Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

– Ради бога, не убивайте его… я сделаю все, что вы только потребуете от меня.

– А!

– Я буду повиноваться вам… буду вашей рабой… буду любить вас от всего сердца…

Сердце Леона ужасно билось… он делал страшные усилия, чтобы только порвать эти невидимые узы, связывавшие все его члены.

– А! Вы будете меня любить? – проговорил между тем резко и насмешливо неизвестный голос.

– Клянусь вам!

– Вы будете мне повиноваться?

– Да.

– Вы поедете со мной?

– Куда хотите.

Леон почувствовал, что сердце его разрывается, и подумал, что он умирает.

– Нет, нет! – проговорил еще раз неизвестный. – Я не верю больше вашим обещаниям. Вот посмотрите, как я убью его.

Незнакомец подбежал к алькову, где спал Леон Роллан. Тюркуаза снова вскрикнула, и между ней и им завязалась борьба.

Но он одолел ее и, бросив Тюркуазу на пол, вошел в альков.

Леон слышал и чувствовал, как на него направлялся пистолет.

– Смотрите… – проговорил опять неизвестный голос, – я сразу убью его и не заставлю нисколько страдать… я человек вполне гуманный…

Тюркуаза глухо простонала.

– Видите, я мечу в висок, – продолжал опять тот же голос.

Леон почувствовал, что он. умирает. Он подумал о своей жене, о ребенке, и, поручив душу богу, приготовился к смерти.

Но между тем выстрела все еще не раздавалось. Прошло около двух минут.

– Впрочем, – сказал вдруг незнакомец, – ведь не он, однако, виноват, а только вы… а так как вы сказали мне, что поедете за мной, и так как вы поклялись, что никогда больше не увидитесь с ним…,

– Никогда! – вскричала Тюркуаза.

– В таком случае я прощаю его… едем сейчас!..

И Леон, ожидавший каждое мгновение смерти, расслышал шаги удалявшегося человека, за которым последовала Тюркуаза.

Он ясно понял, что тот, кого она называла Полем, отнял у него навсегда Тюркуазу, и попробовал опять сделать несколько тщетных усилий.

Но кто же приезжал за бежавшей?

Это мы сейчас узнаем.

Этот человек был виконт де Камбольх.

Бывший приемыш старухи Фипар выучился от своего знаменитого учителя сэра Вильямса неподражаемо менять свой голос и физиономию.

Таким образом, только что разыгранная сцена была сочинена гением сэра Вильямса.

Зачем?

Мы узнаем это несколько позже.

Когда Тюркуаза и Рокамболь вышли из комнаты, где спал Леон, и сошли вниз к Вантюру, то они все трое невольно расхохотались.

– Бедняга! – пробормотала Тюркуаза.

– Ну, милая, – заметил виконт, – ты будешь великолепною актрисою, ты отлично умеешь плакать и даже рыдать…

– Вы находите? – заметила гордо Тюркуаза.

– А этот Леон, вероятно, уверен, что ты жертвуешь собой ради любви к нему.

– Конечно, ну, а теперь вы, вероятно, сообщите мне подробности всего дела?

– О чем это?

– Да о том, что произошло здесь, так как я положительно ничего не понимаю из всего того, что произошло здесь.

– Но ведь и я тоже нахожусь в таком же полном неведении.

– Как!

– Очень просто… ты узнаешь все по приезде в Париж.

– Разве я еду в Париж?

– Да, и сейчас же.

– Вы едете со. мною?

– Нет, – ответил виконт де Камбольх и, подав руку молодой женщине, вывел из харчевни и провел под навес, : где стояла дорожная карета, запряженная четвериком свежих лошадей.

Тюркуаза села в нее.

– Эй! Почтарь! Гони во всю мочь до Парижа! Два золотых на водку! – крикнул во все горло Рокамболь и добавил шепотом: – На улицу Виль л'Евэк.

Карета тронулась, бич захлопал, бубенчики зазвенели, и Тюркуаза быстро понеслась в Париж.

Вантюр и виконт де Камбольх молча проводили ее и вернулись обратно в гостиницу, где им предстояло исполнить еще несколько поручений сэра Вильямса. В то время как Тюркуаза выехала из харчевни, на дворе стало уже светать. Она приехала в Париж в девять часов утра и, въехав во двор своего отеля, узнала от своего лакея, доверенного сэра Вильямса, что Фернан Роше только что вышел от нее.

Фернан, уже привыкший приезжать рано утром к своей возлюбленной Женни, по обыкновению, явился и в этот день и, ничего не подозревая об отъезде Тюркуазы, прошел прямо в ее комнаты.

Наверху он встретил только одну горничную Тюркуазы, которая и подала ему записку, продиктованную накануне сэром Вильямсом.

Записка эта произвела на Фернана почти такое же действие, как внезапный выстрел над ухом пугливой, лошади.

Он прочел вторично письмо, затем еще раз и, наконец, мало-помалу успокоился…

Он подумал и ушел, сказав, что зайдет вечером узнать; не приехала ли барыня.

Не прошло десяти минут после его ухода, как вернулась Тюркуаза.

Лакей, доверенный сэра Вильямса, передал ей запечатанное письмо.

Тюркуаза распечатала его и узнала почерк.

– Это от него, – подумала она.

«Милая моя красавица, – писал он, – вы, вероятно, воротитесь к девяти часам утра, если только мой друг виконт де Камбольх понял мои желания и хорошо исполнил их. Ложитесь спать, решительно никого не принимайте, и в особенности Фернана, который должен думать, что вы еще не приехали, и ждите меня. Я разбужу вас завтра часа в четыре или в пять».

– Все это ничего не разъясняет мне, – подумала она и немедленно легла в постель.

Утром ее разбудил резкий голос сэра Артура Коллинса.

Сонная красавица открыла глаза и увидала его сидевшим у ее ног.

– Ну, крошка, – проговорил он, – надо просыпаться и вставать.

– А! – пробормотала она. – А я так славно спала…

– Нам надо поговорить об одном важном деле.

– Поговорим, – заметила Тюркуаза.

– Тебе нравится этот отель?

– Что за вопрос!

– А триста тысяч франков, кроме этого, привлекают тебя или нет?

Тюркуаза презрительно сжала губы.

– Это немного, – сказала она, – Фернан сделает для меня гораздо больше.

– Ошибаешься, моя милая…

– Что? – вскрикнула она, привскочив на месте. Сэр Артур не моргнул.

– Мое дитя, – сказал он спокойно, – у тебя очень плохая память, и ты все время забываешь, что без меня Фернан и не знал бы даже о твоем существовании.

– Это правда, но…

– Это значит, что Фернан сделает для тебя то, что мне угодно.

– Как! – проговорила Тюркуаза. – Так, по-вашему, я не могу делать того, что хочу?!

– Нет.

Это-то «нет» было произнесено так отчетливо и таким тоном, что Тюркуаза мгновенно поняла, что ей надо подчиниться своему противнику.

– Но позвольте, – попробовала возразить она, – вы ведь все-таки не опекун мне, и если Фернану будет угодно разоряться на меня…

Сэр Артур пожал плечами.

– Что это, моя красавица, – проговорил он насмешливо, – да вы совсем не такая умная женщина, как я сначала предполагал. Неужели вы воображаете, что я устраиваю только ваши дела, а не свои…

– Это правда, – прошептала она, прикусив губу, – вы хотите получить за комиссию.