Татьяна Недозор - Северная звезда

– Вы русская?!

Переходя на родной язык, Мария порадовалась – есть тут и их земляки.

Но госпожа Епифания лишь досадливо поморщилась. Похоже, встреча с соотечественницей её не умилила.

– Да, мы – бывшие российские подданные, – сообщила она. – Мы странники, кои ищут свой Ханаан, ибо на родине оказались не ко двору, поскольку хотя и не чинили никому зла и не бунтовали против власти императора всероссийского, но наша вера вызывала ярость у погрязшей во грехе церкви…

И, уловив недоуменный взгляд Марии, уточнила:

– Вы, барышня, слышали что-нибудь о молоканах?

«Что-нибудь» Мария и в самом деле слышала – разговоры о судебных процессах над «сектантами» и сетования тех её подруг, что увлекались либеральными идеями насчет гонений на добрых и невинных верующих.

Пока Епифания говорила, Маша оглядывалась вокруг. Женщины, которые были в столовой, даже внешне делились на два разряда. Одни были одеты в неброские дорожные костюмы и держались скромно, а другие были разодеты в яркие, кричащие наряды. Они беспрестанно хихикали и шептались друг с другом. Внимание Вороновой снова привлекла хохочущая толстуха. Епифания толкнула Марию под локоть и сказала:

– Видите? Это Жаклин Дорсет, как она про себя говорит – вдова полковника из Небраски. На самом деле она хозяйка борделя, «мадам». Везет своих блудниц в северные дома разврата.

Маша с еще большим любопытством посмотрела на толстуху:

– А не скажешь… Такого приличного вида… И очень искренне смеется.

Гурко строго посмотрела на Марию:

– Смеется! Еще бы! Она рада посмеяться над честными женщинами, которые волею судьбы вынуждены быть среди таких, как она, аки дети Израилевы в изгнании!

Время, отведенное на обед для женской половины пассажиров, подходило к концу. Снаружи раздавались недовольные крики мужчин, ожидающих своей очереди. Выходя из столовой, Воронова случайно столкнулась с мадам Жаклин.

– Извиняюсь! Этот чертов корабль так качает, что я каждый раз на кого-нибудь падаю!

– Не беспокойтесь, все в порядке.

Жаклин Дорсет с головы до ног окинула Машу оценивающим взглядом.

– А ты ничего, беби! – резюмировала она. – Миленькая… Жалко, что ты не с нами. А то смотри, я могла бы тебе подыскать хорошее местечко…

Это предложение было сделано таким дружелюбным тоном, что девушка не сочла необходимым оскорбиться.

– Я боюсь, что… – начала она, намереваясь вежливо указать «мадам» на ошибку.

– А ты не бойся. Пусть боятся все эти «порядочные», как, например, та выдра, что сидела с тобой рядом. Плюнь на них на всех. Я видела жизнь и знаю, что говорю.

Передохнув в каюте после еды, Мария отложила книгу и решила прогуляться по палубе. Каюта была очень тесной, и она чувствовала себя как птичка в клетке. Если она немедленно не выйдет на свежий воздух, то задохнется!

Было темно и ветрено, луна наполовину скрылась за тучами. В воздухе чувствовалась сырая свежесть, ветер скрывал пену с гребней волн. Девушка поежилась и представила себе, каково тем людям, которые вынуждены спать под открытым небом на мокрых досках. Она дважды прошлась от бака до юта по палубе, когда с кормы до нее донеслись чьи-то недоумевающие восклицания. На шум стали собираться пассажиры. Затем прогремел ревущий бас мистера Икабода:

– Заяц! Разрази меня гром, заяц! Чертов заяц! Долбаный через семь морских гробов брашпилем заяц! На моем, Господи прости, корабле – свинячий дерьмовый заяц!

Капитан был переполнен праведным гневом высшей пробы.

– Ты что ж это надумал, а? Я бы мог получить двести долларов за твой проезд, но ты их у меня украл! Думал, спрятался, так тебя не найдут? Думаешь, тут дураки собрались? Отвечай! Какого черта! Отвечай, долбаный заяц!!

