Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

– Я согласен, дядя, что я еще глуп, а вы – гениальный человек.

– Перейдем к другому, – перебил его сэр Вильямс.

– Позвольте, – возразил Рокамболь, – я хочу поговорить еще с вами о Шерубене.

– Что такое?

– Он видел Баккара.

– Когда?

– Вчера вечером… ее, кажется, невозможно склонить.

– Тем лучше! Она мне мешает.

Тогда Рокамболь рассказал про свидание Баккара с Шерубеном.

Сэр Вильямс слушал серьезно и задумчиво.

– Да, – прошептал он наконец, – мне бы очень хотелось узнать, что у нее на сердце.

– Шерубен будет это знать.

– Сомневаюсь.

– Это все, дядя.

Неутомимый гений зла приподнял голову.

– Нет, мне надо поговорить с тобой еще о Фернане и Леоне.

– Что мы сделаем, если Леон возьмет ребенка? – спросил Рокамболь.

Адская улыбка осветила на мгновение лицо сэра Вильямса.

– Я давно уже сердит на Вишню, – проговорил он, – и с удовольствием отдам ребенка в воспитательный дом.

– А отца?

– Это будет другое дело… я ведь тебе говорил уже давно, что мечтаю о небольшой трагикомедии между Леоном и Фернаном, Леон силен как черт, дать ему в руки нож – и он будет готов зарезать быка… Мне понравилась 1 бы встреча между ними у Тюркуазы.

– Недурно!..

– Ночью, без огня, они оба, ослепленные ревностью, встретились бы в комнате женщины, которую оба любят до безумия… но, – вдруг резко прервал себя сэр Артур, – дело еще не в этом.

– Так в чем же?

– Тюркуаза поедет завтра утром.

– Да.

– Разве только Леон не явится к ней… тогда мы подстроим другую комбинацию.

– Куда же она едет?

– Сейчас узнаешь… ты будешь ее почтарем.

– Я?

– Ну конечно.

– Но Леон узнает меня.

– Нет… я тебе помогу переодеться и замаскировать хорошенько себя.

– Хорошо… куда я повезу голубков?

– Сейчас узнаешь, – ответил ему сэр Вильямс и принялся развивать перед ним план своих действий.

Когда Леон Роллан выбежал из дому, то он побежал прямо на набережную с той целью, чтобы броситься в воду. Но его удержал от этого ливрейный лакей Тюркуазы, следивший все время за его действиями.

– Вас ждут, – сказал он, удерживая Роллана за руку, – что вы делаете?

Лакей, не выпуская его руки из своей, шел с ним рядом. Леон не думал уже более о жене и забыл окончательно, что произошло сейчас у него дома. Во мраке его сердца и ума горела только одна блестящая звездочка – Тюркуаза.

Лакей нанял фиакр, посадил в него Леона и крикнул кучеру, чтобы он вез как можно скорее в улицу Виль л'Евэк.

Не прошло и четверти часа, как они подъехали к отелю Тюркуазы, ворота которого были отворены настежь.

Выходя из фиакра, Леон не мог не заметить во дворе дорожную карету, запряженную четверкой лошадей, с двумя почтарями на козлах. При стуке въехавшего во двор фиакра в окнах отеля замелькали огни.

– Готова барыня? – спросил лакей, сопровождавший Леона, у другого.

Леон, шатаясь, следовал за ним.

В это самое время Тюркуаза. закутавшись в шубу, торопливо спускалась с лестницы.

Лакей быстро подбежал к ней и шепнул ей что-то на ухо.

– Один?

– Да.

– А ребенок?

– Его нет с ним… он хотел утопиться… я едва спас его… он просто в отчаянии.

– Хорошо, – проговорила она и, подбежав к Леону, нежно взяла его за руку.

– Наконец-то! Ну едем же! – прибавила она, подвигаясь к карете.

– Дитя мое! – прошептал он.

Тюркуаза поняла, что все погибнет, если она будет медлить и не примет решительных мер.

– Прощайте! – проговорила она. – Навсегда!.. И она села в карету.

Эти слова окончательно помутили рассудок несчастного Роллана.

Он вскрикнул и бросился к ней.

Лошади тронулись крупною рысью и увезли с собой преступного отца и его обольстительницу.

Но Леон скоро опомнился, ночная прохлада освежила его больную голову, oн начал обдумывать свое положение, то, что бросает своего ребенка и жену, и вдруг вскрикнул:

– Нет, я не могу ехать, я негодяй, пустите меня, я не хочу бросать своего сына.

Молодая женщина спокойно отворила дверцу кареты.

– Остановитесь, почтарь, – приказала она. Карета остановилась.

– Я не могу оставить вас одного среди этой пустой местности. – сказала она, – мы уже отъехали пять лье от Парижа.

– Я ворочусь пешком, – повторил еще раз Леон Роллан.

– Нет, я довезу вас… почтарь, назад, – крикнула она.

– Сударыня, – ответил почтарь в рыжем парике, – мы проехали больше пяти лье и уже близко от станции… а мои лошади не довезут обратно.

– В таком случае везите до станции… мы возьмем там свежих.

Леон молчал.

Через четверть часа они остановились влево от дороги, у уединенного домика, с виду очень похожего на провинциальную харчевню.

– Эй! лошадей!.. – закричал почтарь в рыжем парике.

Дверь домика отворилась, и из нее вышел человек, в котором можно было сейчас же узнать Вантюра – управляющего госпожи Маласси.

Он был одет трактирщиком и держал в руке фонарь.

– Лошадей? – ответил он. – Теперь нет, а часа через два будут… Все в разгоне… Сейчас только что проехал англичанин и заплатил за двойные прогоны лошадей… Понимаешь?

– Судьба, – прошептал чуть слышно Роллан.

– Два часа вместе, – радостно вскричала Тюркуаза и бросилась на шею Леону.

Тюркуаза живо выскочила из кареты и побежала к харчевне. Леон шел за нею.

Кучер в парике переглянулся с молодою женщиной и как-то таинственно подмигнул глазом, а мнимый хозяин харчевни нагнулся к Тюркуазе и шепнул ей:

– Я здесь по приказанию, что бы я ни сказал – должно быть сделано.

Леон, конечно, ничего не услышал из этих слов и прошел вслед за молодой женщиной сперва в кухню, а потом в столовую харчевни.

Воспоминание о ребенке не давало ему в настоящую минуту покоя.

Молодая женщина села у пылавшего камина и, протянув к нему руку, сказала ему:

– Да, друг мой, я только мечтала, что мы можем быть соединены навеки… и вот в действительности нам нужно расстаться?

– Да, я точно предчувствовала это несчастье, – продолжала сна, – когда увидела вас в первый раз… – И при этом она рассказала ему, что увидела его в первый раз в Бельвиле, где он был со своей женой…

– О! – продолжала она. – Я была так счастлива тогда… а теперь я так страдаю.

Леон увидел, как из ее глаз выкатилась слеза и тихо покатилась по ее хорошенькой щеке.

– Но зачем же вы уезжаете? – спросил он.

– Зачем?.. Но ведь я люблю вас.

– В таком случае оставайтесь. – прошептал Роллан.

– Это немыслимо… я ревнива и не хочу делить вас. или все… или ничего!

– Боже! – прошептал опять Леон. – Я не хочу и не могу бросить своего ребенка.

Тюркуаза только что было собралась ответить ему, как в комнату, где они сидели, вошли почтарь и хозяин харчевни.

– Досадно, – заметила вполголоса Тюркуаза, – эти господа лишают нас возможности поговорить в последние часы.