и почувствовал, что движение тоже возвратилось к нему.

Он вскрикнул.

На этот крик явился трактирщик.

– А, наконец-то вы проснулись, – заметил он.

– Где она?

– А вы, барин, славно спите, – продолжал трактирщик.

– Где она? – повторил еще раз Леон.

– Кто она?

– Дама, которая приехала со мной.

– Гм!.. надо предполагать, милейший, что она так же думала о вас, как и о всяком другом… она снова уехала в Париж.

Леон вскрикнул… итак, это была правда, что Тюркуаза уехала.

Он проворно вскочил с постели.

– Я хочу ехать тотчас же в Париж, – крикнул он и бросился на лестницу.

Проходя через кухню, он услышал сзади себя хриплый голос, кричавший ему: «Барин, если хотите ехать в Париж, то я живо свезу вас туда».

Леон обернулся и увидал вчерашнего почтаря в рыжем парике, который сидел у печки и спокойно покуривал себе трубочку.

– Давай, скорей лошадей!

– Подаю, только, барин, я съем здесь кусочек хлеба да выпью стаканчик вина. Эй! Вантюр!

Вошел трактирщик.

– Я еду на обратных и вот зараз отвезу и барина, а поэтому-то, милый друг, дай нам чего-нибудь поесть и выпить.

– Я не голоден, – заметил Леон.

– Все равно! Вам, вероятно, захочется пить, когда я вам расскажу тайну одной особы.

– Вы!

– Ну да. И почтальон сел к столу.

Последние слова почтаря взволновали всю кровь у Леона.

Несчастный безумец машинально сел за стол с почтарем, налил себе стакан вина и выпил. Ему хотелось узнать что-нибудь.

Трактирщик уселся рядом с ними и снова налил Леону вина.

– Что же вы знаете? – допытывался Леон.

– Ведь я, – начал почтарь, – был в услужении у этой госпожи.

– А!

– Да выпейте же, – угощал между тем добродушный трактирщик, беспрестанно подливая Леону вина.

– Этот господин, – продолжал почтарь, – настоящий мерзавец, он бьет напропалую эту развратницу и, вероятно, кончит тем, что добьет ее.

– А! – вскрикнул Леон, схватив со стола большой кухонный нож. – Тогда ему будет беда!

– Если бы этот негодяй умер, – продолжал почтарь, – то она была бы одной из самых счастливейших женщин, так как она сходит с ума от любви к вам.

– Если так, – вскрикнул опять Леон, – то я убью его.

Через час после этого Леон был страшно пьян.

На Леона, как и вообще на всех людей из простого звания, вино действовало убийственным образом, возбуждая в нем жестокость и свирепость.

Трактирщик с помощью Рокамболя усадил Роллана в экипаж, который помчался быстрее вихря в Париж.

Когда карета доехала до Рульской заставы, то столяр, благодаря тому, что Рокамболь не переставал поить его всю дорогу, был почти не человеком – опьянение сделало из него хищного зверя.

Карета быстро проехала предместье, повернула в улицу Виль л'Евэк и с шумом въехала во двор отеля Тюркуазы. ЙГ

– Идем! Идем! – шептал почтарь.

Леон, шатаясь, следовал за ним и яростно махал во все стороны длинным ножом.

Глаза его налились кровью, и вокруг него все представлялось в красном цвете.

На дворе отеля и на лестнице не было ни души. Почтарь шел вперед и указывал ему дорогу.

– Я уверен, – говорил он, – что он теперь там наверху вместе с ней.

Они прошли приемную комнату и подошли к будуару. Здесь они встретили лакея.

– Куда вы лезете? – крикнул он. Леон молча, грубо оттолкнул его.

– Мне нужно видеть барыню! – крикнул он.

– Их нет, или, лучше сказать, они теперь с барином…