Люди толпились плотным кольцом вокруг капитана. Какой-то матрос притащил фонарь. Мария тоже поспешила туда, услышав угрожающие нотки в голосе капитана. Она встала на цыпочки, стараясь через головы людей разглядеть, что там происходит.

Означенный заяц, совсем молодой парнишка, действительно прятался в сундуке. На нём были клетчатая рубашка и шерстяные брюки, потрепанная шляпа надвинута на глаза.

– Если ты думаешь, что я тебя бесплатно повезу на Аляску, выкинь это из головы, тупой паршивый ублюдок! – Капитан схватил юнца за шкирку и нещадно его тряс. – Ты будешь отрабатывать свой проезд до последнего паршивого цента! Будешь доедать то, что не сожрали честные пассажиры. Спать на палубе, на голых досках. Или в гальюне! У меня нет для тебя койки. Понял, щенок?

Уотлер размахнулся и со всего маху влепил бедолаге по физиономии. Его голова мотнулась в сторону, из груди вырвался сдавленный крик, с мальчишки слетела шляпа. Каково же было всеобщее удивление, когда по плечам мальчика рассыпались длинные черные волосы. Собравшаяся толпа на миг умолкла.

– Боже мой, да это девка!

– Да с чего ты взял! Не, точно, и вымя видно под рубашкой!

Капитан был в недоумении, как и все вокруг.

– И в самом деле, девка!! Что за дьявол! Никогда не бил женщин! – растерянно забормотал он, в момент потеряв свой грозный вид. – Матушка запретила мне даже думать о таком! Даже пьяных шлюх не бил! Помилуй, Господи, маленькая чертовка, ты вогнала меня во грех!

Девушка прижалась к борту и, как загнанный зверь, молча следила за окружающими широко раскрытыми глазами цвета темного изумруда, не очень гармонирующими со смуглой кожей, черными волосами и левантийским носом с горбинкой.

– Пусть мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит, иначе я запрягу девчонку в работу так, что она не обрадуется. Я отправлю ее на кухню выносить помои или…

– Капитан, пожалуйста, позвольте мне заплатить за ее проезд! – вдруг вмешалась Воронова. – Вы сделали бы мне огромное одолжение, капитан…

– Ну что ж, – в некоторой растерянности согласился капитан. – Никто до сих пор не мог упрекнуть Икабода Уотлера в том, что он отказал женщине.

– Большое спасибо, капитан. Утром я первым делом принесу вам деньги. А сейчас… Сейчас я отведу ее в каюту. Уже поздно, и нам всем давно пора спать. Спокойной ночи.

Она шагнула вперед, взяла незнакомку за руку и отвела ее подальше от капитана, попутно пытаясь сообразить, зачем всё это делает. С высоко поднятой головой и гордой осанкой, которую она переняла от своего отца, Мария повела девушку по палубе через толпу разинувших рот от удивления мужчин и хихикающих девиц.

…– Ну вот, а теперь я жду объяснений, раз уж я тебя выкупила. Кто ты и зачем ты это сделала?

Девушка упрямо поджала губы.

А потом принялась рассказывать…

Звали черноволосую и зеленоглазую красотку Китти Брайтберри, и была она дочерью ирландца и цыганки из Миссури. Отец её, небогатый кузнец из захолустья, Лир Брайтберри, хоть по семейному преданию и происходил от древних ирландских королей, день-деньской подковывал фермерских лошадок и починял телеги и другой жизни не знал. Он дожил холостяком без малого до сорока лет и уже не очень надеялся, что его нелюдимый характер и склонность к хмельному позволят ему обзавестись подругой жизни. Но однажды зимой наткнулся у самого подворья кузни на попавший в буран фургон цыганского кочевья (вот Мария и узнала, что в Северо-Американских Штатах живет фараоново племя, хотя почему бы ему тут не жить?). Лошади к тому времени пали, да и из почти дюжины набившихся в фургон людей отогреть удалось лишь двоих – старуху и девчонку лет тринадцати, её внучку, которую умирающая от горячки бабка и завещала Лиру.