Понсон Террайль - Тайны Парижа

Эта женщина, которая так чудесно избегла смерти и убила двух разбойников, была спокойна и хладнокровна, как будто вернулась только что с бала.

Она рассказала нам, что с ней произошло, а также сообщила о своем решении провести ночь на стуле в этой пользующейся дурной славой гостинице, потому что изнуренные лошади ее не в состоянии были отправиться далее.

Вы хорошо понимаете, что если я был уже очарован, ослеплен, не мог пробормотать двух связных слов, то Альберт, более счастливый и отличавшийся крайне легкомысленным характером, видел в Даме в черной перчатке только молодую и красивую женщину, очутившуюся в романтическом положении, которой он предложил свои услуги в качестве кавалера. Он наговорил комплиментов путешественнице за ее героизм и сказал, что она может располагать им.

«Вы можете потребовать себе постель, – сказал он ей, – если только в этом разбойничьем притоне она найдется, и спокойно лечь спать; мой друг и я позаботимся о вашем покое, и добраться до вас можно, только перешагнув через наши трупы».

Дама с улыбкой поблагодарила его и попросила нас отужинать с нею.

– Ну, мой друг, – прервала его Нини Помпадур, – ты никогда не заставишь нас поверить, что женщина, которая приглашает молодых людей ужинать с нею, – особа романтическая и могущая иметь роковое влияние. Взгляни лучше на Фульмен.

Фульмен бросила презрительный взгляд на красивую грешницу и сказала:

– Молчите, Нини. Вы всегда останетесь вульгарной женщиной и, самое большее, достойной любви человека с Деньгами.

Нини раскаялась в своих словах.

– Вечер, который мы провели с глазу на глаз с той женщиной, – продолжал Арман, – оставил глубокое впечатление во мне, я помню даже малейшие детали. У нее была печальная, страдальческая улыбка, которая очаровывала и в то же время леденила сердце; в ее гармоничном голосе звучали странные нотки. Она говорила обо всем, она знала и видела все. Откуда она приехала? Куда ехала? – нам не удалось этого узнать.

Около полуночи она почувствовала желание отдохнуть и прилегла, не раздеваясь, на постель. Альберт и я решили ее охранять, поместившись в первой комнате гостиницы, двери которой мы забаррикадировали, оставив старуху и ее сына под надзором единственного слуги незнакомки. Выпили ли мы усыпительное или же на нас подействовала усталость, наступившая после тяжелого и продолжительного путешествия в горах? Но только случилось так, что ни Альберт, ни я, проснувшись на другой день на земле с карабинами в руках и чувствуя греющие лучи восходящего солнца на своем лице, не могли ничего узнать… Путешественница исчезла…

Старуха и ее сын сообщили нам, что она отправилась рано утром, не желая будить нас, и в доказательство своих слов подали записку, написанную карандашом и оставленную на наше имя.

Эта записка, без подписи, содержала только три слова: «Благодарю! До свиданья!»

Месяц спустя мы были в театре «Скала», в Милане. Как раз против нас находилась ложа, и я вскрикнул, увидав входящую в эту ложу нашу апеннинскую незнакомку, в сопровождении старика с седой бородой, который почтительно занял место позади нее. Был ли это ее отец или ее муж? – не знаю. Молодой австрийский офицер, сидевший рядом с нами, навел на нее лорнет и сказал нам:

«Вот Дама в черной перчатке».

«Вы ее знаете?» – спросил я его с волнением.

«Черт возьми! – ответил он нам. – Весь Милан вот уже две недели интересуется ею».

«Она француженка, не правда ли?»

«Никто не знает, кто она… Эта женщина – неразрешимая загадка».

«Значит, она никого не принимает?»

«Никого. Она живет в отеле, порога которого никто еще не переступил».

В ту минуту, как молодой человек говорил это, Дама в черной перчатке навела лорнет на нашу ложу и заметила нас. Альберт и я раскланялись с нею. В ответ она сделала легкое движение головой, затем мы увидали, как она наклонилась к старику и сказала ему несколько слов на ухо.

Старик встал, предложил ей руку, и они вышли из ложи.

«А я узнаю, кто она», – сказал мне Альберт.

На другой день он действительно отправился искать отель, где остановилась таинственная иностранка, чтобы оставить там свою карточку. Но отель был пуст. Дама в черной перчатке уехала в ночь после спектакля со своим спутником.

С этого дня я понял, что без ума люблю эту женщину, и признался в своей любви Альберту.

«Хорошо же, – сказал он мне. – Мы ее отыщем, хотя бы нам пришлось для этого обшарить и перевернуть весь свет».

– И вы ее нашли? – спросил Мориц Стефан.

– Да, в Вене, три месяца спустя. Она жила очень уединенно, как нам передали, в красивом доме, в предместье. Альберт сделал ей визит один. Дама в черной перчатке вежливо приняла его, удивилась его посещению и сказала, что никогда не встречала нас. На другой день она покинула Вену точно так же, как и Милан. Решительно, она нас избегала…

Арман с трудом выговорил последние слова. Он окончательно опьянел.

– Пить! – сказал он заплетающимся языком. – Дайте мне пить!

– Нет, нет! – остановила его Фульмен. – Расскажите нам третью встречу.

– Разве была еще третья встреча? – спросила Нини Помпадур.

– Да, – пробормотал Арман и свалился под стол мертвецки пьяный.

– Продолжение в следующем номере! – прошептал Мориц Стефан, который не забыл еще своей профессии фельетониста.

– Аминь! – сказала Нини Помпадур.

– Ну! – вскричал голландский банкир, по-видимому, только что проснувшийся. – Знаете ли вы, что все, что нам рассказал этот мальчик, чистая бессмыслица?

– Это и мое мнение, – сказала Мальвина.

– Очень досадно, что он пьян, – прибавил Мориц Стефан. – Фульмен слишком поторопилась напоить его.

– Но иначе он не стал бы рассказывать! – заметила Фульмен. – А мне хотелось бы послушать продолжение этой истории.

В эту минуту встал один из гостей, молчавший и внимательно слушавший до тех пор, и сказал:

– Я могу рассказать вам, что было дальше.

– Вы?

– Да, я.

– Вы знаете Даму в черной перчатке?

– Я встретил ее в Петербурге.

– Когда?

– Полгода назад.

– Значит, вы знаете, как ее зовут?

– Никто на свете не знает этого. Но только я узнал несколько более, чем наш друг Арман.

– А! Что же такое вы узнали?

– Я узнал, – начал свой рассказ новый повествователь медленно и серьезно, так что все присутствовавшие вздрогнули, – что сердце этой женщины, избегающей света и старающейся, чтобы он не знал, откуда она приезжает и куда едет, смертельно поражено.

Слова эти были сказаны с таким убеждением, что среди всех этих молодых безумцев и грешниц не было заметно и намека на смех, и в столовой воцарилось тяжелое молчание.

Казалось, будто Дама в черной перчатке появилась на пороге с холодной улыбкой на губах.